Падение «черного берета» - Ольбик Александр Степанович - Страница 16

«А ни хрена себе! — изумился Карташов, — сколько можно о себе узнать, не отходя от телевизора». Ладони его взмокли, в груди заныло…

Он выключил телевизор и вышел в коридор. Услышал, как где-то рядом плещется вода. Из-за второй от него двери неслись странные звуки. Стараясь не шуметь, он сделал несколько шагов в сторону лестницы и остановился. Дверь не была заперта и он слегка ее толкнул. Это была ванная комната — на него пахнуло парным теплом и запахами шампуня. За цветной целлофановой занавеской Карташов разглядел силуэты двух людей, увлеченных сексом. Это была не совсем традиционная поза. Женщина, откинув назад голову, негромко постанывала, ее руки елозили по краю ванны, отчего занавеска колыхалась из стороны в сторону…

У Карташова захолодело где-то ниже живота. Он смотрел на ритмичные телодвижения пары и не мог оторвать взгляда. Узнал голос Брода: «Галчонок, ты выскальзываешь… еще, еще, я сейчас, я уже подъезжаю, еще секунду… » И Вениамин, издав звериный рык, откинулся к пологому борту ванны…

Карташов вышел в коридор и поднялся по лестнице к себе в комнату. На тумбочке он увидел мобильный телефон и бутылку «Столичной», которую они так и не допили с Одинцом. Раскрутив бутылку, он одним махом выплеснул ее содержимое себе в рот. По горлу поволоклась липкая горечь — водка была теплая, с отвратительным запахом. Но через несколько мгновений в мозгах зашлось тепло.

Закурив, сделал несколько глубоких затяжек. Когда уже ложился спать, в комнату вошел Брод. Раскрасневшийся, с мокрыми, только что причесанными волосами. Редкие волосы и щеки его блестели. Взбодренный близостью с женщиной, он являл собой радушие и открытость.

На нем был синий с красным узким кантом халат, а вокруг шеи — махровое с цветами полотенце. От хозяина дома струились парфюмерные запахи и, казалось, он весь, на все времена, обречен источать ароматы дорогих сигарет и не менее дорогих коньяков.

Карташов поднялся с кровати. Этим он как бы подчеркивал, кто здесь хозяин, а кто квартирант…

— Сиди, Серго! Хочется на сон немного поболтать. Где у тебя тут пепельница?

Карташову стало немного не по себе: хрустальная пепельница была доверху заполнена окурками. Он извинился и вышел с ней за дверь. В конце коридора он увидел Галину. Женщина была в тонком шелковом халатике и ее ладная фигурка просматривалась, что называется, насквозь.

Выбросив окурки, он вернулся в комнату. На тумбочке уже стояла бутылка дагестанского коньяка, а рядом — пачка сигарет «Уолл-Стрит».

— Завтра тебе предстоит одна работенка, — без вступления заявил Брод. — Кое-что надо отвезти в одно место, и там припрятать.

— Труп?

— В нашей работе такой вариант не исключается, но ни я, ни Николай, ни ты к этому делу ничего иметь не будем.

— Я поеду один?

— Поедите с Саней Одинцом. И в этой связи у меня к тебе, Мцыри, есть персональная просьба… Пригляди за Саней… Я, разумеется, ничего против него не имею, но нас с тобой крепко связывает прошлое, а его мне рекомендовал один человек, которого этой весной убрали наемные убийцы. Ты старше — приглядишь?

— Не хотелось бы быть надзирателем. Ты ведь меня знаешь…

— Подожди, Серго… На кого же мне тогда опираться, если не на своих людей? Это что — непосильная для тебя просьба? Тогда, извини, нам с тобой придется разбегаться…

— Не кипятись, Веня. Что от меня зависит, я сделаю, но идти с человеком на дело и исподтишка следить за каждым его шагом… бр-р-р, это противно…

— Согласен! Ты не следи, а наблюдай. Есть разница?

— Не очень существенная.

— Вот за нее и давай выпьем. Но пей с оглядкой, завтра у тебя самостоятельный выход в люди.

Карташов натянуто улыбнулся.

— Выезд Наташи Ростовой на первый бал.

— Да-с… С ПМ под бальным платьем и в легком бронежилете, — Брод расплылся в широкой улыбке и Карташов увидел, какой недогляд царит у него во рту.

Он знал, что Вениамин Борисович больше всего на свете боится бедности и зубных врачей…