Ржавый меч царя Гороха - Белянин Андрей Олегович - Страница 36

– Логично. Итак, что мы имеем. Преступление. Преступник. Возможность доказать. Невозможность осудить и привести приговор в исполнение, а также вернуть похищенное владельцу. Тогда какой толк от того, что мы знаем, что за всем этим стоит Кощей?

– А никакого, – так же уныло признала опытная эксперт-криминалистка. – Но одно знаю твёрдо: ищи меч, Никитушка. Раз он так злодею нашему понадобился, стало быть, он в том тайную цель видит. Пусть я, старая, всей силы того кладенца не ведаю, но по всему видать – есть она!

Мы переглянулись, вздохнули и глубокомысленно помолчали. Могли бы помолчать и подольше, но тут раздался шум у ворот и стрельцы впустили взмыленного, как скаковая лошадь на финише, Митю с большим мешком на плече. Ма-амма миа…

– Бабуль, наш Митька царя в мешке приволок. Скажите, что мне это снится.

– А? Чегось, Никитушка?! – мгновенно вскинулась уже клюющая носом Яга. – Нет-нет, сырники свежие, своими руками всё утро готовила, не сумлевайся!

Я довольно грубо взял её за узкие плечи и развернул к дверям. Наш младший напарник как раз тяжело сгружал мешок на пол. Пол скрипнул, мешок застонал. Моя домохозяйка всплеснула руками, резко обо всём догадавшись и побледнев. Царя она у нас очень уважала и даже традиционно побаивалась. Ну не так чтоб до тупого раболепства, но всё-таки. Издержки самодержавия, понимаете ли…

– Что это? – вежливо спросил я, невзирая на очевидность ответа.

– Горох! – честно ответил Митя.

– В смысле – царь или сельскохозяйственная бобовая культура?

– Царь! – быстро подтвердил Митяй, ибо последние три слова он явно не понял. – Вы ж царя хотели? Дак вот он, доставлен согласно вашим начальственным указаниям. Развязать ли?

Мы с бабкой уныло кивнули.

Наш младший сотрудник бодренько рванул верёвку и, распаковав мешковину, деловито пояснил:

– Я ж к ним и так, и эдак, с вежливостью от порога, дескать, присутствие государя-батюшки в отделении срочным образом требуется. А стража стрелецкая – ну ни в какую! На заседании, говорят, боярской думы царь, и всё тут! Государственные вопросы решают, про бюджет да бунт на Болотной площади спорют до хрипоты! Я им говорю человеческим языком, царя мне надобно, и подмигиваю эдак, ну чтоб поняли да осознали. А они…

– Сколько стрельцов пострадало? – мысленно готовясь подписать самому себе увольнение по собственному желанию, уточнил я. Лучше б и не спрашивал…

– Ну не так чтобы много, – пустился загибать пальцы Митька. – У ворот двоих да при крыльце троих, у палат государевых четверых да в самой думе шестерых…

– Пятнадцать человек, – ахнул я.

– Не, там же ещё и бояре в драку полезли. Но я с ними, как положено, со всей деликатностью, никого кулаком в рыло не отметил, ни одну бороду не оборвал, тока…

– Тока?

– Шапки высокие боярские на головы надевал аж до плеч! Государь-то ещё веселился, как дитя, на троне, смеялся эдак заразительно. А потом я к нему с мешком-то и подошёл…

Баба-яга, всё время разговора пытавшаяся прилюдно уйти в обморок, не сдержалась, бросилась к мешку и одним рывком, как репку, вытащила на свет божий нашего всеми любимого царя-батюшку! Горох выглядел неслабо пришибленным, но вроде соображал, хотя говорил медленно:

– Здоров буди, сыскной воевода… И вы, бабушка Яга, и… ты… Как тебя?

– Митя Лобов.

– Да. Я запомню, – сердечно, но осторожно пообещал надёжа-государь. – Как список на каторгу утверждать буду, так и…

– А чё сразу я-то?! Мне, чтоб вы знали, между прочим, Никита Иванович приказал, – сдал меня с потрохами этот кулацкий подголосок.

Горох поднял на меня кроткий взгляд с безмолвным упрёком: за что?

– Не обижайтесь, – виновато попросил я, выгнав Митьку, помогая самодержцу сесть на лавку и поправляя ему на голове изрядно помятую корону. – Вы действительно были нам очень нужны. Время не ждёт, а ваша сестра, похоже, попала в неприятное положение…

– В положение?!! – едва не подпрыгнул царь. – Когда? С кем? От кого?!!

– Нет-нет, вы меня не так поняли, не в то «положение»… Просто, по версии нашей опергруппы, она была выманена из города Кощеем, который намерен похитить её и шантажировать вас самим фактом его женитьбы на царевне Марьяне.

– Уф, аж сердце явственно защемило… – Наш государь тяжело выдохнул, выразительно покосился на бабку, и та мигом накапала ему двадцать капель валерьянки на рюмку анисовой.

Горох выпил, привычно занюхал рукавом и потребовал подробностей.

Я докладывал быстро и чётко, зная, что до прибытия гневной делегации от боярской думы у меня, может, осталось минут пять – десять…

– Но пока меч-кладенец предположительно находится в Лукошкине, планы Кощея тоже трещат по швам. Я прошу разрешения для сотрудницы нашего экспертного отдела на доступ ко всем архивам царской семьи.

– Добро, – покусывая нижнюю губу, решил Горох. – Однако сестрицу мою верни. Срочно верни! Она хоть и дурочка романтическая, а всё ж родня, монарших кровей…

– Батюшка сыскной воевода, – в дверь деликатно сунулись два еремеевца, – там боярин Бодров у ворот на милицию лается, сам с войском стрелецким да двумя пушками! Говорит, будто бы мы у них царя украли…

– Врёт, собака, – спокойно обернулся государь. – Однако ж засиделся я у вас. За хлеб-соль спасибо, провожать не надо, сам дойду.

– Да что ж это я, старая, – вдруг очнулась бабка. – Не накормила, не напоила гостя дорогого… Дай-кось я вам хоть ватрушечку в дорогу заверну!

Горох даже спорить не стал, принял узелок с ватрушкой, пожал мне руку на прощанье и, дважды поправляя на ходу кривую корону, ушёл за ворота отделения. Что уж он там наговорил боярам, я не знаю, но, поскольку из пушек по нам палить не стали, предполагаю лучшее – он просто приказал всем убраться на фиг…

– Может, вам прямо с ним стоило пойти, – опомнился я. – Не знаю, что вы рассчитываете найти в архивах, но, по-моему, это работа не быстрая.

– Ну не могу же я с государем в домашней одёжке идти? Дай хоть пару минут, в кацавейку новую принаряжусь да губки подкрашу…

Пара минут традиционно для любой женщины растянулась в полчаса. Но зато, когда Яга, расфуфыренная, как свекровь на свадьбу, ушла, доблестный Митяй, сунувшись в горницу, торжественно объявил о том, что наши стрельцы задержали двух кандидатов на руку беглой царевны при попытке тайно покинуть город. Вот это уже было интересно. Эти-то с чего и куда намылились?

– Веди.

– По одному али обоих сразу скушать изволите?

– Обоих, – подтвердил я. – Хватит с ними церемониться. А кстати, где третий-то?

Мой напарник пожал плечами. Ладно, сейчас выясним. Раз они все вместе пили, то уж наверняка хоть что-то друг о друге знают.

Митя сбегал во двор и принёс на вытянутых руках двух поджавших хвосты женишков…

– Э-э, большой начальник! – первым заговорил сын великого хана Бухатура, торопясь показать себя с лучшей стороны. – Зачем нас задержал, а? Я к папе хотел, а меня сюда несут, э-э…

– А что так резко вдруг к папе-то? Соскучились, гражданин?

– Участковый, да! – влез в разговор второй гордый претендент. – Я тебэ сам скажу! Он татарин, он хитрый, он убежать хотэл, да! Я его сам тебэ привести собирался! Нэ успел немнога…

– У, шайтан брехливый! Да пожрут муравьи твою печень, да выпадут у тебя все зубы в суп, да прохудятся твои штаны не в лучшем месте, да… Тьфу на тебя, э?!

Я дал им возможность облаять, оклеветать, предать и подставить друг друга, а потом просто спросил:

– А где ваш третий товарищ?

Женихи испуганно переглянулись и прикусили языки. Видимо, отсутствующего прибалта, бледного фон Паулюсуса, они на данный момент боялись больше, чем нашей кутузки. Тем более что у нас-то в порубе они уже сидели и условия содержания в «камере предварительного заключения» нашли вполне комфортными. Пришлось напустить на себя неподкупный прокурорский вид и слегка припугнуть…

– По совокупности совершённых вами злодеяний: нарушение правопорядка, неподчинение сотрудникам милиции, отказ в содействии следствию, укрывательство возможного преступника, пьянство и громкое пение после двадцати трёх ноль-ноль – я вынужден применить к вам высшую меру общественного порицания – расстрел! Я предупрежу стрельцов. А пока наш младший сотрудник исполнит последнее желание осуждённых: поцелует каждого взасос…