Три повести о Малыше и Карлсоне. Художник А. Джаникян - Линдгрен Астрид - Страница 57

Но тут Карлсону вдруг пришла в голову новая мысль: у него всё ещё был большой запас карамелек, хотя он и дал одну Малышу и сам съел десяток, значит, необходимо спрятать кулёк в какое-нибудь надёжное место, чтобы не думать о нём, когда придёт время действовать.

– Понимаешь, ведь мы ждём воров, – объяснил он. – У вас нет несгораемого шкафа?

Малыш сказал, что, если бы у них был несгораемый шкаф, он запрятал бы туда прежде всего самого Карлсона, но, к сожалению, несгораемого шкафа у них нет.

Карлсон задумался.

– Я положу кулёк к дядюшке, – решил он наконец. – Когда они услышат его храп, то подумают, это рычит тигр, и не решатся войти.

Когда он приоткрыл дверь спальни, «брр-пс-пс, брр-пс-пс» зазвучало куда громче и ещё более устрашающе. Карлсон довольно захихикал и исчез с кулёчком в темноте. Малыш стоял и ждал.

Вскоре он вернулся, сжимая в руке вставные челюсти дяди Юлиуса.

– Ну что ты, Карлсон! – ужаснулся Малыш. – Зачем ты их взял?

– Неужели ты думаешь, что я могу доверить свои карамельки человеку с зубами! – сказал Карлсон. – Представь себе, что дядюшка проснётся ночью и увидит мой кулёчек! Если зубы у него под рукой, он их мигом наденет и начнёт грызть конфеты одну за другой. Но теперь он, к счастью, не сможет этого сделать.

– Дядя Юлиус и так никогда в жизни бы этого не сделал, – поручился Малыш. – Он ни за что не взял бы ни одной чужой конфетки.

– Дурак, он решил бы, что это его посетила фея из страны сказок и принесла ему гостинцы, – сказал Карлсон.

– Да как он мог бы это подумать, раз он сам купил мне эти карамельки? – возмутился Малыш, но Карлсон не желал ничего слушать.

– Кроме того, мне всё равно нужны эти челюсти, – сказал он. – А ещё мне нужна крепкая верёвка.

Малыш сбегал на кухню и принёс верёвку для сушки белья.

– А зачем тебе? – спросил Малыш, сгорая от любопытства.

– Хочу сделать капкан для воров, – ответил Карлсон. – Наводящий ужас, устрашающий, смертельно опасный капкан для воров.

И он показал, где он собирается его соорудить: в узеньком тамбуре у входной двери, соединённой аркой с прихожей.

– Вот именно здесь, и только здесь, – сказал Карлсон.

С каждой стороны арки в прихожей стояло по стулу, и теперь, когда Карлсон приступил к сооружению уникального и весьма хитроумного капкана для воров, он протянул на небольшой высоте от пола несколько раз бельевую верёвку между этими стульями и хорошенько её закрепил. Если кто-нибудь в темноте войдёт в дверь и захочет пройти в прихожую, то обязательно споткнётся об это заграждение и упадёт.

Малыш помнил, как в прошлом году к ним забрались Филле и Рулле, чтобы их обокрасть. Они открыли дверь с помощью длинной проволоки, которую просунули в щель почтового ящика, и подцепили ею «собачку» замка. Наверно, и на этот раз они захотят попасть в квартиру таким же образом. Что ж, будет только справедливо, если они запутаются в протянутой верёвке.

– И вообще я зря волнуюсь, – сказал он. – Ведь когда Филле и Рулле начнут возиться у дверей, Бимбо так громко залает, что разбудит весь дом, и они бросятся наутёк.

Карлсон поглядел на Малыша так, словно не верил своим ушам.

– Ах вот как? – сказал он строго. – Выходит, я зря делал капкан для воров! Нет, так я не играю. Собаку надо немедленно убрать.

Малыш всерьёз рассердился:

– Что ты несёшь! Куда мне её деть! Ты об этом подумал?

Тогда Карлсон сказал, что Бимбо может провести ночь в его домике на крыше. Ляжет на его диванчик, будет себе спать и тихо посапывать. А утром, когда Бимбо проснётся, Карлсон принесёт ему фарш, он обещает. Пусть только Малыш образумится и согласится отправить к нему Бимбо.

Но Малыш не образумился. Он считал, что отсылать Бимбо из дома – безобразие. А кроме того, как здорово, если Филле и Рулле наткнутся на лающую собаку!

– Ты хочешь всё испортить… – горько сказал Карлсон. – Никогда не даёшь мне повеселиться вволю! На всё ты говоришь: «Нет, нет, нельзя». Ты мне только мешаешь. Я не могу уже ни курощать, ни низводить, ни валять дурака, ничего не могу! Тебе на всё наплевать, лишь бы твой щенок налаялся всласть и поднял бы ночью переполох.

– Да разве ты не понимаешь… – начал было Малыш, но Карлсон его перебил:

– Так я не играю! Низводи сам, как умеешь, а я так не играю.

Бимбо сердито заворчал, когда Малыш вынул его из корзинки, потому что ему хотелось спать, и последнее, что увидел Малыш, когда Карлсон вылетел с собакой в руках, были два больших недоумевающих глаза.

– Не бойся, Бимбо! Я скоро возьму тебя назад! – кричал Малыш, чтобы утешить не то себя, не то Бимбо.

Карлсон вернулся через несколько минут в прекрасном настроении.

– Привет тебе от Бимбо. Угадай, что он сказал? «Как у тебя уютно, Карлсон, – вот что он сказал. И добавил: – Не могу ли я стать твоей собакой?»

– Ха-ха, не мог он это сказать!

Малыш хохотал: он знал, чей Бимбо, и Бимбо это тоже знал.

– Что ж, теперь всё в порядке, – сказал Карлсон. Он был доволен. – Ты же понимаешь, что такие добрые друзья, как мы с тобой, должны уступать друг другу: один всегда поступает так, как хочется другому.

– Да, конечно, но другим почему-то всегда оказываешься ты! – сказал Малыш со смешком. Он был поражён поведением Карлсона.

Ведь любой человек должен был понять, что в таком положении, в каком был Карлсон, лучше всего спокойно лежать себе ночью на диванчике в своём домике на крыше и предоставить Бимбо возможность спугнуть бешеным лаем Филле и Рулле, если они и вправду вздумают лезть в квартиру. Но Карлсон сделал всё буквально наоборот да ещё внушил Малышу, что так лучше. И Малыш ему охотно поверил, потому что в Малыше тоже жила жажда приключений и он сгорал от желания узнать, как они будут «курощать» на этот раз.

Карлсон спешил: он считал, что Филле и Рулле могут явиться в любую минуту.

– Я сейчас устрою нечто такое, что их с самого начала испугает насмерть, – сказал он. – И глупая собака нам здесь совсем не нужна, поверь мне.

Он побежал на кухню и стал рыться в шкафу. Малыш попросил его делать всё потише, потому что фрёкен Бок спит в комнате Бетан, прямо за стеной. Карлсон об этом не подумал.

– Тогда ты стой на страже! – скомандовал он. – Как перестанешь слышать «брр-ж-ж» или «брр-аш», дай мне как-нибудь незаметно знать.

Он задумался, и вдруг ему пришла мысль:

– Знаешь, что ты сделаешь? Ты сам начнёшь храпеть, да как можно громче. Вот так: «Гррр-ах-ах, гррр-ах-ах».

– Зачем? – недоумевал Малыш.

– А вот зачем: если проснётся дядюшка, он решит, что это храпит фрёкен Бок, а если проснётся фрёкен Бок, она подумает на дядюшку, и ни у кого не возникнет подозрения. Но я-то буду знать, что «гррр-ах-ах» – это значит, ты мне подаёшь сигнал: кто-то из них проснулся, надо быть начеку! И тогда я залезу в шкаф и притаюсь! Ха-ха, угадай, кто лучший в мире проказник?

– А если придут Филле и Рулле, что мне тогда делать? – спросил Малыш испуганно, потому что не так уж приятно стоять одному в прихожей, когда залезут воры, а Карлсон будет находиться в другом конце квартиры, на кухне.

– Тоже будешь храпеть, – сказал Карлсон, – но иначе. Вот так: «Грр-о-го, рр-ого».

«Запомнить все эти храпы, пожалуй, труднее, чем выучить таблицу умножения», – подумал Малыш. Как легко спутать все эти «брр-пс-пс», «грр-ах-ах», «грр-о-го», но он постарается изо всех сил не ошибиться.

Карлсон порылся на полках, где лежало бельё, и сгрёб в охапку все кухонные полотенца.

– Этих полотенец не хватит, – заявил он. – Но, к счастью, ещё есть полотенца в ванной.

– Что ты задумал? – допытывался Малыш.

– Мумию! – ответил Карлсон. – Вселяющую ужас, устрашающую, смертоносную мумию. Ещё более опасную, чем капкан.