Смерть героя - Олдингтон Ричард - Страница 73

Об Элизабет они больше не говорили до кануна того дня, когда она должна была вернуться.

— Ты, конечно, пойдешь ее встречать? — спросила Фанни.

— Да, конечно.

— Что ж, передай от меня привет.

— Надо бы ей все рассказать, — в раздумье произнес Джордж.

Фанни мигом поняла, чем это грозит. Ее «свобода» была несколько иного сорта, чем довольно отвлеченная и возвышенная «свобода», которую проповедовала Элизабет. Фанни смотрела на вещи проще и практичней; к тому же она неплохо разбиралась в людях и знала Элизабет куда лучше, чем Джордж. И Джорджа она тоже знала неплохо. Если Джордж все расскажет Элизабет, взрыва не миновать: Элизабет в два счета забросит свои теории, как было и в прошлый раз. Но и посвящать Джорджа в истинное положение дел нет никакого смысла. А с другой стороны, Фанни вовсе не хотелось ни терять его, ни «отбивать» у Элизабет, — это желание пришло много позже, когда Элизабет первая бросилась в драку. Нет, с Джорджем надо справиться, пользуясь мужским тупоумием.

— Что ж, расскажи ей, если хочешь. Но я на твоем месте не стала бы с ней это обсуждать. Она, конечно, уже давным-давно подсознательно чувствует наше с тобой влечение друг к другу и ничего не имеет против, это видно по тому, как она держится. По-моему, совсем незачем без конца судить и рядить о таких глубоко личных делах, которые касаются только двоих. Слова просто гипнотизируют нас, нам кажется, будто существует только то, о чем заговоришь вслух. Да разве можно передать словами такие тонкие и сложные чувства и оттенки? Нам потому и нужны прикосновения, что слова бессильны. Скажи Элизабет не словами, просто люби ее крепче.

— Так, значит, по-твоему, она все знает?

Фанни ощутила легкую досаду. Ну почему до него не доходит, почему он не понимает намека?

— Если она такая проницательная и искушенная, как говорит нам, она давным-давно должна была почувствовать, что это может случиться. И если она ни словом не обмолвилась, значит, она просто не хочет с тобой об этом говорить. Раз она не против, больше ничего и не нужно.

— Но ведь она считает, что в любви надо быть совершенно откровенными и рассказывать друг другу всю правду о своих увлечениях.

— Вот как? Ну, во всяком случае, мой тебе совет: ничего не говори, пока она сама тебя не спросит.

— Хорошо, дорогая, пусть будет по-твоему.

Джордж, как и полагается, встретил Элизабет на вокзале. Она была счастлива вернуться в Лондон, вырваться из затхлой атмосферы родительского дома, из этой надутой и чинной мещанской скуки. Она высунулась из окошка такси, жадно втянула воздух.

— Как приятно снова дышать копотью милого чумазого Лондона! Я опять свободна, свободна, свободна!

— Очень худо было дома?

— Ох, ужасно, я не чаяла дождаться конца.

— Я так рад, что ты вернулась.

— А я как рада! Я очень по тебе соскучилась! А ты прекрасно выглядишь, Джордж, такой красивый стал — прямо итальянец!

— Тебе просто кажется, потому что ты меня две недели не видела.

— А как Фанни?

— Жива и здорова. Кланялась тебе.

— Здравствуй, милая, славная, безобразная моя Тотнем Корт Роуд, — сказала Элизабет, опять высовываясь из окошка.

— Кстати, пока тебя не было, я в Сохо чуть не задохнулся. Может, переедем куда-нибудь, где можно жить по-человечески?

— Как, в предместье? Что с тобой, Джордж! Ты же терпеть не можешь лондонские предместья и всегда говорил, что тебе нравится жить в центре.

— Да, верно. Но, может быть, нам удастся подыскать что-нибудь стоящее в Челси.

— Две квартиры в Челси нам не по карману.

— А почему бы не снять одну большую на двоих?

— Жить в одной квартире? Да что ты, Джордж!

— Ну, не хочешь — не надо, но Фанни считает, что Сохо вредно для твоего здоровья.

— Ладно, там посмотрим.

То ли, как намекала в своей книге старая шведка, новое приключение только подхлестывает прежнюю любовь, то ли Джорджу не терпелось испытать себя в искусстве, которому обучила его Фанни, или просто он хотел заглушить угрызения совести, но Элизабет нашла его необычайно пылким и совершенно очаровательным.

Она приписала это благотворному влиянию их недолгой разлуки.