Дублет из коллекции Бонвивана - Ольбик Александр Степанович - Страница 5

…Он долго держал в руках трубку, прислушивался к назойливо громким гудкам и не мог решиться позвонить. Труп, находящийся в другой комнате, нес угрозу всей его более или менее устоявшейся жизни.

Рощинский положил трубку на рычаг, потер рукой грудь, где ныло и страдало сердце, взглянул через окно, за которым по-прежнему царила сиротливая будничность. Он поморщился, покашлял в кулак, как бы разгружаясь от остатков пороховой гари в легких, и снова взялся за трубку. И когда в ней послышался ровный, но с вопросительной интонацией голос Авдеевой, он сказал:

— Аня, видно, циклон приближается, сердце… а может, нервишки пошаливает… — он помолчал, прикрыв веки. — У меня кончился «седуксен», привези что-нибудь успокоительное.

Встретил Авдееву на крыльце. На ней был темно-синий английского покроя костюм, к которому так подходили ее русые волосы, забранные сзади в «пирожок», скрепленный простенькой заколкой. Однако в глазах светилась настороженность, причину которой, наверное, и она сама еще не знала.

— То, что ты сейчас услышишь, воспринимай как идиотский фильм, — Рощинский обнял женщину за плечи и попридержал на самом пороге. — Аня, дальше не ходи, дело серьезное и, боюсь, с ужасными для меня последствиями.

— Ты так говоришь, как будто убил человека…

— Ты не ошиблась, — Рощинский рукавом рубашки вытер вспотевший лоб. — Здесь, в моем доме, действительно произошло убийство.

Он увидел как Авдеева отступила от двери и тяжело опустилась на крыльцо. Закрыла руками лицо и так сидела до тех пор пока Рощинский не закончил рассказ.

— У меня просто не было выбора…Нож того ублюдка был настолько близко от меня, что я почувствовал, как он разрывает мне сонную артерию…

— И ты никого из них раньше не знал? Значит, все произошло случайно? Какой-то сумасшедший дом, — женщина заплакала.

— Плачь не плачь, а труп надо из дома убирать. Самому мне с этим не справиться…

— И ты для этого меня позвал? — Авдеева подняла заплаканное лицо, искаженное страдальческой гримасой.

— Да Бог с тобой, Аня! Да я…Я сам зубами потащу этого кретина, но никак не ты…Я о другом веду речь…Может, у тебя есть кто-то на примете, я хорошо заплачу…

Оба долго молчали.

Из водосточной трубы назойливо стучали капли, метрономом отсчитывая траурные доли такта.

— Надо заявить в милицию, все равно это добром не кончится. Да, ты убил человека, но у себя дома, защищаясь. Никто тебя за это судить не будет.

Рощинский поднял к небу лицо, обрамленное серебристой трехдневной щетиной, и с тоской смотрел на постепенно расчищающееся от туч небо.

— Это исключено, — жестко отрезал он. — Всего не объяснишь, но поверь, сделать этого я не могу. Я просто не выдержу следствия. Нет, это исключено…

Авдеева достала из кармана упаковку «седуксена» и выщелкнула из фольги две таблетки. Одну протянула Рощинскому. Тот взял лекарство и положил в рот.

— Моя Танька встречается с одним парнем…Алик Пуглов. Может, его попросить?

— Чем он занимается? Человек должен быть… — с языка чуть не сорвалось слово «порядочный». — Главное, чтобы он потом не сболтнул лишнего.

— Не знаю. Лично мне он не симпатичен. Нигде не работает, но почти каждый вечер играет в казино.

— Похоже, у меня нет выбора, хотя не хотелось бы втягивать в историю тебя. Ты мне скажи, где этого Алика найти или дай его номер телефона.

— Я его не знаю, Танька в курсе…

— А в каком казино он ошивается? — после таблетки у Рощинского перестали дрожать руки, в груди наступало успокоение.

— Казино «Релакс», напротив универмага.

— Жаль, Аннушка, что не могу тебя пригласить попить чайку.

— Не до чая, Владимир Ефимович, — Авдеева взяла его руку в свою и посмотрела в глаза. Видимо, хотела в них что-то прочитать до конца.

— Иди, Аня, мне уже легче. Хорошее лекарство, моментально подействовало.

— Я тебе оставлю всю упаковку, — женщина протянула «седуксен».

— Все пройдет и зима и лето, — бодрился Рощинский, — пройдет и это…

— Не зря сегодня я видела сон…Покупала на рынке крупные черные ягоды. Это всегда к большим неприятностям, — Авдеева спустилась с крыльца и по невысохшей после дождя дорожке пошла в сторону калитки. А он смотрел ей вслед и проклинал себя за то, что ввязал ее в непосильное дело.

Толстяк вытащил убитого в коридор, предварительно укутав размозженную голову старыми газетами. Дверь в чулан была неширокая и Рощинскому пришлось как следует потрудиться, пока труп не оказался в бывшей коптильне, среди разного старого барахла. От физических усилий у него началась аритмия, в висках шумно заполоскалась кровь и он едва добрался до кровати.

Однако спал мертвым сном. Проснулся в девять часов вечера, когда солнце уже светило в окно из задней комнаты. Оно всегда там появляется перед самым закатом. Возвращение к реальности было тягостным, и он долго не мог собраться с мыслями.

Сполоснув лицо холодной водой, он принялся за уборку разгромленного жилья.

Собрал многочисленные осколки от люстры и зеркала, в которое угодила порядочная порция дроби. Ему было тяжело работать внаклонку и он часто, лежа на полу, делал передых. Потом мокрой тряпкой вытирал пол и стены, собрал стреляные гильзы и вынес их во двор, где под старым каштаном их и захоронил. Вычистил и смазал стволы «франкота», а перед тем как с ним расстаться, долго маял ружье в руках, словно это был малый ребенок…

В половине одиннадцатого позвонила Авдеева. Голос у нее был надтреснутый, но спокойный и это спокойствие передалось ему. Но звонила она не за тем, чтобы ободрить его, она сказала, что нашла фотографию, на которой Татьяна запечатлена вместе с Альфонсом Пугловым.

Договорились встретиться в кафе «Нептун».

Глава третья.

Надев черную старую шляпу и такой же старый потертый плащ, Рощинский отправился на свидание с Авдеевой. На улицах еще не горели фонари и город постепенно погружался в фиолетовые сумерки.

Авдеева ждала его возле кафе «Нептун», где они заняли одинокий столик в дальнем углу. Когда-то они сюда часто захаживали — в кафе всегда были отменный кофе и разнообразный ассортимент кондитерских изделий. Особенно оно славилось свежими пирожными и неповторимым фруктовым салатом.

Женщина вытащила из сумочки цветную фотографию девять на двенадцать и положила перед Рощинским. На снимке он увидел Татьяну и на голову выше ее широкоплечего малого. На нем были джинсовые синие брюки и кожаная коричневая куртка., из-под воротника которой выглядывала водолазка красного цвета. Единственное, что делало парня на фотографии не до конца выразительным — отсутствие на голове копны волос.

— Ничего, симпатичный, — сказал Рощинский, — только слишком маленькие уши. Моя мама говорила, что это признак короткого века.

Авдеева взяла в руки фотографию и стала ее рассматривать, словно видела впервые.

— Если верить всем приметам, можно сойти с ума. Мне в этом парне не нравится другое…Мне в нем не нравится абсолютно потребительское отношение к жизни.

— Этим ты сегодня никого не удивишь.

— Но ты с ним будь поосторожней. Он уже один раз сидел и в прошлом году опять чуть не загремел за решетку. Избил парня, который пригласил Татьяну танцевать. Отмечали его день рождения в ресторане…

Выйдя из кафе, они направились в сторону универмага. Издали он напоминал огромный светящийся куб. Понемногу на фасадах зданий стала проявляться неоновая реклама. Рощинский без подсказки заметил красный овал, в центре которого горела синяя надпись «Казино „Релакс“.

— Дальше я пойду один, — Рощинский положил руку на талию своей спутницы. — Я тебе позже позвоню…

— Будь осторожен, — предупредила Авдеева, — в таких заведениях много всякой шушеры. Если его там не застанешь, позвони мне, я постараюсь выпытать у Таньки его телефон.

Пуглова в казино не оказалось. Народу было немного — играли только два стола и одна рулетка, возле которой искали своего счастья две молодые пары. У дальней стены мерцали и переливались соблазнительными сполохами игральные автоматы.