Понедельник 6:23 (СИ) - "Motoharu" - Страница 40

- Ты боишься того, что я могу тебе сделать или сказать в ответ?

- Нет, - Дима замотал головой и с шумом выдохнул скопившийся в лёгких воздух. Раз уж начал говорить, то нужно высказать всё, а то вдруг такого случая больше не представится. – Я не знаю, чего боюсь, но не действий, это точно… Я давно уже думаю об этом, анализирую, и мне кажется, что дело в том, что я никак не могу понять тебя, твои мотивы, твоё поведение… я не могу угадать твою реакцию на те или иные слова.

- Как ты можешь это угадать, если ты – не я? Я тебе уже говорил о разнице наших мотивов. Моё поведение – это отточенный годами ритм, а насчёт понимания… мне кажется, что это придёт со временем. Мы знакомы чуть больше месяца, не мудрено, что ты ещё не привык ко мне.

Дима так и замер, закусив палец. Сколько знакомы?..

- Месяц… – повторил он, сам не веря тому, что слышит. А потом набрал в грудь воздуха и громко рассмеялся, снимая напряжение. – Зашибись! И правда. А я думал, что сто лет, не меньше... Мне кажется, что я знаю тебя давным-давно.

- А ты говоришь, что не знаешь, - Александр открыто улыбнулся, и солнечные лучики скользнули по кромке его ровных зубов. Сейчас, в данную конкретную минуту, Дима его не боялся, не волновался и мог спрашивать то, что его интересовало. Александр – человек, от которого требуется только лишь одобрение и готовность выслушать. Он всех слушает, мелькнуло в голове Димы, но о себе не говорит, потому что не спрашивают. А ларчик просто открывался! Ещё бы применить теорию на практике, и будет вообще отлично.

- Ты долго был с Марком? – взгляд заметался по убегающей под колёса дороге. Справа их «Тойоту» грузно обходил джип, явно предлагая помериться «силой», как принято в бане. Александр пропустил его и бровью не повёл на провокацию.

- Два года у нас были близкие отношения, а потом, как ты любишь выражаться, хрень какая-то.

- Вы расстались?

Александр улыбнулся, и вокруг его глаз чётко проступили морщинки.

- Мы и не сходились, - спокойно ответил он и, дотянувшись до приборной панели, включил музыку – ноктюрн Шопена. А в классике определённо что-то есть, подумал Дима, чувствуя, что настроение неуклонно повышается. - У меня была семья, у него какие-то поклонники-фанаты-модели, хоровод желающих подержать свечку. Вначале было весело, потом затянулось.

- А любовь?.. была? Ну там всякая романтика, серенады, цветы, конфеты… или вы так… потрахались и разбежались?

Александр коротко рассмеялся. Дима тоже улыбнулся в ответ, откровенность – это как наркотик. Один раз попробовал и хочется ещё и ещё, глубже и больше, пока не коснёшься дна, если конечно, сил и терпения хватит, чтобы достать.

- У тебя кардинальные взгляды: или плохо, или хорошо; или любовь, или нелюбовь. Есть и промежуточные состояния, то же влечение, например, тяга, зависимость, фанатизм, любопытство, элементарная привычка.

- Я привык к Вике, и ничего хорошего из этого не вышло, хоть у нас была и привязанность, и симпатия. Сейчас я даже представить не могу себя с ней…

- Опять хорошо–плохо. Ладно, если измерять ситуацию твоими категориями, то получается, что мне было хорошо с Марком, когда ему было плохо. И наоборот.

- Но что-то же держало вас вместе?

- Влечение, интерес. Когда я понял, как общаться с ним без ущерба для своей психики, интерес пропал, а как следствие и влечение. По окончании первых двух лет Марк решил рвануть в Америку, строить там карьеру, снимать кинозвёзд, какие-то прерии, торнадо и Макдональдсы. Звал меня с собой, обещал жить в палатке под кислотным дождём и сплавляться на байдарках с горных рек.

- Здорово… - восхищённо протянул Дима. – Байдарки и палатки – это здорово. Я в школе любил ходить в походы.

Воображение мгновенно нарисовало картину романтического вечера, проведённого у костра – ночная прохлада ласкает спину, огонь и жаркие поцелуи обжигают лицо. Душу дьяволу можно продать за такое времяпрепровождение в компании Александра.

- Я знаю, что тебе понравилась бы эта идея. Она и неплоха, если человек понимает, куда идёт.

- А Марк?

- Он ни разу в жизни не был в лесу. Панически боялся всяких насекомых, не переносил антисанитарные условия и плохую еду. И тут эти байдарки… Я пытался объяснить ему, что байдарки – это не только восторги, зелёная травка и голубая водичка, но он меня не услышал и всё равно уехал с каким-то своим поклонником – экскурсоводом, пообещавшим золотые горы и манну небесную. Три месяца они ели манну и лазили в золотых горах. Марк вернулся без экскурсовода и без волос, покорный и смирившийся – он стал исповедовать буддизм. Как я выяснил потом, до Америки они так и не добрались, помотались без дела в Польше с какими-то хиппи, пока не закончились деньги.

- И ты принял его обратно? – Дима достал из сумки оставшийся от завтрака пакет с чипсами и с треском его раскрыл. Александр отказался от предложенных чипсов и с сомнением посмотрел на Диму, с аппетитом грызущего неровные ромбики спрессованной картофельной муки.

- Да. И это была моя ошибка. Через год тихой, почти дружеской идиллии Марка опять потянуло на подвиги. Он сделал коллекцию спонтанных фотографий и помпезно выставил её в галерее без моего ведома.

Александр поджал губы и замолчал. Дима растерянно хрустнул очередной чипсиной и тихо спросил:

- А почему должно было быть разрешение?

- Потому что темой фотографий была моя личная жизнь.

Дима ахнул от неожиданности и отложил чипсы. Облизал солёные губы, поймав на себе тяжёлый страстный взгляд Александра. Хотелось облизать и пальцы тоже, но Дима удержался от этого слишком откровенного и провокационного жеста.

- И что там было на этих фотографиях? Обнажёнка или бытовуха?

- Эротика, в основном. Мы дурачились в его студии, снимали всё, что движется, в том числе и друг друга. Фотографии получились на удивление удачными. Марк хотел их выставить, спрашивал у меня, но я не разрешил.

Дима присвистнул и зябко поёжился. Всё-таки бессонная ночь давала о себе знать. Личная жизнь напоказ. Быть может, в откровении заключена сила искусства, но у всего должен быть предел и элементарная этика, наверное… Хотя зависит от ситуации. Неужели Марк не знал, чем это всё закончится?

- Я знал, что моё несогласие его не остановит. Возможно, я просто малодушно искал повод, чтобы расстаться.

- Покедова, бейби, пиши… - вздохнул Дима и едва слышно добавил: - Я уверен, что он до сих пор не понимает, где ошибся, и хочет к тебе вернуться…

Солнце блеснуло на металлической ручке приборной доски, и Дима на миг ослеп. В носу защекотало, и он чихнул. Сразу вспомнился этот детский прикол – зачихнул. Раньше он даже желания загадывал перед тем, как чихнуть, чтобы уж наверняка. Не сбылось ни одно, правда. Если ты вовремя чихаешь, то это не значит, что тут же купят велосипед.

- Будь здоров, - Александр мельком глянул на Диму и тише добавил, продолжая следить за дорогой: - Смешной ты. Сначала ты его боялся, потом завидовал, а теперь тебе его жалко. Не стоит, птица моя. Марк отлично живёт без меня, чего и нам желает.

- У меня в университетской группе тоже был неадекватный мальчик, который говорил, что он принц эльфов. Мы сначала думали, что он прикалывается, а оказалось, что на полном серьёзе. Такой чудной… - Дима открыл новую пачку чипсов и продолжил громко хрумкать. – Гении все немного неадекватны, но им это можно простить… Таланту можно многое простить.

- Я не был на него в обиде, - пожал плечами Александр. – Вовсе нет. Он талантлив, его работы впечатляют. Но это не мой человек. Марк не создан для того, чтобы стать чьим-то человеком. Он вечная, самозаполняющаяся пустота.

- Звучит заманчиво. Я был уверен в том, что Марк окажется не простым смертным, - усмехнулся Дима. За окном, параллельно с ними ехали «Жигули». И мальчишка лет пяти, сидевший на заднем сидении, строил Диме смешные рожицы, вызывая на дуэль. Пришлось поддаться и построить в ответ. Строили они, строили, пока мальчишка не получил подзатыльник от матери. Он кинул последний обиженный взгляд на демонстративно довольного своей победой Диму, словно это тот во всём виноват, и увлекся протянутой ему шоколадкой.