Мио, мой Мио! Художник А. Джаникян - Линдгрен Астрид - Страница 8

– Сумрачный лес находится в краях, что за горами, – сказал он печальным голосом. – Зачем тебе это знать, Мио, мой Мио?

– Я задумал отправиться туда сегодня ночью, когда взойдёт луна, – ответил я.

– Уже нынешней ночью? – удивился он, и голос его зазвучал ещё печальнее.

– А тебе это не по душе? – спросил я. – Неужто ты станешь тревожиться, если я окажусь ночью в Сумрачном лесу?

Но он покачал головой.

– Да нет, – сказал он. – Мне не о чем тревожиться. Лес, который спокойно спит в лунных лучах, не опасен.

Затем он примолк и только обхватил голову руками. Я почувствовал: его что-то сильно печалит.

Он смерил меня долгим невесёлым взглядом. Я подошёл к нему, обнял за плечи и предложил:

– Хочешь, я останусь с тобой дома?

– Нет, Мио, мой Мио, ты не должен оставаться. Луна уже взошла. Сумрачный лес ждёт тебя.

– А ты в самом деле не будешь тревожиться?

– Не буду, – сказал он и погладил меня по голове.

Тогда я отправился к Юм-Юму, чтобы позвать его с собой. Но мой отец-король окликнул меня:

– Мио, мой Мио!

Я обернулся и увидел, что он протягивает ко мне руки. Я рванулся к нему, и он крепко-крепко меня обнял.

– Я ведь скоро вернусь, – успокоил я его.

– Возвращайся скорее, – прошептал он.

Я нашёл Юм-Юма возле его домика и объявил ему, что собираюсь в Сумрачный лес.

– Ну наконец-то! – воскликнул Юм-Юм.

Я так и не понял, почему один сказал: «Уже нынешней ночью?», а другой воскликнул: «Ну наконец-то!» Но я не стал гадать, что мой отец-король и Юм-Юм имели в виду.

– Ты со мной? – спросил я друга.

Юм-Юм сделал глубокий вдох.

– Да, – сказал он. – Конечно, да.

Мы отыскали Мирамис, которая паслась на лужайке в саду, и я велел ей отвезти нас в Сумрачный лес. Она почему-то заплясала всеми четырьмя копытами, точно услышала радостную весть. И не успели мы взобраться ей на спину, как она молнией помчалась вон из сада.

В этот миг мне послышался голос моего отца-короля:

– Мио, мой Мио!

И в голосе его звучала такая тоска, какой мне в жизни слышать не доводилось.

Но я не мог повернуть назад. Нет, не мог.

Те земли, что лежат за горами, были от нас далеко-далеко. Без Мирамис нам бы туда ни за что не добраться! Как бы мы перебрались через горы, которые высились почти до небес? Никак бы не смогли. А Мирамис это было нипочём. Она птицей перелетала через горные вершины. Я велел ей опуститься на самую высокую из них, покрытую вечными снегами. Мы сидели на спине нашей лошади и глядели вниз, туда, где нас ждали края, что раскинулись у подножия горы. Там как раз и находился Сумрачный лес. Луна освещала его, и он выглядел очень красивым и совсем не казался опасным. Да и какое зло может замышлять лес, тихо спящий в лунном сиянии? Прав был мой отец-король. В его стране добрыми были не только люди.

Все леса и луга, и ручьи, и зелёные рощи тоже были добрыми и не таили в себе зла. И ночь бывала такой же приветливой, как и день, и луна светила так же ярко, как и солнце. И темнота ни на кого не наводила страх. Право же, нам нечего было опасаться. Только одного. Только одного-единственного.

Сидя на спине Мирамис, я увидел, как вдалеке, за Сумрачным лесом, простираются земли, объятые непривычной, беспросветной тьмой. Туда невозможно было глядеть без дрожи.

– Что это за ужасная страна? – спросил я у Юм-Юма.

– Там начинается Страна Тридесятая, в лесу мы приблизимся к её границам.

«Это страна рыцаря Като», – догадался я.

Мирамис задрожала, точно её пробрал мороз, а от скалы откололся огромный валун и с грохотом покатился вниз.

Да, вот кто был опасен. Рыцарь Като. Его стоило бояться. Очень бояться.

– Что ж, давай спустимся в Сумрачный лес, Юм-Юм, – предложил я.

Мирамис заржала, и голос её эхом отозвался в горах. Она медленно поплыла по воздуху и стала спускаться к освещённому луной лесу. Из леса донеслись такие звуки, точно сотня лошадей заржала разом, отвечая ей в ночи. А она плавно опускалась вниз, к лесу, который нежился в лунном свете у подножия горы. Всё ниже, и ниже, и ниже… И вот уже копыта Мирамис коснулись древесных крон. Теперь мы опускались между ласковых мягких ветвей. И наконец оказались в Сумрачном лесу. В жизни я видел не так уж много лесов, но такой вряд ли часто встретишь на земле.

В Сумрачном лесу была какая-то тайна. Глубокая, удивительная тайна. Это я почувствовал сразу. Но луна распростёрла над ним своё сияние, и мне ничего не удалось разглядеть. В ветвях слышался шелест, из темноты доносился шёпот, но я ничего не мог разобрать. Деревья стояли спокойно, их ветви отражали лунный свет. Они знали и хранили тайну. Но какую? Они-то знали. А я не знал. Вдруг издали до нас донёсся цокот копыт. Точно в ночи неслась галопом сотня лошадей. Мирамис заржала, и сотня голосов ответила ей, цокот копыт слышался всё ближе и ближе. Всё громче и громче доносилось до нас их ржание.

Мы и глазом не успели моргнуть, как из чащи на нас выскочил табун белоснежных лошадей, с гривами как у Мирамис. Мирамис рванулась к ним и оказалась в самом центре этого табуна, и они все вместе поскакали в сторону большой лесной поляны. Мы с Юм-Юмом торопливо спрыгнули на землю и смотрели, как белые лошади во главе с Мирамис диким галопом носятся по поляне.

– Как же они радуются! – заметил Юм-Юм.

– А чему? – спросил я.

– Тому, что Мирамис вернулась домой. Разве ты не знал, что Мирамис родом из Сумрачного леса?

– Нет, не знал.

– Ты ещё так мало знаешь, Мио, – отозвался Юм-Юм.

– А как же получилось, что Мирамис стала моей?

– Его величество король послал за ней в Сумрачный лес. Он приказал, чтобы одна из белых лошадей прибыла на Остров Зелёных Лугов и стала твоей лошадью.

Я смотрел на Мирамис, радуясь её весёлому галопу, но вдруг меня поразила одна тревожная мысль.

– Юм-Юм, а вдруг Мирамис огорчилась, что она должна была покинуть родные места? Может, она тоскует по своему лесу?

Не успел я это сказать, как Мирамис тут же подбежала ко мне. Она положила голову мне на плечо, замерла и тихонько, нежно заржала.

– Сам видишь, ей нравится быть твоей, – сказал Юм-Юм.

Как же я обрадовался! Я потрепал Мирамис по холке, предложил ей кусочек сахару, и она взяла его тёплыми, мягкими губами. Мы двинулись дальше, в глубь леса, и сотня белых лошадей следовала за нами. Я всё ещё чувствовал, как в самом воздухе разлита какая-то тайна. Лес знал её, и знала каждая липка и осинка, которые что-то нашёптывали в кронах, там, наверху, над нашими головами. И лошади знали, и птицы, которых будил топот белых лошадей. Все-все знали, кроме меня. Прав был Юм-Юм, когда говорил: «Ты ещё так мало знаешь, Мио».

Я пустил Мирамис в галоп и помчался между деревьями. Белые лошади тоже перешли в галоп. Ух как быстро мы скакали! Мой красный плащ зацепился за сук. Может, дерево хотело меня остановить? Может, хотело поделиться со мною тайной? Но я не стал останавливаться. Я мчался вперёд и вперёд. А в моём красном плаще образовалась огромная прореха, и вот в лесу мы увидели белый сказочный домик под соломенной крышей. Он был весь окружён яблонями. Они стояли в цвету, и их цветы отражали лунный свет. Одно из окошек в доме было распахнуто, и оттуда доносилось мерное постукивание. Казалось, что кто-то в доме трудится за ткацким станком.

– Заглянем в дом? – спросил я Юм-Юма.

– Ну давай, – согласился он.

Мы соскочили с Мирамис и пошли по дорожке, бежавшей мимо яблонь, прямо к дому. Мы постучали в дверь. И постукивание в доме тут же стихло.

– Входите, милые мальчики, – сказал кто-то за дверью. – Я давно вас поджидаю.

Мы вошли. Женщина, сидевшая за ткацким станком, приветливо нам кивнула.

– Почему ты бодрствуешь ночью и сидишь за работой? – спросил я.

– Я тку сказочное полотно, а это можно делать только по ночам, – ответила она.