Приключения Эмиля из Лённеберги. Художник Н. Кучеренко - Линдгрен Астрид - Страница 32

Эмиль был очень сердит на Свинушка. Просто злодей! Надо поскорее запереть его в хлев и никогда больше не выпускать. Он бережно понёс хромую Лотту в дровяной сарай и положил на чурбак для колки дров. Пусть полежит здесь в ожидании своих похорон, бедняжка!

Когда Эмиль вышел из сарая, он увидел, что петух и Свинушок опять принялись за вишни. Хороши голубчики, ничего не скажешь! Сперва до смерти пугают кур, а потом как ни в чём не бывало продолжают пировать! Видать, у петуха нет ни капли совести! Неужели ему наплевать, что он разом лишился всех своих подруг? Куда там! Он и не глядел на них!

Впрочем, на этот раз пиршество длилось недолго. Петух тут же опять свалился, а вслед за ним и Свинушок. Эмиль так сердился на них, что даже не мучил себя вопросом: живы ли они? Да это и было видно: петух чуть слышно кукарекал и слабо подёргивал лапами, а Свинушок просто спал и даже храпел, но время от времени пытался открыть глаза, правда без особого успеха.

В траве валялись рассыпанные вишни, и Эмилю захотелось их попробовать. Он сунул в рот одну, потом ещё одну, и ещё, и ещё. Вкус у них был не такой, какой обычно бывает у вишен, но Эмилю понравился. «Как это можно выбрасывать такие вкусные вишни!.. Но мама велела…»

Да, мама… Надо бы пойти к ней и рассказать, какое несчастье случилось с курами. Но ему что-то не очень хотелось идти. Собственно говоря, совсем не хотелось. Он в задумчивости съел ещё несколько вишен… Нет, идти было решительно неохота.

На кухне мама Эмиля готовила ужин. И вот наконец пришли с поля папа Эмиля, Альфред, Лина и Крёсе-Майя. Они были усталые и голодные после долгого рабочего дня и тут же сели за стол. Но место Эмиля так и осталось пустым, и тогда мама спохватилась, что она уже давно не видит своего мальчика.

– Лина, пойди позови Эмиля, он, наверно, играет у хлева со Свинушком, – сказала мама.

Лина долго не возвращалась, а когда вернулась, то в кухню не вошла, а застыла на пороге. Она явно хотела привлечь к себе внимание.

– Что с тобой? Почему ты стоишь как вкопанная? Что-нибудь случилось? – спросила мама Эмиля.

Лина усмехнулась:

– Да уж и не знаю, что сказать… Все куры подохли! Петух пьяный. И Свинушок тоже пьяный. И Эмиль…

– Что с Эмилем? – перебила её мама.

– Эмиль… – сказала Лина и глубоко вздохнула, – Эмиль тоже пьяный.

Что это был за вечер в Катхульте! Ни в сказке сказать, ни пером описать!

Папа Эмиля ругался и кричал, мама Эмиля плакала, и сестрёнка Ида плакала, и Лина плакала; Крёсе-Майя ахала и охала, а потом вдруг так заторопилась, что отказалась даже от ужина. Ей не терпелось попасть поскорее в Лённебергу, чтобы рассказать каждому встречному-поперечному: «Ох, ох, ох! Бедные, бедные Свенсоны из Катхульта. Их сын Эмиль, негодник этакий, напился до полусмерти и зарезал всех кур! Ох, ох, ох!»

Только у Альфреда сохранилась крупица здравого смысла. Он выбежал из кухни вместе со всеми и убедился, что Эмиль и в самом деле валяется в траве рядом со Свинушком и петухом. Да, всё ясно, Лина сказала правду. Он лежал, прислонившись к Свинушку, глаза у него закатились, и было видно, что ему очень плохо. От этого зрелища мама Эмиля зарыдала пуще прежнего и хотела отнести Эмиля в комнату, но Альфред, знавший, что делать в таких случаях, остановил её:

– Его лучше оставить на свежем воздухе!

И весь вечер Альфред просидел с Эмилем на крылечке перед своей каморкой. Он поддерживал его, когда у него кружилась голова и его мутило, утешал, когда он плакал. Да, представь себе, Эмиль то и дело просыпался и плакал – так ему было худо. Он слышал, как все говорили, что он пьян. Но он не понимал, как это могло случиться. Ведь Эмиль не знал, что, когда вишни долго бродят в чане, получается вино – оно называется вишнёвка, – а сами вишни пропитываются этим вином, и от них тоже пьянеешь. Потому мама и велела закопать их на помойке.

Время шло. Солнце закатилось, наступил вечер, над Катхультом взошла луна, но Альфред всё сидел на крылечке, а Эмиль лежал, как мешок, у него на коленях.

– Ну, как ты? – спросил Альфред, когда увидел, что Эмиль чуть приоткрыл глаза.

– Пока жив, – с трудом проговорил Эмиль и, передохнув, добавил: – Если я умру, возьми себе Лукаса.

– Ты не умрёшь, – успокоил его Альфред.

И в самом деле Эмиль не умер, и Свинушок не умер, и петух не умер.

А удивительнее всего то, что и куры не умерли. В самом разгаре этих событий мама Эмиля спохватилась, что вот-вот прогорит плита, и послала сестрёнку Иду за охапкой дров. Когда Ида, глотая слёзы, вошла в сарай и увидела лежащую на чурбаке мёртвую хромую Лотту, она разревелась в голос.

– Бедная Лотта, – прошептала сестрёнка Ида. Она протянула руку и погладила Лотту.

И представь себе, Лотта ожила от этого прикосновения! Она раскрыла глаза, сердито закудахтала, взмахнула крыльями, слетела с чурбака и, хромая, скрылась за дверью. Ида застыла от изумления.

Она не знала, что и подумать: может, она волшебница, может, как в сказке, стоит ей коснуться рукой мёртвого, и он оживёт?

Все так волновались за Эмиля, что никто и не взглянул на кур, недвижимо лежавших в траве. Но Ида похлопала каждую из них рукой, и представь себе, все они, одна за другой, оживали прямо на глазах. Да-да, они задвигались, замахали крыльями, потому что вовсе не умерли, а просто потеряли сознание от страха, когда за ними погнался Свинушок, – так с курами иногда бывает. А Ида с гордым видом вбежала в кухню, где рыдала её мама.

– Мама, мама, я воскресила всех кур! – выпалила она прямо с порога.

Свинушок, петух и Эмиль были на следующее утро здоровы. Петух, правда, ещё целых три дня не мог как следует кукарекать. Он то и дело пытался крикнуть во всё горло «ку-ка-реку», но всякий раз у него вырывался такой странный звук, что он чувствовал себя очень неловко. К тому же куры глядели на него с явным неодобрением, и тогда он смущённо убегал в кусты.

А вот Свинушок не стыдился. Зато Эмиль не знал, куда деваться от стыда, а тут ещё Лина его всё время дразнила:

– Ты не только напился, как свинья, но и вместе со свиньёй. Ну и дела! У нас на хуторе двое пьяниц, ты да Свинушок. Теперь тебя все будут звать пьяницей.

– Перестань, – сказал Альфред и так строго взглянул на Лину, что она умолкла.

Но на этом история не кончилась. После обеда к воротам Катхульта подошли три мрачных господина, одетых во всё чёрное. Оказалось, они из Лённебергского общества трезвости. Но ты, наверное, даже и не знаешь, что это такое – общество трезвости. Надо тебе сказать, что в те давние времена такие общества были не только в Лённеберге, но и повсюду в Смоланде. Их задача заключалась в борьбе с пьянством, потому что пьянство – страшное зло, которое делало, да и сейчас ещё делает, несчастными многих людей.

Крёсе-Майя столько всем наплела про пьянство Эмиля, что этот слух дошёл и до общества трезвости. И вот три главных трезвенника пришли на хутор, чтобы поговорить с родителями Эмиля. Они объявили, что Эмиль должен явиться на заседание общества, там его перевоспитают на глазах у всех, и он тоже станет трезвенником. Когда мама Эмиля это услышала, она очень рассердилась и объяснила, как было дело. Но рассказ о пьяных вишнях не успокоил мрачных посетителей, они только сокрушённо качали головами, а один из них сказал:

– Вишни вишнями, а что у Эмиля на уме, всякому ясно! Хороший нагоняй ему не помешает.

Папу Эмиля это убедило. Предстоящее посещение общества трезвости его не радовало: не очень-то приятно стоять и слушать, как ругают твоего сына. Кому охота срамиться перед людьми? Но может быть, думал папа Эмиля, это пойдёт Эмилю на пользу и он навсегда станет трезвенником.