Соблазнительный шелк - Чейз Лоретта - Страница 8

Горничная в аристократической семье зарабатывает двадцать гиней в год. Опытная швея получает намного меньше.

– Пятьдесят, – сказала швея, – и ни центом меньше. Я знаю, что вы хотите убрать хозяек с дороги, и не стану рисковать за меньшую сумму.

Миссис Даунс глубоко вздохнула и произвела в уме быстрые подсчеты.

– Хорошо, пусть будет пятьдесят. Но это должно быть все, до мельчайших деталей. Если я не смогу сделать точную копию, ты не получишь ничего. – И она поспешила к экипажу.

Швея проводила женщину неприязненным взглядом и проворчала:

– Как будто ты сейчас можешь сделать точную копию, глупая старая карга, если я не сообщу тебе все до мельчайших деталей.

Она звякнула монетами в кармане и вошла в дом.

Поскольку Итальянская опера по средам закрыта, Кливдон после недолгих раздумий направился в театр варьете, где он рассчитывал приятно провести время и посмотреть хороший спектакль. Возможно, он там встретится с мадам Нуаро.

Очаровательная портниха, к сожалению, не появилась. Герцогу стало скучно, и он стал подумывать, не отправиться ли прямо к Фраскатти, махнув рукой на представление.

Но Клара ждала от него подробных писем, а он уже не описал ей «Севильского цирюльника» – ее любимую оперу. А теперь он сообразил, что и из Лоншана ушел ни с чем – сообщить Кларе было нечего. Поэтому он остался и даже, чтобы ничего не забыть, стал прилежно делать заметки в блокноте.

На его страницах не было замечаний мадам Нуаро о стиле Клары или отсутствии такового. Он решительно выбросил их из головы. По крайней мере он так думал. Оказалось, что они все остались в памяти, как будто портниха вшила их ему в мозги.

Когда он в последний раз видела Клару, та была в глубоком трауре по бабушке. А ее стиль… Да черт с ним, со стилем! Она страдала! И ей было все равно, отвечает ее траурное платье последним веяниям моды или нет. Она очень красива, сказал себе герцог, а красивая девушка может носить все что угодно. Ему все равно. Он ее любит такой, какая она есть, и так было с тех пор, как он себя помнит.

Но если бы Клара одевалась так, как приведшая его в ярость портниха…

Эта назойливая мысль поселилась в его мозгу и помешала насладиться последними сценами спектакля. Мысленным взором он видел Клару, великолепно одетую, не обращающую внимания на восхищенные мужские взгляды и завистливые женские… Еще он видел себя, гордого обладателя этого шедевра. Все мужчины мечтали оказаться на его месте.

Потом герцог осознал, о чем думает, и досадливо поморщился.

– Черт бы ее побрал, – пробормотал он. – Эта ведьма отравила мой разум.

– В чем дело, друг мой?

Кливдон обернулся и увидел Гаспара Арондуила, который смотрел на него с искренним участием.

– Скажи, действительно ли имеет значение, во что женщина одета? – спросил герцог.

Глаза француза изумленно округлились.

– Бог мой, конечно!

– Так мог ответить только француз, – заключил Кливдон.

– И я тебе объясню почему.

Спектакль закончился, но разговор об одежде продолжался. Арондуил призвал на помощь подкрепление, и французы обсудили проблему со всех возможных философских точек зрения. Вероятно, поэтому герцог и заметить не успел, как они добрались до игорного дома Фраскатти.

Там группа разделилась – мужчины направились к разным столам, где уже шла игра.

Вокруг стола для игры в рулетку было, как всегда, многолюдно. Мужчины окружили его плотным кольцом в три ряда. Женщин Кливдон не заметил. Но когда он стал медленно обходить стол, стена из мужских тел вокруг стола стала тоньше.

И мир перевернулся.

Герцог увидел знакомую спину. Ее прическа снова показалась ему слегка небрежной, как будто лишь минуту назад она находилась в объятиях любовника. Несколько тугих темных завитков упало на шею. Непослушные локоны притягивали мужские взоры, заставляли их скользить по совершенным плечам и изящным рукам. На мадам Нуаро было рубиново-красное платье, шокирующе простое и со смелым декольте. Кливдон пожалел, что у него нет знакомого художника, способного запечатлеть эту восхитительную картину на полотне.

Он бы назвал ее «Воплощенный грех».

Ему хотелось остановиться рядом, достаточно близко, чтобы вдохнуть ее запах, почувствовать прикосновение мягкого шелка ее платья. Но рулеточный стол – не место для флирта, и, судя по всему, мадам Нуаро следила за вращением колеса так же напряженно, как и все остальные игроки.

Он занял место напротив нее и, только присмотревшись, узнал стоящего за ее спиной мужчину. Это был маркиз д’Эмильен, известный донжуан.

– Двадцать один – красное, – объявил первый крупье. Другой лопаточкой подвинул к мадам Нуаро груду монет.

Д'Эмильен наклонился и что-то шепнул ей на ухо.

Кливдон стиснул зубы. Его взгляд скользнул по столу. Перед мадам Нуаро высились стопки золотых монет.

– Господа, делайте ваши ставки, – предложил крупье. Через несколько мгновений он бросил шарик из слоновой кости и раскрутил колесо.

На этот раз она проиграла. Но, даже лишившись большого числа золотых монет, вовсе не выглядела обескураженной. Рассмеявшись, она снова сделала ставку.

В следующий раз Кливдон тоже сделал ставку – на красное. Шарик запрыгал. Черное – чет – проиграл.

А мадам Нуаро выиграла. Кливдон внимательно следил, как крупье передвигает к ней лопаточками золотые монеты – его и других игроков.

Маркиз расхохотался и наклонил голову, чтобы сказать ей несколько слов. Его губы оказались в непозволительной близости к ее ушку. Она ответила улыбкой.

Кливдон направился от рулетки к столу, где играли в «красное и черное». При этом он твердил себе, что пришел бы сюда в любом случае, так что его появление никак не связано с присутствием мадам Нуаро. Еще он старался себя убедить, что она здесь занята охотой за женами и любовницами других мужчин, ведь он не единственный обеспеченный человек в Париже, исправно оплачивающий счета. У д'Эмильена тоже далеко не пустые карманы, и есть жена, давняя любовница и три любимые куртизанки.

Следующие полчаса Кливдон играл. Он выиграл больше, чем проиграл, и, возможно, по этой причине игра ему быстро наскучила. Он отошел от столов, нашел Арондуила и сказал:

– Здесь сегодня чертовски скучно. Я иду в Пале-Рояль.

– Я с тобой, – воскликнул Арондуил. – Давай посмотрим, может быть, к нам присоединится кто-нибудь еще.

Почти вся их обычная компания столпилась у рулеточного стола.

Мадам Нуаро все еще была там, одетая в красный шелк, который нельзя было не заметить. Маркиз стоял за ее спиной. В тот самый момент, когда Кливдон тщетно убеждал себя смотреть в другую сторону, она подняла глаза. Их взгляды встретились. Прошло бесконечно много времени, прежде чем она поманила его веером.

Он бы пришел сюда независимо от того, рассчитывал встретить здесь соблазнительную портниху или нет, заверил себя герцог. Он пришел и увидел рядом с ней другого мужчину. Какого черта его к ней так влечет? В конце концов, она абсолютно ничего для него не значит. В Париже полно очаровательных женщин. Он мог просто кивнуть, поклониться или улыбнуться ей и уйти.

Но он не мог шевельнуться и только смотрел на нее во все глаза. Потрясающая женщина, бросившая ему вызов. Воплощение греха.

А рядом с ней д'Эмильен. Какого черта?

Герцог Кливдон никогда не отдавал женщину, которую желал, другому мужчине.

Он подошел к ним.

– Ах, это ты, Кливдон, – сказал д'Эмильен. – Полагаю, ты уже познакомился с мадам Нуаро.

– Да, я имел эту честь, – сказал герцог и одарил женщину самой чарующей улыбкой из всех, имеющихся в его арсенале.

– Она опустошила мои карманы, – пожаловался д'Эмильен.

– Это колесо рулетки опустошило ваши карманы, – сказала она.

– Нет, это вы. Вы смотрите на колесо, и оно останавливается там, где вы хотите.

Марселина отмахнулась веером.

– С ним нет смысла спорить, – сказала она Кливдону. – Но я обещала дать ему шанс вернуть свои деньги. Поэтому мы идем играть в карты.