Демон - Олден Марк - Страница 2

Франция

Август

Виктор Полтава выполз из своего укрытия перед рассветом. Шесть часов тьмы до предела обострили его ночное видение, столь нужное для этой миссии. Он хорошо работал в темноте.

Полтава находился сейчас на коневодческой ферме в зеленой долине к югу от морского курорта Довиль. Обученный подолгу лежать без движения, он скрывался под досками пола на сеновале конюшни — глаза под опущенным капюшоном, во рту тряпка, чтобы не выдал случайный звук во время сна. Питался он тем, что лежало в карманах: рисовые лепешки, сушеный чернослив и самые нежные части сосны. Жажду утолял, жуя семена кунжута.

Прошлым вечером до него доносились голоса конюхов снизу, они обихаживали кобылиц и жеребцов, переговариваясь на французском. Этот язык напоминал Полтаве Россию, где его и других иностранцев учили террористической тактике в ГРУ, советской военной разведке. Ближайшим другом у него тогда был франкоязычный африканец из Заира, парень с прекрасными связями на московском черном рынке и пристрастием к русским девочкам-подросткам.

Виктор Полтава приобрел также некоторые навыки в тренировочных лагерях на Кубе, в Северном Йемене, Ливане и Ливии. Но самому важному он научился в Азии, почерпнул в бессмертных мыслях Сунь Цзы, китайского военного стратега, который жил 2500 лет назад. Писания Сунь Цзы сделали его неистовым в достижении цели, умелым в применении насилия и обмана.

Полтава всегда хладнокровно встречал опасность, но приезд во Францию сейчас был связан с повышенным риском. Он знал, что в Интерполе выписан ордер на его арест. А семья Молсхейм назначила вознаграждение в два миллиона франков за его поимку.

Восемь месяцев назад он убил графа Молсхейма в садах Тюильри, потом разделался и с информатором, который пытался выдать его парижской полиции. Этот информатор, член Организации освобождения Палестины и бывший товарищ, хотел получить вознаграждение и еще некоторые льготы для сидящего в тюрьме любовника. Ну что ж, раз у предательства палестинца было две причины, Полтава решил убить его дважды.

Он прибил каффие, арабский головной убор, гвоздями к черепу информатора, гвозди специально взял короткие, чтобы тот мучился подольше. Затем сцепил палестинцу руки наручниками за спиной, привязал один конец проволоки к наручникам, а другой — к его яичкам. Извиваясь от боли, информатор натягивал проволоку. За несколько минут он яички себе отрезал.

В справке по Довилю, которую заблаговременно предоставили Полтаве, говорилось, что это нечто вроде северного Сен-Тропеза, самый элегантный курорт подобного рода в северной Европе, место игр для богатых и знаменитых со всего континента. Из своих замков и пентхаусов съезжались они сюда на сезон лошадиных бегов, привлекавший также лучших жокеев и тренеров со всего света. Устраивались в Довиле и распродажи годовалых жеребят, роскошные приемы, матчи поло, азартные игры в казино. Место совсем не во вкусе Полтавы.

Он осмотрел по приезде белое казино с длинными балюстрадами и гавань, где стояли десятки яхт — ему вспомнились времена, когда эти проявления «буржуйства» вызвали бы у него ярость. Такие реакции были у него в марксистский период. Теперь же никаких социальных чувств Полтава не испытывал. Хватит с него слепого послушания чужой политике. Он уже не живет в круге, который очертили для него другие.

Скрывая лицо за дымчатым визором мотоциклетного шлема, он улыбался довильским отелям, теннисным кортам и прогулочной дорожке в милю длиной, не чувствуя ни отвращения, ни восхищения, чувствуя только безразличие. Потом он завел ударом ноги свой мотоцикл и выехал из города по каменному мосту, построенному викингами грабителями тысячу лет назад — направляясь к коневодческой ферме, он еще раз напомнил себе, что, за исключением Сунь Цзы, вся философия — чушь.

Он приехал во Францию, чтобы похитить японку, сбежавшую от мужа. Следовало наказать и ее, и мужчину, который ей помог. Наказать так, чтобы запомнилось. Звали ее Ханако, она была молодая и красивая. Шесть месяцев назад Ханако убежала с Тайваня, где сопровождала мужа в деловой поездке, и сейчас считала, что она в безопасности. Глупая женщина.

Для особых ситуаций существует особая тактика, писал Сунь Цзы. Когда это возможно, побеждай, навязывая врагу свою волю или ломая его дух. Не обязательно убивать. Напади на ум врага. Лиши его воли к сопротивлению.

Лишить Ханако воли к сопротивлению.

Она находилась в шестидесяти ярдах от конюшен, в поместном доме четырнадцатого века, окруженном высокими живыми изгородями и расположенном меж двух искусственных озер. Дом, однако же, охранялся периметровыми сигнализаторами — на дверях и окнах первого этажа. Кроме того, охрану несли два человека с автоматами «Узи» и доберманами. Еще два человека и один доберман патрулировали у конюшни, где прятался Полтава.

Конечно, он мог выбрать и пустую конюшню, их было две. Но та, что с лошадьми, стояла ближе всего к дому. И генератору.

Коневодческая ферма принадлежала Сержу Кутэну, богатому французу сорока четырех лет, он владел самой большой в стране сетью магазинов, продававших компьютеры, а также контрольным пакетом акций в компании, которая строила торговые центры американского типа в Азии. Охрану он поставил для того, чтобы уберечь коллекцию древних гобеленов — и первоклассного, бесценного жеребенка с безукоризненной родословной.

Ханако была сейчас любовницей Кутэна. Вчера они вдвоем покинули его дом в Париже и приехали в Довиль, собираясь присутствовать завтра вечером на обеде в роскошном отеле «Нормандец» — чествовали американского жокея, одного из тех, кто собирался на бега. Этот жокей выступал во Франции уже давно, одержал сотню побед, и Кутэн рассчитывал использовать его в рекламе своих магазинов.

Пользуясь дневной суетою, Полтава сумел проникнуть в конюшню никем не замеченным. А вот ночью такого прикрытия нет, да и охрана будет внимательнее. Самой большой опасностью был теплый ветер с Атлантического океана, он мог донести его запах доберманам. Внутри конюшни все забивали запахи лошадей.