Рыжее братство. Трилогия (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 24

– Магева, вас и ваших спутников приглашает к своему шатру князь Аглаэль. Изволите ли вы проследовать за мной?

Спорить с людьми в форме – последнее дело и заниматься этим стоит лишь тогда, когда нет другого выхода или очень хочется, чтобы тебе дали по морде. Удовольствие для мазохистов! Я молча поднялась на ноги, Лакс торжественно встал за правым плечом, Фаль немного тяжеловато вспорхнул на левое. А… вот почему тяжеловато, в ручонках сильфа все еще был кусина пастилы раз в пять больше его роста!

– Если испачкаешь мне волосы, заколдую! – расплывчато пригрозила мотыльку.

– Чем испачкаю? – осведомился с невинной улыбкой сильф, мгновенно заглотив лакомство.

Лакс криво ухмыльнулся, я тоже не удержалась от улыбки – на маленького пройдоху невозможно было сердиться понастоящему. Патрульный, поддерживая официальную морду лица, повел нас к центру лагеря, где возвышался самый большой шатер чистолазоревого, как небеса после дождя, цвета. Шатер был расписан цветами, очень похожими на ветви мелких роз, только больно сюрреалистических оттенков, на шпиле развевалось лазоревое же знамя с белой шестилучевой звездой в центре и розанами по четырем углам. Геральдикой я никогда не увлекалась даже в своем мире, а тут тем более ничего не знала, поэтому значения символов разгадать даже не пыталась. Просто полюбовалась и решила, что такой флаг куда красивее нашего трехполосного, о смысловой нагрузке которого хорошо, если знает хотя бы каждый сотый гражданин, обремененный некоторым интеллектом.

Глава 7

Цветная радуга, или Следствие из пророчества

У входа в шатер стояла четверка стражников в серозеленой форме с не то короткими шпагами, не то длинными кинжалами на поясах и очень серьезными физиономиями, словно говорящими: «Блюду свой долг любой ценой». Для тонкокостных, худощавых, словно вытянутых в длину эльфов у них были весьма впечатляющие, почти накачанные фигуры. Внутри оказалось четверо секьюрити. Легкие раздвижные ширмы делили пространство шатра на комнаты. Потолок был, наверное, обработан какимто веществом и мягко светился. Патрульный повернул направо, шагнул через занавес из маленьких серебристых колокольчиков. Просто для красоты или мера предосторожности?

Мы прозвенели следом и оказались в относительно просторной треугольной комнате, где прямо на ковре, обложившись какимито бумагами, извлеченными из разнокалиберных ларцов удивительной музейной красоты, сидело трое: черноволосый юноша – один из немногих встреченных мною эльфов с темными волосами – и двое пожилых мужчин. «Князь и советники, для телохранителей хиловаты, для простых посетителей слишком свободно и надменно держатся», – догадалась я.

Почему решила, что советники были пожилыми? Впервые увидела седые волосы у эльфов. Только они, спадающие мягкими волнами на плечи, да еще глаза, не полные старческого слабоумия, не выцветшие, но похожие на глубокие колодцы, говорили о возрасте мужчин. Что до одежды, никакой особой роскоши я не заметила, все та же превосходная ткань рубашек, штанов, выделанная кожа поясов, жилетов, сапог, не хуже, но и не лучше, чем у других.

Волосы юноши поддерживал простой серебряный обруч, сквозь тонкую ткань длинной рубашки, распахнутой на груди, виднелось тренированное тело. Меня поразила абсолютная гладкость алебастровой кожи, ни единого волоска не портило эту совершенную белизну. Наверное, все волосяные запасы организма сосредоточились на голове, одарив обладателя великолепной густой шевелюрой и такими ресницами, что на них, наверное, смогли бы с комфортом разместиться если уж не воробьи, то стайка колибри наверняка. Ко всему этому великолепию добавились еще и глаза такого глубокого синефиолетового оттенка, что князя хотелось водрузить на пьедестал, чтобы им могли любоваться грядущие поколения. По сравнению с ним седые эльфы, прекрасные сами по себе, казались бледными призраками. Аглаэль сиял, словно ярчайшая из звезд.

Наш провожатый неслышно отступил за дверь, повинуясь едва заметному движению тонкой, точно нарисованной углем брови князя.

– Да осияют предвечные огни дивных звезд ваш путь! Прошу, садитесь, – пригласил Аглаэль без тени надменности, действительно пригласил, а не повелел. Взгляд дивных глаз цвета грозового неба был открыт, но настороженно строг. Так смотрят на большую собаку, которой зла не желают, но не знают, что она предпримет: вильнет хвостом, зарычит или безмолвно вцепится в горло.

Я, стараясь поменьше глазеть на красавчика (пусть парень и не в моем вкусе, а все равно красавчик, от которого глаза отвести трудно), молча опустилась на мягкий густой ворс расстеленного в комнате изумрудного ковра. Села прямо, пытаясь не обращать внимания на мелкие неудобства вроде непривычной позы и усиливающегося жжения в груди. Нежная кожа, забывшая за долгую зиму средней полосы про солнышко, вот уже минут пятнадцать отчаянно чесалась то ли от укуса какойто сволочной твари с большими зубами, то ли я просто натерла ее майкой и кулончиками.

– Сожалею о происшедшем, – с достоинством промолвил князь, чуть склонив голову, так, наверное, главы государств и должны приносить соболезнования или признавать конфузы подданных. – Согласно нашим обычаям мы предложили вам гостеприимство во искупление вины, примите и виру за непролившуюся лишь в силу счастливой случайности кровь, по человеческому обычаю!

В руке юноши появился туго набитый, глухо звенящий мешочек, расшитый цветами роз. Вроде бы кошель, но уж больно большой и толстый.

Лакс сдержанно хмыкнул, оценивая габариты компенсации собственных страданий, предложенных почемуто не ему лично, а мне. Аглаэль, кажется, счел меня старшей в нашем маленьком трио, скорее всего изза звания магевы. Что ж, значит, мне за всех и отдуваться придется. Ну, держитесь, ваше княжеское величие! Вперед!

– А вот это уже оскорбление, князь, – задумчиво констатировала я, заметив, как в глазах юного брюнета промелькнула искра страха. Взоры его советников похолодели. Вот парочка ветеранов, эти не только помнят войну, небось еще дрались в первых рядах, вырезая ненавистных людей, и вполне могут посоветовать потихому прирезать ночкой темною несговорчивых путников и прикопать трупы в укромном местечке.

– Оскорбление? – непонимающе переспросил Аглаэль, мешок так и остался в его руке. Юноша растерял часть своего венценосного достоинства и метнул неуверенный взгляд на одного из старичков, сразу стало понятно, кто ему присоветовал от нас откупиться.

– Твой паренек едва не убил моего спутника. А теперь ты пытаешься всучить взятку, заплатить деньгами за его кровь. Эльфу бы ты такого не предложил. Неужели ктото сказал тебе, будто у людей все продается и покупается: честь, дружба, любовь, преданность? Что ж, может быть, в чемто твои мудрые советники и правы, люди бывают подлыми, многие из нас готовы ради звонкой монеты пойти на любую низость, но только не все люди таковы, как и не все эльфы – воплощенное благородство, иначе Тень Ручья до сих пор стоял бы там, где ныне лишь руины.

– Не след тебе речь то, чего не постигнешь, магева, – резко вмешался в разговор один из седых, выпрямившись. Кажется, я ударила его по больному месту.

– А ты так уверен, что люди глупы, мудрый эльф? – прищурившись, спросила я, подавив забурлившее в крови возмущение остроухим святошей. – Никогда не слыхал о Первом правиле волшебника, выведенном Терри Гудкайндом? Нет? Так оно гласит: «Люди глупы, они верят тому, чему хотят верить, или тому, во что боятся поверить». Только все дело в том, мудрый эльф, что это правило не знает расовых границ, и твоя уверенность может оказаться лишь оборотной стороной глупости или страха!

«Вот так я! Вот так завернула! – мелькнула быстрая мыслишка. – Ну ничего себе выдала, такое бы красноречие, да на семинарский диспут по философии! И ведь говорила, как думаю, никто моими устами, так сказать, не глаголал, а всетаки такое ощущение, словно не сама сказала, будто чтото через меня сказалось! Опять как тогда, с крестьянками и поросенком».