Джамп (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 61

– Вопрос экологической службы Западных пустынь… – разнеслось над залом. – Запуск кварковых реакторов, осуществленный в рамках программы Ухода, нанес серьезный ущерб реликтовым…

Голубое сияние погасило звук.

Я посмотрел на Наставника. Его лицо было очень серьезным. На лбу выступили капельки пота.

– Могли быть куда более неприятные решения? – спросил я.

Собственный голос казался чужим. Искаженным и тихим. Помимо голубого света, здесь действовало какое-то поле.

– Да.

Мы переместились. Обратно в седьмой зал – я увидел ожидающих друзей.

– Ты рискуешь, Пер?

Наставник повернул голову. Рывком, словно разрабатывая ржавые шарниры.

– Надеюсь, что нет.

– Что могло стать худшим вариантом?

– Нельзя долго находиться в транспортной зоне, – сухо сказал Пер.

– И все-таки?

– Санаторий. – Наставник потащил меня за собой, и я подчинился.

При других обстоятельствах я побродил бы по залам Мирового Совета. Роспись потолков, несмотря ни на что, была очень любопытной. Да и просто понаблюдать за посетителями казалось достойным занятием.

Но сейчас на меня слишком давило недавнее пребывание в зале заседаний. Мы встали на свободную платформу, Катти задала курс к выходу.

– Ты чем-то смущен, Никки? – спросил Пер. Не стоило удивляться проницательности Наставника, а возражать – тем более.

– Немного. Двумя вещами.

– Я попробую развеять твои сомнения.

– Никто не спросил моего мнения, Наставник. Совет решал, чем я буду заниматься остаток жизни, но никто не поинтересовался моим мнением.

– Понятно. – Пер глянул на Катти, та понимающе кивнула. – Что еще?

– Не представляю, каким образом две сотни людей могут контролировать судьбы человечества. Тем более в такой обстановке… бесконечного чаепития.

– Два вопроса, как правило, содержат взаимный ответ, мальчик.

Я пожал плечами.

– Никки, Мировой Совет принял решение, опираясь на мнение хорошо знающих тебя людей. Ана, Биг, я – мы достаточно ясно представляем, какая профессия, какая судьба позволит тебе жить полноценно. Случайный выбор жизненного пути был изжит еще в Крепостную эру, после формирования институтов Наставничества. Сейчас наша цивилизация состоит из людей, занимающих свое место. Понимаешь? Мировой Совет не вмешивается в мелкие проблемы, поскольку это не нужно. Они разрешаются на уровне отдельной личности, на уровне Наставника и подопечного. Вот почему обстановка заседаний Совета не требует ложной торжественности и сосредоточенности. Какая разница, как люди будут преодолевать информационный поток – сидя перед терминалами или попивая кофе?

Я молчал. Да, он был прав.

Но почему я не верю в правду?

– Никки, твое сознание испытало психическую регрессию, – сказала Катти. – Бегство в детство. Ты спрятался от мира, вернувшись к эмоциональным реакциям подростка. Все мы в детстве испытывали такие сомнения. «Почему Наставник советует мне быть врачом, если я хочу стать модельером? Почему Мировой Совет не начинает полномасштабных операций с Дальними Друзьями? Ведь это так интересно!» Нам пришлось повзрослеть, понять законы развития общества, усвоить уроки истории. И все стало на свои места.

Молчаливый Ган кашлянул и неуверенно добавил:

– Тебе придется взрослеть, Никки. Наверное, это легче будет сделать рядом с Наставником.

Все. Мои друзья решили за меня. Согласились с Мировым Советом и Пером. Безоговорочно поддержали их. Мелкие проблемы решаются на уровне Наставника и подопечного, а мое мнение – это мелочь.

Нет, я ничего не имел против профессии Наставника! Как и против профессии диспетчера энергостанции или оператора сельскохозяйственных машин. Я не знал их минусов. А в профессии Наставника скорее были сплошные плюсы.

Но дурацкая психическая регрессия заставляла меня мысленно протестовать. Словно всю жизнь мне навязывали какие-то роли и я был вынужден подчиняться, а сейчас снова все повторяется…

Платформа остановилась у дверей первого зала. Мы пошли к выходу. Пер поглядывал на меня. В отличие от ребят, полностью довольных принятым решением, он чувствовал напряжение.

– А не махнуть ли нам в «Матушкин свет» всем вместе? – неожиданно спросил он. – Я поговорю, вас заменят на работе.

– Наставник, это здорово! – воскликнула Катти.

– Никки будет очень полезно ваше общество, – продолжал рассуждать Пер. – Вы с Тагом уже неплохо ему помогли. Если еще и Упрямец Ган подключится…

Ган смущенно улыбнулся.

– Решено, – бодро сказал Пер. – А, Никки?

Не надо давать лекарство насильно, Наставник… Я не сказал этого вслух, конечно же. Но он почувствовал.

– Хочешь, побродим в парке, Ник? Или сразу отправимся в интернат?

Не надо сластить пилюли, Наставник. Это не та свобода выбора, о которой я мечтаю.

– Здесь слишком сумрачно, Наставник, – ответил я. – Лучше отправимся в «Матушкин свет».

Кабины как транспорт – это очень удобно. Даже странно, что в моей душе не осталось никаких приятных ассоциаций, связанных с ними. Может быть, не часто доводилось пользоваться?

– Вторая кабина интерната «Матушкин свет», – сказала мне Катти. – Давай. Учись.

Мне предоставили право первому пройти сквозь пространство. Я оглянулся на Пера, тот закивал.

Ну ладно.

Я коснулся терминала, уже привычно ощущая вязкую массу коллоидного активатора. А если отправиться в другую кабину? Куда-нибудь на побережье, к морю? Вот удивятся мои друзья, не найдя…

Уточните пункт назначения.

– Вторая кабина интерната «Матушкин свет», – пробормотал я. Испуг был внезапным и очень обидным. Нет, не гожусь я на роль возмутителя спокойствия.

Входите.

Синяя вспышка под ногами. За мутными стенами цилиндра, казалось, ничего и не изменилось.

Выходите.

За дверью тоже был парк. Но совсем другой. Вокруг статуи Наставника в Служении все казалось слишком правильным, аккуратным, выровненным, окультуренным. Прямые дорожки, невысокие стриженые деревья. А здесь – настоящая чаща. Много реликтовых елей с синеватыми иголками в руку длиной. Заросли можжевельника. Одна-единственная посыпанная песком тропинка, уходящая в лес. Воздух – густой от смолистого запаха деревьев, живой.

Мне вдруг стало легко.

Я отошел от кабины, огляделся. Вдали, там, куда вела тропинка, проглядывали светлые стены зданий. Тишина, лишь легкий стрекот в кустах. То ли насекомое, то ли птица – подсознание ничего не подсказало. Из кабины пока никто не появлялся: может быть, возникла заминка, может быть – мне разрешили побыть одному.

– Здравствуйте.

Я оглянулся – из кустов проглядывала детская мордашка. Перепачканная и любопытная.

– Привет, – сказал я. – Выбирайся.

– А вы один прибыли?

– Нет, с друзьями и Наставником.

Мальчик покосился на кабину. Решил:

– Тогда я побегу.

Пожав плечами, я сказал:

– Ну беги.

Но мальчишка медлил.

– Я занятия пропускаю! – выпалил он наконец, явно в восторге от собственной смелости.

– Молодец, – искренне похвалил я.

Кажется, он растерялся. Помедлил, потом кусты зашуршали, и между деревьями мелькнула маленькая улепетывающая фигурка.

Да, великолепный из меня Наставник. Как из песка посох…

Ну куда же я могу деть свои примитивные, ненормальные реакции?

Сквозь пластик кабины пробился свет. Дверь открылась, вышел Пер. Пристально посмотрел на меня:

– Ты один здесь?

– Да, – не колеблясь, солгал я. Так беззаботно, что Наставник, похоже, поверил.

– Узнаешь что-нибудь, Никки? Сердце отзывается?

– Нет. Но мне здесь нравится.

– И то хорошо, – вздохнул Пер. Подошел ко мне. Походка у него и так была бодрая, молодая, а сейчас – вообще стала пружинистой, энергичной, словно сосновый воздух влил в него силы. – Тебе не могло не понравиться, Никки.

Из кабины вышла Катти, потом Таг, потом Ган. На их лицах появлялся такой восторг, что мне стало завидно.