Пеппи Длинныйчулок (сборник). Художник А. Джаникян - Линдгрен Астрид - Страница 16

Но вот начало смеркаться. Девочка прижалась носом, похожим на картофелину, к оконному стеклу и глядела в сад, в котором сгущались серые осенние сумерки. Тут она спохватилась, что ещё не ездила верхом, и решила немедленно отправиться на небольшую прогулку.

Она надела свою огромную шляпу, кликнула Господина Нильсона, который сидел и перебирал пёстрые морские камешки, оседлала лошадь и вынесла её в сад. Они двинулись в путь – Господин Нильсон верхом на Пеппи, а Пеппи верхом на лошади.

После захода солнца подморозило, и копыта лошади звонко цокали по затвердевшему грунту. Господин Нильсон пытался срывать листья с деревьев, мимо которых они скакали. Но Пеппи так гнала лошадь, что ему это не удавалось. Наоборот, ветки всё время стегали его по ушам, и Господин Нильсон с трудом удерживал на голове свою соломенную шляпку.

Пеппи скакала во весь опор по улицам маленького городка, и люди шарахались в сторону, уступая ей дорогу.

Конечно, в нашем маленьком городке, как и в каждом городе, есть своя главная площадь. На неё выходят выкрашенная охрой ратуша и старинные красивые особняки, среди которых возвышается большой трёхэтажный дом. Он построен недавно, и все его называли небоскрёбом, потому что это самый высокий дом в городе. В эти воскресные предвечерние часы город, казалось, дремал, погружённый в тишину и покой.

И вдруг тишину прорезал дикий крик:

– Небоскрёб горит! Пожар! Пожар!

Со всех сторон к площади бежали перепуганные люди. По улице с пронзительным воем промчалась пожарная машина. И две девочки на тротуаре, которым сперва казалось, что смотреть на пожар очень весело, вдруг заплакали – они испугались, что и их дом загорится. Вскоре на площади перед небоскрёбом собралась огромная толпа. Полиция пыталась её разогнать, потому что огонь мог перекинуться и на соседние дома. Из окон небоскрёба уже вырвались языки пламени. Под дождём искр в клубах чёрного дыма пожарные продолжали мужественно бороться с огнём. Пожар вспыхнул на первом этаже, но пламя со стремительной быстротой охватило весь дом. И вдруг люди, стоящие на площади, похолодели от ужаса. Окно мансарды под самой крышей распахнулось, и в нём показались два маленьких мальчика. Несчастные мальчуганы плакали и молили о помощи.

– Мы не можем отсюда выйти, – крикнул старший мальчик, – кто-то развёл костёр на лестнице!

Старшему минуло пять лет, его брат был на год моложе. Мать их ушла по делу, и они остались дома одни.

Толпа на площади волновалась. Многие плакали, глядя на малышей. Брандмайор[2] не на шутку встревожился. У пожарных была, конечно, раздвижная лестница, но она не доставала до мансарды. А войти в дом, чтобы вынести детей, было уже практически невозможно. Неописуемый ужас охватил всех, когда стало ясно, что дети обречены на гибель – ведь пламя вот-вот доползёт до мансарды. А малыши по-прежнему стояли у окна и громко ревели.

В толпе на площади была и Пеппи. Не слезая с лошади, она с интересом рассматривала пожарную машину и уже прикидывала в уме, не сможет ли она купить себе такую же. Машина эта понравилась ей потому, что была ярко-красного цвета и к тому же гудела на редкость пронзительно. Затем Пеппи стала наблюдать, как пламя всё яростнее охватывает дом, и пожалела, что искры не долетают до неё.

Как и все толпившиеся на площади люди, Пеппи сразу заметила малышей в окне мансарды, и её удивило то, что у малышей такой перепуганный вид. Она никак не могла понять, почему пожар их не забавляет, и даже спросила у стоящих рядом людей:

– Скажите, почему эти дети орут?

Сперва ей в ответ раздались лишь всхлипывания. Но потом какой-то толстяк сказал:

– А ты бы не орала, если бы стояла там наверху и не могла бы оттуда выбраться?

– Я вообще никогда не плачу! – огрызнулась Пеппи. – Но раз дети хотят спуститься и не могут, почему им никто не поможет?

– Да потому, что это невозможно. Как им помочь?

Пеппи удивилась ещё больше:

– Неужели никто не притащит сюда длинную верёвку?

– А что проку в верёвке! – отрезал толстяк. – Дети слишком малы, чтобы спуститься по верёвке. Да и вообще сейчас уже поздно – добраться до них по верёвке нельзя! Ты что, сама не понимаешь?

– Это ещё как сказать, – спокойно ответила Пеппи. – А ну, достаньте-ка мне верёвку.

Никто не верил, что Пеппи сможет что-нибудь сделать, но верёвку ей всё-таки дали. Возле фонтана, перед небоскрёбом, росло высокое дерево. Его верхние ветки были примерно на уровне окон мансарды, но метра на три не доходили до них, а ствол дерева был гладкий как столб. Даже Пеппи не могла по нему взобраться.

Пожар бушевал, дети в окне мансарды кричали, люди на площади плакали.

Пеппи соскочила с лошади и, подбежав к дереву, крепко привязала верёвку к хвосту Господина Нильсона.

– А теперь ты будешь умницей, ну лезь, – сказала Пеппи, поднесла обезьянку к дереву и подсадила её.

Господин Нильсон прекрасно понял, что от него хотят, и послушно полез по гладкому стволу – для обезьяны это было дело плёвое. Люди на площади затаив дыхание следили за Господином Нильсоном. Вскоре он добрался до кроны, сел на сучок и вопросительно поглядел вниз, на Пеппи. Пеппи кивнула ему, как бы говоря, что можно спуститься. Обезьянка послушалась, но стала спускаться по другой стороне ствола, перекинув тем самым верёвку через сук. И когда Господин Нильсон снова оказался на земле, Пеппи держала в руках оба конца верёвки.

– До чего же ты умён, Господин Нильсон, тебе бы профессором быть! – воскликнула Пеппи и отвязала верёвку от хвоста обезьяны.

Неподалёку от небоскрёба ремонтировали дом. Пеппи помчалась туда и выбрала крепкую длинную доску. С доской под мышкой она вернулась к дереву. Ухватившись свободной рукой за верёвку и опираясь ногами о ствол, она начала быстро и ловко карабкаться вверх. Люди на площади от удивления перестали плакать. Добравшись до кроны и положив доску на развилку ветвей, она осторожно стала продвигать её к окну. Наконец доска достигла окна, легла концом на подоконник и образовала своеобразный мост между деревом и горящим домом. Люди на площади молчали, от напряжения никто не мог вымолвить ни слова. А Пеппи пошла по доске, весело улыбаясь мальчишкам в мансарде:

– Ну, чего вы ревёте, ребята? У вас, может, животы разболелись?

Дойдя до окна, Пеппи спрыгнула в мансарду.

– Что и говорить, здесь жарковато. Сегодня вам больше топить не придётся, за это я ручаюсь. А завтра слегка протопите, не больше четырёх поленьев…

Сказав это, Пеппи взяла на руки обоих мальчиков и двинулась по доске обратно.

– А теперь мы немножко позабавимся. Балансировать с вами на доске – всё равно что танцевать на проволоке.

Когда Пеппи дошла до середины доски, она задрала ногу точно так же, как, помните, она сделала в цирке. Шёпот ужаса пробежал по толпе. А когда с её ноги соскочила и полетела вниз туфля, несколько пожилых дам упали в обморок. Но Пеппи благополучно добралась с мальчиками до дерева, и стоящие на площади люди так громко закричали «ура», что заглушили на мгновение треск и рёв пожара.

Пеппи подтянула верёвку, один конец её она крепко привязала к толстому суку, а другим обвязала младшего мальчика и стала медленно и осторожно спускать его, он попал прямо в руки матери, которая, не помня себя от счастья, схватила своего сынишку и, громко рыдая, принялась его целовать. Но Пеппи закричала с дерева:

– Эй, вы! Отвяжите верёвку! Здесь ждёт ещё один мальчик, и летать он пока не умеет!

Люди кинулись развязывать верёвку, но это было нелёгким делом, потому что Пеппи умела завязывать крепкие морские узлы. Она научилась этому у матросов, когда плавала по морям со своим папой.

Но вот верёвка наконец снова оказалась в руках Пеппи, и она спустила на землю второго мальчика.

Пеппи осталась одна на дереве. Она опять выбежала на доску, и толпа разом притихла. Никто не понимал, что она собирается делать, но секунду спустя все ахнули. Пеппи плавно поднимала и опускала руки, она кружилась в танце на узкой доске и пела своим хриплым голосом: