Смерть героя - Олдингтон Ричард - Страница 60

Если вы не слишком медленно соображаете, вы уже, наверно, уловили весьма существенную разницу между четой Джордж — Элизабет (речь не о том, что они не состояли в законном браке, это не имеет никакого значения) и четою Джордж Огест — Изабелла, или добрейший папаша — дражайшая матушка, или папа и мама Хартли. «Они подробно все обсудили прежде, чем легли вдвоем». Вы улавливаете, в чем суть? Они сначала обратились к разуму, они сначала подумали, а потом уже решились на физическую близость. Вот чем в корне отличается от дедов и прадедов новое поколение. Оно пытается жить разумно, а не следует вслепую своим инстинктам и коллективной глупости веков, воплощенной в законах и обычаях нашего общества. Изабелла «вышла замуж ради денег» — и получила то, чего заслуживала, иными словами, обанкротилась. Но ей с детства под сурдинку внушали, что долг каждой девушки — воспользоваться страстью мужчины как средством обогащения. Проституция, освященная законом. Профессиональный союз замужних женщин. Джорджа Огеста неодолимо влекло к Изабелле, и он хотел спать с ней. Почему бы и нет, о господи! Почему бы и нет? Но он никогда не задумывался над двумя великими задачами. Он не хотел иметь детей; Изабелла тоже не хотела. Во всяком случае, не очень хотела. Но им издавна внушали, что грешно и позорно мужчине и женщине спать вместе, если они не «обвенчаны». Священник, церемония в присутствии множества свидетелей и официальные подписи делают «священным» то, что в противном случае — страшный грех и безнравственность. Но по правилам и законам, в которых были воспитаны Джордж Огест и Изабелла, «брак» означал «милого крошку» ровно через девять месяцев после свадьбы. И очень хорошо — для тех, кто шел на это с открытыми глазами. Превосходно. Очаровательно. Я готов каждые десять месяцев быть крестным отцом. J'adore les enfants.217 Но очень плохо, прескверно, отвратительно, если вы влипли в такую историю, как несмышленые щенята: ваша половая жизнь искалечена, мужчина разочарован, женщина полна отвращения, и вдобавок вы произвели на свет младенца, о котором не умеете толком позаботиться…

Именно так, вслед за своими родителями, поступили Джордж Огест и Изабелла.

Во времена Мольера брак был в какой-то мере разумен. Ты, Эраст, любишь Лизетту? Отлично. Ты, Лизетта, любишь Эраста? Великолепно. Вы хотите завершить свою страсть счастливой развязкой? Вполне естественно и очень мило. Но известно ли вам, что у вас появятся дети? Превосходно. Сколько у тебя денег, Эраст? Ни гроша? Гм… Но твой отец согласен? Он готов дать тебе десять тысяч крон, если отец Лизетты даст еще пять тысяч? Прелестно. Это совсем другое дело. А твой отец, Лизетта? Он согласен? Нотариуса, да поскорее! Благословляю вас, дети мои!

Это был простой и грубый здравый смысл. Мне очень жаль Лизетту, но ее детей жалеть не приходится.

Одна беда: сексуальная жизнь Лизетты и Эраста была не слишком счастливой, а потому Лизетта заводила amants218 , a Эраст — amies219 . Под конец сожительствовали с кем попало, и Эраст уже не знал, он ли отец последним отпрыскам Лизетты, а Лизетта понятия не имела, сколько незаконных малюток наплодил где-то на стороне Эраст. Все это неминуемо порождало свары, озлобленность и лицемерие.

Военное поколение просто-напросто отделило половую жизнь от инстинкта продолжения рода — во всяком случае, в больших масштабах, — ведь и прежде изредка находились люди, поступавшие так же. Великие успехи Науки (как восхитительны эти избитые фразы!) принесли с собою кое-какие всем доступные средства — и люди разумные не преминули ими воспользоваться. Роковой выбор былых времен — сгори от страсти или женись — отжил свое. Появился еще один, более осмысленный, выход. Теперь и мужчина и женщина могли жить полной жизнью, не имея детей. А стало быть, идя путем науки, то есть все снова пробуя и ошибаясь, каждый мог в конце концов подыскать себе подходящего любовника или любовницу; те же, кто склонен был к чадолюбию, могли (en attendant mieux220 ) жениться, чтобы произвести на свет потомство. Иначе говоря, мы вернулись к мудрой системе древних — сожительству с кем придется (если древние и вправду были так разумны, в чем я сильно сомневаюсь), и это несравнимо лучше, чем всяческий обман, семейная тирания, тайный разврат и проституция. И вот прямое следствие этого: в наши дни число проституток явно пошло на убыль, чего не бывало со времен Миланского эдикта221 .

К несчастью, довоенные «средства» были грубы и не вполне надежны…

Итак, Джордж и Элизабет были либо в высшей степени разумны, либо до отвращения безнравственны, — судите, как вам угодно, мое дело изложить факты. Впрочем, я и не думаю скрывать свое мнение, а именно-что разум куда более надежная опора для счастья, чем «ax-любовь» и «бог» — эти благопристойные названия глупости и невежества. В некотором роде Джордж и Элизабет были первооткрывателями. По крайней мере, они сами так думали, а в данном случае только это и важно. Они всерьез верили, что додумались до иных, более осмысленных и разумных, более человечных отношений между полами. Но были тут кое-какие весьма существенные сучки и задоринки, которых они не заметили. Как почти все, кто молод и не глуп, они были самонадеянны, даже чересчур самонадеянны. Да, бесспорно, они были далеко не глупы и избрали верный путь, но, к несчастью, познания их были сугубо теоретические, главным образом, вычитанные Джорджем из книг, либо плоды его домыслов. Это очень и очень опасно, когда двое девственников берутся обучить друг друга сложному искусству, с которым оба знакомы лишь в теории. Опасно потому, что можно загубить самые радужные надежды, оборвать горьким разочарованием отрадные и волнующие чувства и 6езнадежно испортить самую прекрасную близость. И очень опасно слишком рано встретить человека, который словно предназначим вам самой судьбой. Вот перед вами супружеская чета: красивые, молодые, без памяти влюблены; какая прелесть, как приятно из них смотреть!.. Но подождите! Только подождите! И ждать придется не так уж долго…

Вы еще не забыли Фанни и молодого ученого из Кембриджа…