Роковое ухо - Олдмен Андре - Страница 1

Андрэ Олдмен

Роковое ухо

1

Звук, родившийся в темных недрах развалин, был ужасен: словно простонали разом, томясь неизбывной тоской, десятки потерянных душ на Серых Равнинах, и вопль их вырвался из недр земли сквозь множество жестяных труб.

Человек на дорожке запущенного сада застыл, положив ладонь на рукоять кинжала и напряженно вглядываясь во полумрак ночи. Черные стены кустов тянулись с двух сторон, а впереди, в неясном свете молодой луны, зловеще темнел фасад давно покинутого людьми дома. Небо затянули облака, оставив лишь небольшое черное озерцо, посреди которого плавал серебряный серп ночного светила; в саду было сыро, и пару раз незваный гость чуть было не наступил на змей, чувствовавших себя хозяевами посреди разора и запустения усадьбы, принадлежавшей некогда звездочету и чернокнижнику Фларенгасту.

Чародей сей, как болтали в духанах, стяжал богатства великие, занимаясь предсказаниями, бывшими часто столь туманными и расплывчатыми, что каждый мог толковать их к своему удовольствию. Многочисленным желающим узнать судьбу свою, он говаривал обычно так:

– Моя наука помогает прочитать то, что предначертано богами. Вы не должны слишком радоваться, если мое предсказание благоприятно, как и не должны расстраиваться, если оно неблагоприятно. Нужно всегда помнить, что помимо звезд постоянных, слагающих на небесах астрологические фигуры, есть множество светил бродячих, кои также влияют на ход событий. И если радость ваша будет омрачена печалью, а печаль сменится радостью, знайте, что причиной тому – гуляющая по небесам звезда…

Впрочем, он действительно кое-что понимал в астрологии, и, бывало, звезды более ясно открывали Фларенгасту будущее. Один подобный случай и позволил звездочету переселиться из предместий в шикарный особняк возле Восточных Врат.

В те давние времена наместником Шадизара был некий Субаши-Хаш, человек вспыльчивый, но справедливый. Весною, когда деревья были в цвету, родился у него сын. Субаши-Хаш тут же послал за астрологом, чтобы тот предсказал наследнику будущее, надеясь, что будущее окажется блестящим.

Случилось так, что в то же время у некоего водоноса тоже родился сын. Когда слуги наместника вели чародея через предместье, сей бедняк ухватил его за полу халата и взмолился погадать своему отпрыску.

– Не видишь, спешу, – отмахнулся Фларенгаст, но водонос вцепился в халат, словно клещ, плакал, размазывая по лицу грязь и сопли, и обещал отдать звездочету накопленные за долгие годы восемь золотых и еще шесть медных монет.

Дело было вечером, звезды уже светили над Шадизаром. Чтобы отвязаться от бедняка, у которого явно не все были дома, Фларенгаст взглянул на небо, что-то пошептал и буркнул:

– Звезды открыли мне, что твой сын станет королем…

Тут он понял, что переборщил, и поспешно добавил:

– Правда, ненадолго. Деньги оставь себе, да купи губку, чтобы помыться.

Когда Фларенгаст явился во дворец, он без лишних разговоров расстелил на полу квадратный кусок материи, испещренный изображением звезд и магических знаков, уселся подле и принялся бросать на ткань пригоршни пустых ракушек, важно надувая при этом щеки. Потом он долго вычислял что-то на вощеной дощечки, чесал бороду, снова бросал ракушки и снова вычислял.

– Да, все правильно, – сказал он наконец в некоторой растерянности. – У твоего сына благоприятные знаки, его ожидает большое будущее. Только… – тут он запнулся. – Только ему суждено стать нищим – на недолгое время.

– Что за глупости! – вскричала мать наследника. – Считай снова, старик, да получше!

Больше всего Фларенгаст не любил, когда его называют стариком. Тем более женщины. Поэтому он упрямо пожевал губами и объявил:

– Ничего не поделаешь, ханума! Жизнь – это вращающееся колесо, никто не может избежать предначертаний судьбы. Твоему сыну суждено стать нищим, и будет он просить милостыню, пока не сгорит вот такая свеча.

С этими словами звездочет не без тайного злорадства указал на довольно толстую свечу в серебряном подсвечнике.

Вспыльчивый Субаши-Хаш тут же велел бросить астролога на съедение голодным львам, содержавшимся специально для подобных случаев в дворцовом вольере, но справедливость взяла верх в душе его, и мучительная смерть была заменена чародею длительным заточением.

Милостью наместника его не бросили в темницу, а заперли в дворцовой башне и позволили даже принести из дома свитки и инструменты, так что Фларенгаст мог продолжать свои ученые изыскания. Каждый год, в день рождения сына в башню поднималась жена наместника и, уперев в полные бока не менее полные руки, грозно вопрошала, не изменилось ли что в небесах. Старого звездочета так и подмывало сослаться на какую-нибудь блуждающую звезду и отменить роковое пророчество, но всякий раз при виде сварливой женщины, не питавшей никакого уважения к его науке, упрямство его брало верх, и он подтверждал свое прежнее предсказание.

Прошло пятнадцать лет. Сын наместника вырос и превратился в умного пригожего юношу. Отпрыск же водоноса выбился в люди и даже попал ко двору наместника и стал другом молодого его наследника, ибо Субаши-Хаш придерживался того мнения, что будущему вельможе следует подбирать себе соратников с младых ногтей, дабы узнать их истинное лицо и помыслы. Сына своего он ни на шаг не отпускал из дворца, опасаясь предсказания звездочета и того позора, который мог пасть на всю семью, если таковое, не дай бог, сбудется. Впрочем, в своих покоях и огромном саду, окружавшем дворец наместника, его наследник пользовался полной свободой и не раз тайком от папаши отлучался в город.

Однажды городской глашатай объявил под барабанный бой: там-то и там-то будет разыграно представление, на которое приглашаются все желающие.

В назначенный час простолюдины и знать валом повалили на рыночную площадь. Наместник тоже отправился туда и воссел на возвышении, окруженный своими женами, слугами и телохранителями. Он считал себя человеком просвещенным и был охоч до разных забавных зрелищ.

Стемнело; вдоль крытого навесом помоста, на котором актерам предстояло разыграть представление, зажгли толстые витые свечи. Появился фигляр, поприветствовал публику и прокричал:

Потом он попросил присутствующих узнавать актеров по ходу действия, ибо все они были, как оказалось, из местных.

Взвился полог, и все увидели короля в горностаевой мантии, который держал совет со своими приближенными. На его юном лице сажей были нарисованы усы и бородка.

– Да это же мой сын! – раздался вдруг среди простолюдинов дребезжащий голос.

– Верно, – подхватили другие, – короля-то играет сын водоноса!

Представление длилось долго. Актеры разыграли историю тирана, который получил урок мудрости от простого нищего и стал отшельником. Публика узнала всех исполнителей, кроме одного: нищий был загримирован очень искусно, а игра его была выше всяких похвал.

Только к концу действа, когда почти догорели толстые свечи на краю помоста, наместник узнал в «нищем» своего сына.

Он хотел было немедленно и публично проклясть отпрыска и лишить его наследства за то, что юноша унизился до постыдного актерского ремесла. Но справедливость и на этот раз взяла верх, и Субаши-Хаш вместе со всеми поаплодировал, выразил свое удовольствие и даже наградил игравших, выдав каждому по золотому. Он надеялся, что никто не узнал в «нищем» его сына, а если и узнал, у наместника были свои способы укоротить излишне длинные языки.

Субаши-Хаш испытывал огромное облегчение: пророчество Фларенгаста наконец сбылось, и сбылось самым невинным образом. Звездочет немедленно получил свободу и был пожалован богатым особняком и крупной денежной суммой.