Дублет из коллекции Бонвивана - Ольбик Александр Степанович - Страница 32

Следователь достал из сейфа пачку, а из нее несколько переснятых фотографий. Положил их перед Каратистом.

— Кого из этих людей знаете?

— Вот этого, — Ефимов указал на фотографию, на которой был изображен Мишка. — Я еще тогда подумал, что имею дело еще с тем субчиком. Верткий, как мангуста.

— Это он вам порвал плащ?

— Он, сволота…

— А из-за чего у вас возник конфликт? Или не поделили что-то старое?

— Началось все из-за пустяка. Он мешал нам играть в кегли. Можно у вас спросить — кто этот парень и что он натворил?

— Одна залетная птичка, — неопределенно ответил следователь. Затем уточнил: — Разыскивается, как особо опасный преступник. Завтра, надеюсь, он будет сидеть на вашем месте и мы проведем с вашим участием очную ставку.

— Когда меня отпустите? — спокойно спросил Каратист. — У меня срывается график тренировок.

— Куда вам спешить? Отдохнете у нас, умерите свою прыть, подумаете о смысле жизни. — И как-то буднично следователь крикнул: — Кто там следующий, давай его сюда!

Следующим был Пуглов. Его внушительная фигура на фоне тщедушного следователя казалась копной сена. Однако следователь с первых шагов Пуглова начал того «просвечивать». «Особые приметы: верхний зуб из желтого металла, начинающаяся лысина, на правой височной части головы скобкообразный шрам. Примерно такого человека видел продавец магазина в день убийства Симчика. Но в ориентировке шрам не указан…»

Разговор с Пугловым дознаватель начал с нейтрального вопроса:

— Вы вроде бы самый трезвый, а в драку ввязались. Почему?

— Ошибаетесь, это не я ввязался, а меня ввязали. Зашел сыграть в кегли, а тут мордобой…

— И кто, по-вашему, начал драку?

Пуглов на секунду запнулся, но быстро нашелся:

— Тот, кто вышел через окно.

И снова на стол легли фотографии разыскиваемого.

— Да, это тот парень, — с готовностью подтвердил Пуглов. — Но поверьте, гражданин следователь, при моем весе начинать потасовку было бы глупо. Ко мне и так никто не прикалывается.

Следователь вдруг резко изменил направление разговора.

Судя по отметине на вашем челе, частенько приходиться участвовать в драках? — И снова взгляд на бумагу, снова на Пуглова. Но уже с притаенным вниманием, пристрастно. А Пуглову и деваться некуда, он машинально прикрыл шрам рукой И, чувствуя неконтролируемую скованность, сглотнул пересохшим горлом.

— Вы имеете в виду это? — он дотронулся пальцем до шрама. — Случайная травма. Колол зимой дрова, поленом по неосторожности и шарахнуло.

— Привлекались?

— Было…По недоразумению, но судимость снята, амнистия…

Но следователь на то и следователь, чтобы ничему не верить и все подтверждать фактами да уликами. И быть предельно внимательным. Он увидел, как стушевался задержанный и понимал, что тот говорит неправду. Рана еще не успела как следует зарасти, значит, шрам свежий, а потому имеет красно-мясистый оттенок.

Натренированная и в чем-то изощренная память подсказала: «Видели в магазине двоих: высокого светлого, с начинающей лысиной и черноволосого, с тонкими усиками и маленьким носом субъекта…»

— Надо быть осторожнее с дровами, так можно и без глаза остаться, — следователь про себя решал — задержать Пуглова на разрешенные УПК тринадцать суток или за неимением неопровержимых улик отпустить домой? Все-таки не пьяный, свежих следов драки нет, претензий со стороны других задержанных не имеется. Да и нет уверенности, что это тот, кто разыскивается за убийство ювелира. «Никуда этот фрукт не денется и, если потребуется, возьмем его с унитаза…» — решил про себя следователь. А вслух сказал:

— У нас нет оснований вас задерживать и потому можете быть свободны.

Пуглов поднялся с казенного стула и, не совсем веря в услышанное, чего-то еще ждал. А о нем как бы уже забыли: следователь, обернувшись к двери, крикнул: «Сержант, давай следующего!»

Когда Альфонс проходил мимо барьера, его взгляд встретился со взглядом Ройтса.

— Алик, меня, видно, повязали, — сказал тот Пуглову. — Оставь сигареты.

Пуглов протянул пачку «Голливуда» и при этом, перегнувшись через барьер, шепнул Ройтсу: «Менты что-то копают вокруг Симчика, будь осторожен.» — И уже громче:

— Если дадут сутки, завтра принесу пайку и покурить…Выйдешь раньше, дай знать, чтобы я успел сварить хороший кофе…

— Мы ему здесь устроим и чай и кофе со сливками, — оскалился Король. — Ты лучше принеси ему ведро бодяги.

Дежурный, сидевший напротив барьера, прикрикнул:

— Отставить, разговорчики! А вы, — обратился он к Пуглову, — идите домой, пока мы не передумали.

— Да ладно гнать туфту, — огрызнулся Пуглов. — Отпустил бы ты меня, лейтенант, если бы закон не был на моей стороне. — Он подмигнул на прощание Ройтсу и направился к выходу.

Из милиции он пошел по спокойной, с односторонним движением улице, мимо бывшего пионерлагеря и мастерской по ремонту холодильников.

Возле бара «Изумруд» ему встретился инкассатор Гунар, с сумкой под мышкой. Лицо у него красное, глаза весело блестели. «Уже остограммился, — подумал Пуглов, — в этом Гунча верен себе». Они знакомы с тех пор, когда Пуглов работал барменом в ресторане «Морская жемчужина».

Увидев Альфонса, Гунар остановился и отвел свободную руку в сторону.

— Вот так встреча! — воскликнул инкассатор. — Когда ты, Алик, вернешься на свою прежнюю работу?

— Думаю, никогда. Пока я сидел, мой кабак продали частнику…Да хрен с ним, забудь…Давно с тобой не виделись, может, зайдем в «Изумруд» и возьмем чего-нибудь на грудь?

— Я пас! — воскликнул Гунар. — Я сегодня уже причастился.

— Это твоя последняя точка? — вдруг вырвалось у Альфонса.

— Финита! Через десять минут сдаю мешок в банк и я свободный казак.

— Наверное, нынешнюю выручку не сравнишь с нашей, — опять кто-то невидимый дернул его за язык.

— Я бы так не сказал…Впрочем, иногда за смену я собирал два мешка, а сейчас…Да нет, почти столько же, хотя раз на раз не приходится. Рад был тебя, Алик, видеть, побегу, — обменявшись рукопожатием и поправив на поясе кобуру с ПМ, Гунар шустро зашагал к стоящей возле черного хода машине.

Это был обыкновенный уазик, с опоясывающей цельнометаллический кузов зеленой полосой. На крыше торчала синяя мигалка.

На заднем сиденье угадывалась фигура еще одного инкассатора. Шофер курил, приоткрыв форточку, и на его лице лежало скучающее выражение. Пуглов обратил внимание, что все дверцы у машины без ручек и открываются изнутри, другим инкассатором.

Альфонс обошел вокруг кафе, осмотрел подходы, двор, расположенной по соседству конторы водоканала. Остановившись в густой тени липы, он сосредоточенно о чем-то думал, отчего на лбу обозначились темные прорези морщин.

Вернувшись домой, позвонил Татьяне на работу, но там сказали, что она заболела. Он набрал домашний номер и когда ответила Анна Александровна, спросил Татьяну. Ответ его озадачил: Татьяна плохо чувствует и к телефону подходить не желает. На следующий день, утром, позвонил Ройтс. Довольно бодрым голосом отрапортовал: «Докладывает десятисуточник Ройтс, отправляющийся на строительство жилого дома».

Пуглов слушал его с довольной миной на лице, хотя испытывал к своему приятелю двойственное чувство.

— Можешь сделать зигзаг в мою сторону? Тогда гони сюда, есть крупный разговор.

— Но я не по форме одет.

— Я тебя и так узнаю. Давай, дуй сюда!

Когда Игорь открыл дверь, Пуглов разразился гомерическим смехом.

— Вот не знал, что в твоем гардеробе есть и такое!

На Ройтсе были надеты военные галифе, заправленные в кирзовые с отворотами сапоги, а на плечах — старая стеганная фуфайка….. Его вороненую голову венчал темно-синий с фестонами берет.

— Ты знаешь, старик, тебе эта форма даже идет. Как будто мы снова встретились в зоне.

— Не говори, счастливые были времена, — Ройтс достал из кармана какую-то бумагу и положил перед Пугловым.

Альфонс прочитал вслух: «Повестка. Явиться не позднее…к следователю, иметь при себе…»