Падение «черного берета» - Ольбик Александр Степанович - Страница 36

— Так заплати ему за аккордную работу!

— Я самостоятельно финансовые вопросы не решаю, но дело даже не в этом…

Брод поднялся и подошел к сейфу.

— Одинец уже в машине, — Николай бросил взгляд на Карташова.

— Понятно, — сказал Карташов и тоже встал, пошел на выход.

— Не гони волну, Мцыри! — остановил его Брод. — Вот эти деньги — твой аванс. Вернешься, я тебе их отдам.

Через двадцать минут они были на стадионе. Вернее, у главного входа, где несколько милиционеров сдерживали толпу озверевших молокососов.

— Ты только посмотри, Мцыри, как этот пидор в синей куртке бьет по кумполу мента!

Из прохода хлынула группа пацанов, размахивающих руками. За ними еще одна, видимо, нападавшая сторона.

— Подъедь поближе и встань за киоском, — сказал Одинец. — Я что-то не вижу нашей машины.

— Они что — с ума сошли? Сюда бы сейчас мой взвод, — проговорил Карташов, — мы эту мелюзгу в пять минут заставили бы лежать носами в асфальт…

— Не скажи, молодежь сейчас другая. Тут половина накаченных наркотиками и половина фашистов… Смотри, с каким энтузиазмом они колошматят другу друга дубинами!

— Битва на Чудском озере… Мудаки опоенные, — Карташов нервно закурил. — Видишь, подъехала какая-то «скорая помощь». Может, случайная…

— Здесь случайным делать нечего, — уверено сказал Одинец. — Наши подбирают только с расколотыми черепами, которым все равно уже щи не хлебать. Однако ты посмотри, что тут делается…

Они увидели, как в толпу врезался АТН — огромный фургон, поставленный на шасси «Урала». Омоновский транспорт. Карташову не раз приходилось выезжать на такой машине на операции.

Не успели они сделать по затяжке, как боковые борта открылись и из машины стали выскакивать в полной боевой экипировке омоновцы. В ход пошли щиты, дубинки и томфы. От такого зрелища у Карташова сильно забилось сердце. Он застыл тушканчиком, вытянув шею и как истинный болельщик стал отмечать хорошие и не очень хорошие удары своих бывших коллег.

— Нет, ты только взгляни, что это за рубка! — вскипел Одинец. — А где же наша тачка? Или это вон тот «рафик»?

Омоновцы между тем стали отрезать беснующуюся толпу от улицы, замыкая ее у подножия трибун.

Карташов пошире открыл форточку. Крики, стоны, мат, какие-то непонятные шумы влетали к ним в кабину.

— Нас там сомнут, — сказал он.

Одинец достал из-за пазухи мобильник. Руки подрагивали. Нащелкал нужный номер.

— Слышь, Никола, тут идет мамаево побоище. Один «рафик» есть, но черт знает, как к нему пробраться.

Со стороны стадиона выплеснулась новая волна беснующейся молодежи. Уже рухнули ворота, в щепки разлетелись два киоска.

— Держи! — крикнул Одинец.

Карташов увидел у него в руках целлофановый пакет с белыми халатами. — Быстро переодеваемся и шустрим туда. Приказ Брода.

— Здесь мне не развернуться, — Карташов хотел выйти из машины, однако его остановил Одинец.

— Переодевайся здесь. Я залезу в салон и возьму носилки. Не психуй, Мцыри, людей в белых халатах пока в России не бьют.

Через пару минут они бежали в сторону обезумевшей толпы. Их дважды сбивали с ног, но Одинец, пробивая дорогу резиновыми ручками носилок, как сумасшедший орал:

— Дорогу санитарам! Не мешайте, суки оголтелые, оказывать первую медицинскую помощь!

Кто-то заполошно крикнул:

— Санитаров сюда! Поворачивай, бля, «скорую» к нам, — взывал паренек, склонившийся над поверженным товарищем.

Но они шли своим ходом. Когда приблизились к цепочке омоновцев, Одинец обратился к усатому, богатырского телосложения бойцу:

— Прошу, товарищ милиционер, оказать медицине поддержку! Проводите нас к «скорой помощи»!

Усатый омоновец, словно ледокол, двинулся вперед, налево и направо обрушивая удары томфой. Кто-то завопил благим матом: «Вышиби, блин, из мента мозги!» Карташов видел, как одетый в кожанку мальчуган железной, витой арматуриной окрестил такого же как сам фана. Кровь брызнула с рассеченного лба и жертва, схватившись за голову, рухнула лицом в грязь.

— Стой! — крикнул Одинец и шагнул к упавшему парню. — Берем этого.

Однако носилки негде было поставить, Кругом шел жестокой рукопашный бой.

— Отвали, мразь! — отмахивался от кого-то Одинец.

Орудуя сложенными носилками, он чистил себе дорогу. Их оттеснили и раненый парень остался лежать без помощи, его топтали сильные шальные ноги.

Шедший впереди их усатый омоновец, отражая щитом удары арматуры и кулаков, привел их все-таки к «рафику». Они видели как несколько ублюдков раскачивали машину, другие, взобравшись на крышу, изображали из себя Ленина на броневике. Они извергали такой мат, словно только что вышли из стен какого-то высшего зековского учебного заведения.

Водитель был на месте.

— Макс, — окликнул его Одинец, — какого хрена ты тут стоишь!? Заводи тачку!

Омоновец, видя, что «скорая» попала в переплет, крикнул: «Эй, фаны, дайте дорогу медикам!» Но его призыв вызвал однозначную реакцию: прыщавый балбес, зацепив омоновца за шею тонким тросиком, стал его душить. Заваливать назад. Карташов видел, как прыщавый сорвал с милиционера каску и несколько раз стукнул ею по голове блюстителя порядка. Пацан, чувствуя себя победителем, стал напяливать шлем на себя.

— Что они вытворяют, дешевки вонючие! — Карташов уже не видел омоновца, того месили ногами, обрушивали на незащищенную голову стальные прутья.

Карташов засунул руку под халат, нащупал полу куртки и под ней почувствовал теплую рукоятку пистолета. Ему было безразлично, что произойдет дальше — положив ствол на согнутую в локте левую руку, он прицелился в маячившую перед ним стриженую голову прыщавого пацана. Выстрел почти потонул во всеобщем шуме, но ему показалось, что все в мире замерло. Парень с пробитым у самого уха черепом отлетел в сторону, сводящая тело смертельная судорога еще вела его пару метров, пока ноги не сплелись и он кулем свалился под ноги дерущихся собратьев.

Карташов, выщелкнув обойму, бросил ее на землю. Таким же незаметным движением он освободился от своего ПМ.

Они уже были рядом с «рафиком», когда скинувшие с себя оцепенение омоновцы ринулись на штурм. Тускло блеснули каски и щиты, толпа на глазах стала сдвигаться в сторону трибун.