Побег в другую жизнь (СИ) - "Sammy Lee" - Страница 11

В поместье въехали, когда уже стемнело. Оно и правда было огромным, миновав ворота, мы еще долго ехали вдоль разнообразных построек, перемежаемых деревьями, и наконец остановились возле большого, побольше, чем дерейский особняк, дома.

Отведенная мне комната меня просто поразила. Это была явно лучшая гостевая спальня в доме – огромная, с добротной дорогой мебелью, с пушистым ковром во весь пол, со своей уборной, с большим, вычурно украшенным, камином. Для кошек уже был приготовлен тазик с песком в туалете, в самом теплом месте, у уже разожженного камина, лежала большая подушка. Я подивился, когда Келтен или, что вернее, Тирина, успели дать такие подробные распоряжения. Меня смутило такое явное повышение моего статуса, как-то это было слишком. Я не понимал, кем теперь себя считать, и это было очень неудобно. Потом я подумал, что покои-то, похоже, отведены не мне, а кошкам. В принципе, это было справедливо, хотя и смешно. Но это для меня они просто домашние питомцы, хоть и нежно любимые, а для Келтенов – единственная надежда, чудо-звери.

Я выпустил чудо-зверей из клетки. Маська, как и ожидалось, сразу забилась под кровать. Взъерошенный Барсик, подрагивая от напряжения, храбро отправился исследовать территорию.

- Вот только попробуй мне тут пометить, - пригрозил я ему. – Не посмотрю, что ты чудо, выдеру.

Кот только ухом дернул. Я вздохнул: попросить, что ли, чтоб ковер из комнаты убрали. А то ведь не отмоешь, если что.

О том, кем мне теперь себя считать, я узнал на следующий же день. Хозяин вызвал меня к себе сразу после завтрака. В кабинете с ним сидел незнакомый мне молодой парень.

- Это Лучис, наш лекарь, - представил его Келтен и обернулся к парню. – А это вот Дима, о котором я говорил.

- Очень приятно, - я сел и выжидающе посмотрел на хозяина.

- Будете теперь вместе работать, - с ходу припечатал тот. – Изучать эффект, как говорят. Лучис у нас хоть и неопытный, но образованный и толковый. А ты, Дима, будешь ему помогать, наблюдать, советовать, про коти только ты у нас знаешь.

- Аптекарем, считай, будешь, - улыбнулся парень. – Лекарственные свойства изучать и испытывать.

Я зауважал Келтена еще больше. Сразу видно, что деловой человек, вот как сразу все продумал и организовал.

Лучис устроил мне еще более придирчивый допрос, чем Тирина. Особенно его заинтересовало мое упоминание о применении их в нетрадиционной медицине. Я прямо вспотел от усердия, пытаясь вспомнить подробности когда-то давно мельком прочитанного.

- Значит, какой-то прецедент все же есть, - удовлетворенно заключил он. - Известно, что все живые существа излучают энергетические токи, и у коти они вполне могут быть особенными. Они и сами особенные, никогда таких зверушек не видел. С виду такие славные, как игрушечные, а смотри-ка ты, хищники самые настоящие.

Он покосился на вполне освоившегося уже Барсика, который в этот момент душераздирающе зевал, демонстрируя острые клыки.

- В моем мире их много, самых разных, - пожал я плечами. – И таких мелких не только домашние есть, но и дикие виды. И крупных диких кошек много разных видов. Вот это страшные хищники. Представь себе Барсика с меня в длину, есть и такие, только у них шерсть гладкая.

Лучис поежился:

- Да, уж такой игрушкой не покажется. Хотя, наверно, очень красивый зверь.

Я вспомнил о тиграх и львах, вздохнул непроизвольно – никогда ведь теперь вживую не увижу, а так хотелось:

- Да, это очень красивые звери. Самые, на мой взгляд, красивые.

Потом Лучис прочитал мне целую лекцию о кармохе. Ничего принципиально нового я не узнал, но в своих выводах стал увереннее. Кармох действительно, за всю трехвековую историю письменных наблюдений, ни разу не дал ремиссии. Только постепенное ухудшение состояния больного. Причины заболевания до сих пор даже смутно определены не были, было только ясно, что она не заразна.

Так что за новые обязанности я взялся с энтузиазмом. Мне было велено для начала как можно больше времени проводить с Ости и кошками и фиксировать все, что между ними происходит, с точностью до минуты. Для этого мне выдали письменные принадлежности и вполне земного вида механические часы. Я предупредил, что буду писать по-русски, а потом уже переводить на досуге. Лучис только рукой махнул:

- Как хочешь. Если мы ошибаемся, эти записи все равно не понадобятся. А если не ошибаемся, - он мечтательно улыбнулся, - то перевод будет твоим вкладом в совместный научный труд. А то, что они будут на твоем языке, это даже лучше – дополнительная страховка от чужих глаз.

Похоже, Келтен и работников подбирал себе под стать. Я аж загордился – я ведь тоже его работник!

Новые обязанности только на первый взгляд казались легкими. Маська все еще дичилась и из комнаты не вылезала, так что с ней было легко, а вот за «подлюгой» Барсиком таскаться я замаялся на второй же день. А Лучис мне строго наказал какое-то время тщательно понаблюдать за кошками, проявив истинно научный подход. Я должен был узнать, едят ли они еще что-то, кроме того, что им дают дома, какие растения их привлекают, контактируют ли они добровольно с другими людьми и животными, и как и с кем именно… Узнать все это, не следуя хвостом за ними хотя бы пару недель, было невозможно. А Барсику это еще и не нравилось, и приходилось как-то прятать свой интерес, чтобы он вел себя естественно. Я проникся еще большим уважением к зоологам, изучающим диких животных в природе. Это же сколько надо терпения иметь!

Пикантности ситуации добавляло и то, что работающие в поместье люди не подозревали о моих обязанностях, и я чувствовал себя дураком и бездельником, подолгу торча на одном месте, пока хвостатая сволочь соизволит двинуться дальше. А он иногда и вздремнуть заваливался на часок-другой…

Зато я за несколько дней успел перезнакомиться почти со всеми обитателями поместья. Не торчать же столбом на виду у людей, поневоле приходилось заводить разговор, изображая не в меру любопытного гостя - иностранца. А их, обитателей, было много.

Кроме хозяйского дома, был еще и дом-общежитие для холостых и бездомных работников крупного скотоводческого хозяйства, являвшегося основным источником дохода Келтена, разного рода многочисленные хозяйственные постройки, большой сад… Барсику все это было надо исследовать, облазить, обнюхать, пометить… Он делал это медленно, но неуклонно, с каждым днем расширяя освоенную территорию. Я узнал, что мышей местных он исправно жрет, если не поленится поймать, за людьми предпочитает наблюдать, не подходя близко, лошадей боится, собак презирает. Собрал, хоть это и было морально тяжело, и я этим деянием искренне горжусь, все клочки сена и прочую гадость вроде щепок и тряпочек, которые он полизал или пожевал. Собаки, между прочим, кота опасались, хотя он ни одну из них не трогал. Видимо, добычу они в нем не видели, и вообще, считали слишком чужим, что ли. По крайней мере, они к нему не приближались: крупные просто игнорировали, а мелкие откровенно убегали. Дней через десять, узнав, все, что на данный момент требовалось, я с облегчением прекратил изображать дополнительный Барсикин хвост и сосредоточился на общении кошек с Ости.

Весь день я теперь проводил в компании Ости, Тайи и Микана. У последнего, по зимнему времени, работы практически не было, поэтому он с удовольствием целыми днями возился с девочкой. Меня удивляло поначалу, как может уже такой взрослый парень столько времени проводить с такой малявкой, не скучно ли ему. Но потом понял, что дело-то не столько в Ости, сколько в Тайе. Парень, видать, был по-детски в нее влюблен и использовал каждую возможность побыть с ней рядом, но и к девочке он искренне привязался, а та его просто обожала.

Как-то выяснилось, что Микан хорошо рисует, и я, вспомнив свою давнишнюю мысль о комиксах, поделился идеей с детьми. Зерно, что называется, упало на благодатную почву. Теперь они часами сидели бок о бок в творческом экстазе: Ости генерировала сюжет, а Микан обеспечивал исполнение. Мы с Тайей с удовольствием подключались к обсуждению, иногда тайком хихикая над авторами, иногда искренне восхищаясь. Это были, наверно, самые уютные и теплые дни в моей жизни после смерти мамы.