Большая книга ужасов 54 (сборник) - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 37

— Здорово! Эх, мне бы так везло… — вздохнул Сережка.

— Ты о фильме?

— Для кого — то это просто кино, а для меня… «Шанхайский полдень» — новая работа Джеки Чана! Но-ва-я!

Сережка Ивойлов был давним фанатом фильмов с восточными единоборствами вообще, а с Джеки Чаном — в частности и относился с излишней серьезностью ко всему, связанному с этой темой. Посочувствовав его неудаче, я собрался сменить тему разговора, но неожиданно вспомнил об одном весьма интересном для Сережки событии.

— Говорят, Барышева заполучила на время чуть ли не сорок кассет с новыми фильмами и страшно разочарована — половина из них гонконгские боевики. Может, там есть и этот «Полдень».

Сережкины глаза засияли, и он тут же предложил навестить Барышеву. Расходиться по домам не хотелось, и было решено немного прогуляться, а заодно заглянуть в гости к Виктории. Примерно через полчаса наша компания уже стояла у дверей ее квартиры, а Сережка настойчиво, раз за разом нажимал на кнопку звонка.

— У нас что — пожар? — улыбнулась возникшая на пороге Светка Акулиничева. Увидев Арину, она сразу помрачнела и сухо добавила: — Проходите, Вика в гостиной.

Арина, до последнего времени жившая в другом конце города, вошла в нашу компанию около двух месяцев назад и очень быстро сдружилась со всеми, за исключением Светы. Они не поладили из — за того, что Светлана считала себя ясновидящим медиумом и очень не любила, когда к ее увлечению относились скептически, а Арина ни на грош не верила в ее сверхъестественные способности.

Обменявшись последними новостями, мы разбрелись по углам гостиной. Позабывший об остальном мире Ивойлов устроился возле телевизора, разбирая кассеты, Вика расположилась на тахте рядом с Ариной и начала оживленно рассказывать о своих успехах в изучении итальянского, а я занялся починкой старого, видавшего виды фена Барышевой. Не без труда выяснив, где Викин отец хранит инструменты, я устроился у окошка и взялся за работу. Недовольная появлением Арины Акулиничева взялась быть моим ассистентом, старательно, но бестолково подавая отвертки, плоскогубцы и прочие инструменты, в названиях которых она сильно путалась.

— Ах, Арина, оказывается, в итальянском языке многие слова похожи на русские, — рассказывала Барышева. — Некоторые произносятся совсем как наши — «мода», «драмма», «кандидатура», а некоторые немножко искажаются и звучат особенно смешно, например, вместо «церемония» итальянцы говорят «черемониа», а цифру называют «чифра». Но стоило мне взяться за изучение языка серьезно, как сразу стало не до смеха, казалось, запомнить все эти безударные местоимения и неправильные глаголы просто невозможно. Только съездив в Италию на каникулах, я стала чуть — чуть говорить по — итальянски.

— Вика, почему ты изучаешь язык, который скорее всего тебе не понадобится? — удивился я. — Лучше бы налегла на английский, сейчас без него никуда…

— О, тут прошлой зимой случилась таинственная история, с нее все и пошло. Оказалось, что в моем роду есть итальянец, очень талантливый художник, родившийся почти двести лет назад. Он сообщил совершенно потрясающие…

— Сообщил? — фыркнула Арина. — Никогда не думала, что люди могут жить по двести лет!

— Нет, конечно! Он умер молодым из — за несчастной любви, его душа не нашла покоя, и этот одинокий призрак столетиями скитался по земле, пока не встретил меня. А потом мы разыскали его останки и похоронили на освященной земле. Правда! Спроси у Петьки, Сережки, Светки — они все там были и разговаривали с ним, как я сейчас говорю с тобой! — Вика замолчала, а потом грустно вздохнула. — Иногда я думаю, что было бы, живи этот человек в наше время… Знаешь, он производит потрясающее впечатление — высокий, красивый, загадочный, с печальным взглядом темных, как ночь, глаз… У меня остался его рукописный дневник, и я решила изучать итальянский, чтобы прочесть текст.

— Вика, это очень романтическая история, но, согласись, надуманная. Привидений не бывает, следовательно, общение с ними невозможно. Наверное, ты просто нашла записи и представила, как могли развиваться события…

— Нет!

Барышева сверкнула глазами и с жаром начала доказывать свою правоту. Арина не прерывала ее пылких речей, но чувствовалось, что она не верит ни единому Викиному слову. Я хорошо понимал скептицизм Арины, поскольку и сам до недавнего времени не верил в чудеса. Однако приключения, которые всем нам довелось пережить, несколько изменили мое отношение к сверхъестественному. Я хотел заступиться за Викторию и подтвердить правдивость ее рассказа, но не успел.

Лежавший на подоконнике полуразобранный фен неожиданно загудел, и его лопасти закружились с бешеной скоростью. Мне удалось отдернуть руку, но их края все же полоснули по ладони. Брызнула на паркет кровь, завизжала стоявшая тут же Акулиничева, а я судорожно сжал руку, боясь посмотреть на свою рану.

— Разожми пальцы и не дергайся, — раздался над ухом невозмутимый голос Арины. — Царапина пустяковая, сейчас мы ее продезинфицируем и перебинтуем.

Она аккуратно, виток за витком накладывала бинт, а я недоумевал, как мог допустить грубейшую ошибку, взявшись ремонтировать включенный в сеть электроприбор. Впрочем, я отлично помнил, что, проверив работу фена, выдернул шнур из розетки и положил его конец на подоконник, рядом с ящиком для инструментов.

— Света, ты случайно не включала фен?

— Нет-нет! — испуганно замотала головой Акулиничева. — Честное слово, Петя, я к нему и близко не подходила!

Тем временем Ивойлов закончил разбирать кассеты и засобирался домой, так и не обнаружив заветный «Шанхайский полдень». Пора было расходиться и остальным. Простившись с Викой, Светка, Сережка, Арина и я гурьбой вышли из подъезда и направились по своим домам.

Смеркалось. Открыв ключом дверь, я вошел в квартиру. Свет нигде не горел — родители еще не вернулись с работы, а дедушка, вероятно, дремал у телевизора. Длинные тени пересекали прихожую и сгущались по углам, становясь пятнами чернильного мрака. Где — то в соседней квартире протяжно и тоскливо гудели трубы. Повесив куртку и сняв ботинки, я уже выходил из прихожей, когда краем глаза засек движение позади себя. В какой — то миг мне представилось, что висевшая на вешалке куртка зашевелилась, медленно приподнимая пустые рукава. Должно быть, небрежно повешенная на крючок, она смещалась под действием собственной тяжести. Я повернулся, собираясь идти в комнату, и мрачный злобный взгляд тотчас уперся прямо в мой затылок — за спиной не было никого, и только пуговицы маминого плаща поблескивали в полутьме прихожей.

Вечер прошел за телевизором и уроками, а вскоре после ужина я отправился спать. Но сон не приходил, вместо него в душу стал вползать необъяснимый страх. О чем можно было тревожиться, лежа в собственной кровати в собственном, знакомом с детства доме?! Какая беда скрывалась в ночных сумерках?! Открыв глаза, я приподнял голову с подушки и осмотрелся. В комнате ничего не изменилось, вещи стояли на привычных местах, освещенные слабым мерцанием уличных фонарей, но даже негромкое тиканье кварцевого будильника звучало непривычно и зловеще. А потом я обратил внимание на тень в углу комнаты. Без сомнения, она скрывала темную, похожую на человеческую фигуру. Именно оттуда, из самой глубины мрака, на меня был направлен тяжелый немигающий взгляд. Струйки холодного пота потекли по вискам, внутри все похолодело и сжалось. Сами собой пришли на ум слова безумной девушки, выбежавшей этим утром на наше футбольное поле: «Когда ужас станет невыносимым, за тобой придет железный человек. Его стальные пальцы разорвут твое тело, а мертвые глаза выжгут душу!» Тихая паника становилась все сильнее, взгляд черного пришельца невыносимей…

Неужели это конец? И тут внезапно я вспомнил, что безмолвный ночной гость являлся мне и раньше. Давным-давно, еще до школы, он так же каждую ночь входил в спальню, а я кричал, кричал, кричал, пока не прибегала испуганная мама. Она включала свет, и молчаливый пришелец превращался в мою собственную, висевшую на вбитом в дверь крючке одежду.