Зачарованные острова Галапагосы - фон Эйбл-Эйбесфельдт Ирениус - Страница 33

Килехвосты принадлежат к роду Tropidurus, также распространенному в Южной Америке, но все виды, обитающие на Галапагосах, являются эндемичными формами. Самцы - их предельная длина 30 сантиметров, хотя чаще всего они этих размеров не достигают,- как правило, темно-серого цвета, с черными пятнами на спине, красноватыми боками и брюхом и темным, часто черным горлом. Окраска, однако, у разных видов варьирует. Затылок и спину украшает гребень. Туловище самок, обычно уступающих самцам по величине, большей частью оливкового тона, а голова и глотка - кирпично-красные. Килехвосты предпочитают сухие районы прибрежных пустынь. На Альбемарле и Индефатигебле они редко поднимаются выше 300 метров. А вот на Нарборо я поймал килехвоста на самом краю кратера, возвышающегося более чем на 1400 метров над уровнем моря. Питаются они насекомыми. Килехвостов преследует множество врагов - лавовые змеи, канюк, зеленая цапля. Не удивительно, что они пугливы и немедленно оставляют преследователю свой хвост, если тот успевает за него ухватиться. В брачный период самцы расхаживают перед своими избранницами на выпрямленных ногах с высоко поднятым гребнем. При этом они качают головой, приседают в суставах, сгибая переднюю часть тела, и раздувают зоб. Самка выражает готовность к спариванию, ложась плашмя перед самцом.

Килехвосты островов Индефатигебль, Сэймур, Баррингтон, Джемс, Джервис, Альбемарль и Нарборо принадлежат к одному виду. По сути дела, их невозможно различить. Но чем дальше мы отдаляемся от центральной группы островов, тем разительнее проступает отличие между ящерицами. Более всего отклоняются от общего типа ящерицы Абингдона, Биидло и Чатама. За ними следуют обитатели Худа, Чарлза и Дункана. На самых северных островах - Уэнмане, Кулпеппере и Тауэре - ящериц, черепах и змей нет вообще. Это явление натолкнуло американских зоологов Ван Денбурга и Слевина на мысль, что на пространстве, занимаемом ныне Галапагосским архипелагом, располагался когда-то один большой остров, который постепенно погрузился в море, и только его возвышенности остались торчать из воды, образовав нынешние острова архипелага.

В каком порядке обособлялись острова, можно судить по тому, как распределяются сегодня различные расы ящериц. Северные острова Уэнман, Кулпепиер и Тауэр выделились, очевидно, в первую очередь, еще до того как ящерицы Tropidurus достигли центрального острова. Позже океан отрезал Абингдон п Биидло, на которых водятся ящерицы, но нет змей. Затем наступила очередь Чатама - живущие на нем ящерицы резко отличаются от своих собратьев с центральных островов, но на нем уже имеются змеи и черепахи. Змей я обнаружил, повторяю, в 1957 году. Все собранные мною образцы хранятся в музее имени Сенкенберга во Франкфурте-на-Майне.

Далее океан изолировал острова Худ, Чарлз и, может быть, Дункан, причем первые два некоторое время еще составляли один большой остров, о чем свидетельствуют очень сходные между собой по внешнему виду змеи и гекконы одного и того же вида.

Мы сопоставим только расы крупных островов, ибо на небольших утесах иногда происходит очень резкая дифференциация, в результате которой быстро образуются совершенно новые формы (см. стр. 77). Возможно, это объясняет, почему ящерицы с Дункана столь сильно отличаются от своих сородичей близ расположенных островов Альбемарль и Индефатигебль. Ван Денбург предполагает, что крохотный Дункан, лежащий между этими двумя островами, обособился задолго до их разделения. Одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять, что Дункан мог стать автономным только при наличии глубокой бухты между Альбемарлем и Индефатигеблем. Я поэтому склоняюсь к мнению, что Дункан изолировался одновременно с Альбемарлем и Индефатигеблем, а резко эндемичная форма его ящериц скорее всего результат их немногочисленности на этом маленьком острове, которая благоприятствовала развитию видоизменений в сравнительно короткий срок.

Центральные острова распались много позже. Ящерицы не дают никаких свидетельств по этому поводу, но при изучении змей оказывается, что тс виды, которые обитают на Альбемарле, Дункане и Нарборо, обладают сходством между собой, а им противостоит группа змей, встречающихся на Индефатигебле, Джемсе и Баррингтоне, как если бы центральный остров раскололся сначала на две части Нарборо - Альбемарль и Джемс - Индефатигебль. Следовательно, изучение островных рас наталкивает ученых на многие полезные идеи, и вопрос только в том, будет ли еще у нас через несколько десятилетий возможность продолжить в этом уголке Земли исследования такого рода. Даже маленькие ящерицы попадаются все реже. На Чарлзе я в результате двухдневных поисков нашел только трех. Одичавшие кошки, собаки и крысы уничтожили там всех пресмыкающихся. То же самое произошло на Дункане, где свирепствуют крысы1.

1 (В настоящее время сохранению островных рас угрожают еще поселенцы и неосмотрительные ученые, перевозящие животных с одного острова на другой. Так, на Индефатигебле появились морские ящерицы с Худа, наземные игуаны с Баррингтона, килехвосты неизвестного происхождения и галапагоссике голуби с Джемса. Такое искажение фауны лишит Галапагосский архипелаг значения лабаратории по изучению видов )

Осенью 1960 года, когда я вновь побывал на Галапагосах с моим другом Хайнцем Сильманом, мне посчастливилось стать на Индефатигебле свидетелем ранее никем не наблюдавшейся борьбы килехвостов. Соперники, кивая головами, стояли друг против друга, затем один выскочил вперед и что было сил ударил своего противника хвостом, так что раздался треск. До сих пор я наблюдал только, как ящерицы обороняются таким образом от своих естественных врагов, здесь же удары входили в церемониал турнира. С молодыми сородичами килехвосты расправляются быстро: они их просто пожирают.

На Нарборо я видел, как килехвосты выискивали насекомых в оперении бакланов, сидевших на яйцах. Биология этих ящериц из семейства игуановых представляет собой большой интерес для исследователя. В марте 1966 года я как-то раз сидел на веранде станции имени Чарлза Дарвина (Индефатигебль) и кормил ручного килехвоста. Самец Фиц-Герберт без страха брал мух из моих рук. Совершенно ручной зверек чувствовал себя хозяином на большей части веранды и регулярно посещал жилые комнаты. На другой стороне веранды жил второй самец. Он был моложе первого, тоже охотно наносил визиты в наш дом, по, завидев Фица-Герберта, поспешно скрывался. Достаточно было тому издать угрожающий звук, как юнец убегал.

4 марта Фиц-Герберт в результате какой-то неприятности лишился хвоста. На первых порах он по-прежнему сохранял чувство собственного достоинства, но постепенно молодой соперник стал замечать перемену и 7 марта вызвал Фица-Герберта на поединок. Тот принял вызов, развернулся грудью к противнику и изогнул спину, готовясь нанести удар хвостом. Через несколько мгновений он и в самом деле ударил, но увы! - короткий обрубок, оставшийся на месте хвоста, оказался малодейственным оружием. Фиц-Герберт на миг сник, а затем, качая головой, ретировался. В последующие дни директор станции Роже Перри не раз наблюдал, как молодой самец преследует Фица-Герберта. Чтобы не дать ему восторжествовать полностью, приходилось каждый раз выливать на него стакан воды. 15 марта я видел, как Фиц-Герберт через всю комнату убегал от врага. Но тут события приняли неожиданный оборот. Когда молодой самец в очередной раз настроился по отношению к Фицу-Герберту агрессивно, тот, не растерявшись, в мгновение ока схватил врага за хвост и не отпускал его. Это было, очевидно, абсолютно не по правилам, но возымело действие. Правда, противник попытался укусить Фица-Герберта, но не смог его схватить. Зубы его соскользнули с гладкой поверхности туловища, а хвоста, за который можно было бы ухватиться, у Фица-Герберта не было. А он между тем продолжал сильно и энергично тянуть своего врага за хвост, и четыре минуты спустя тот сдался. Он уполз прочь, а Фиц-Герберт еще целый метр преследовал его. С тех пор он снова стал безраздельным властителем веранды.