Избранные сочинения в 9 томах. Том 5 Браво; Морская волшебница - Купер Джеймс Фенимор - Страница 138

— Впереди берег! — вскричал Трисель, который стоял на носу крейсера наподобие почтенного морского божества, окунувшегося в родную стихию.

— Приготовить становые якоря! — крикнул в ответ капитан.

— Есть якоря!

Ладлоу сделал знак штурвальным привести судно к ветру; и, когда скорость достаточно снизилась, два тяжелых якоря по команде капитана упали в воду. Большое судно, дрожа, словно норовистый конь, остановилось. Когда нос крейсера почувствовал узду, судно повернулось против ветра, волны теснили его с такой силой, что приходилось сажень за саженью вытравлять толстые якорные канаты. Однако старший офицер и Трисель не были новичками на море, и не прошло и минуты, как крейсер прочно стал на якоря. Когда эта важная операция была закончена, офицеры и матросы оглядели друг друга, словно спаслись от неминуемой смерти. Видимость улучшилась, и сквозь сетку дождя можно было рассмотреть берег. Казалось, что в один миг ночь сменилась днем. Люди, проведшие на море всю свою жизнь, глубоко и облегченно вздохнули, сознавая, что опасность миновала. И теперь, когда прошла первая тревога, они вспомнили про цель своего преследования. Все посмотрели в сторону бригантины, но она исчезла словно по волшебству.

Высокие мачты «Кокетки» низко наклонились, едва не окуная концы реев в воду.

— Вот тебе и Бороздящий Океаны!.. Где же бригантина?! — послышались удивленные возгласы.

Сотня голосов повторила эти вопросы, и сотня пар глаз шарила по поверхности моря в поисках красавицы бригантины. Но все было напрасно! Место, где совсем недавно стояло судно, было пусто, и ни одного обломка кораблекрушения не было ни на поверхности залива, ни на берегу. Пока на крейсере убирали паруса и готовились войти в бухту, никто из членов экипажа не имел возможности взглянуть в сторону контрабандиста, а теперь, когда крейсер стал на якоря, бригантина исчезла бесследно.

Плотная завеса дождя двигалась теперь мористее, озабоченный Ладлоу тщетно пытался проникнуть пытливым взором в ее тайну. Один раз, правда, больше чем через час после того, как ураган обрушился на его судно, когда море успокоилось и небо прояснилось, ему показалось, что он видит на горизонте стройные очертания бригантины с убранными парусами. Но вторичный взгляд убедил его в том, что он ошибся.

Много удивительных рассказов можно было услышать в тот вечер на борту крейсера ее королевского величества «Кокетки». Боцман уверял, что, находясь в канатном трюме, он услышал какой-то визг, словно сотня дьяволов решила посмеяться над ним. По его мнению, как он по секрету сообщил канониру, ветер вынес этот звук с бригантины, которая вышла в море в бурю, когда любое другое судно предпочло бы отстаиваться на якоре. Марсовый[126], по прозвищу Роберт Болтун, чье умение рассказывать всякие небылицы было под стать самой Шехерезаде, не только утверждал, но и клялся самыми поразительными клятвами, что, когда он стоял с подветренной стороны на фор-марселе и протягивал руку, чтобы схватить шкаторину паруса, какая-то смуглая женщина так близко пролетела над его головой, что задела его по лицу своими распущенными волосами, и он даже закрыл глаза, чем воспользовался матрос, зарифлявший наверху паруса, и угостил его хорошим тумаком. Бывший рядом с Робертом Болтуном матрос пытался было объяснить происшествие, сказав, что это были не волосы, а просто-напросто растрепавшийся на ветру сезень[127]. Но один из его дружков, который сидел на веслах в ялике, подходившем к бригантине вплотную, и был известен своей правдивостью, тут же опроверг его.

Даже Трисель отважился высказать в кают-компании несколько догадок касательно судьбы бригантины; но, вернувшись после промера дна в протоке, он стал менее общителен и разговорчив, чем обычно.

Из единодушного удивления, которое выразили офицеры, когда Трисель сообщил о результатах промера, можно было заключить, что никто на корабле, за исключением олдермена ван Беверута, и не подозревал о том, что глубина фарватера протоки составляет всего лишь немногим более двух саженей [128].

Глава XVIII

— Займите ваши места и приступайте.

Шекспир, «Генрих IV»

На следующий день погода установилась. Дул восточный ветер, слабый, но ровный. Все вокруг было окутано дымкой, как часто бывает в этих краях не только осенью, но и в середине лета, когда сухой ветер задувает с океана. Волны прибоя монотонно и равномерно набегали на берег, вокруг царил покой; ничто не предвещало перемены погоды.

Был самый разгар дня, и «Кокетка» снова стояла на якоре под защитой мыса. Несколько мелких судов пересекали залив; обычная для того времени картина не имела ничего общего с оживленным судоходством, которое можно наблюдать в заливе в наши дни. Окна в «Сладкой прохладе» снова были открыты, и беготня слуг свидетельствовала о присутствии хозяина.

Действительно, в этот час олдермен медленно прогуливался по лужайке перед «Обителью фей», сопровождаемый Олоффом ван Стаатсом и командиром крейсера, По частым взглядам, которые капитан Ладлоу бросал на «Обитель фей», было совершенно очевидно, что он не перестает думать об отсутствующей хозяйке флигеля, в то время как его спутники либо умели сдерживать свои чувства, либо же беспокойство в меньшей степени владело ими.

Читатель, помнящий описанные нами события и составивший свое мнение о характере патрона Киндерхука, видя его равнодушие к судьбе красавицы Алиды, столь противоречащее загадочному оживлению на его лице, для которого более обычно было выражение безмятежного покоя, мог бы заподозрить, что молодой человек меньше прежнего думает о богатстве старого Этьена де Барбери, упиваясь тем, что довелось испытать его флегматичной натуре.

— Пристойность и благоразумие! — заметил бюргер в ответ на какое-то замечание одного из молодых людей. — В двадцатый раз повторяю, что Алида де Барбери вернется к нам такой же красивой, такой же чистой и богатой, как была. И следовало бы добавить — такой же своенравной. Подумать только: заставить волноваться старого дядю и своих двух уважаемых поклонников! Все происшедшее, джентльмены, — продолжал осторожный купец, понимая, что ценность руки его племянницы несколько понизилась на рынке, — дало мне возможность оценить вас обоих и проникнуться к вам уважением. Если моя племянница в конце концов отдаст предпочтение капитану Ладлоу, то это нисколько не повлияет на дружбу сына старого Стефануса ван Стаатса и Миндерта ван Беверута. Наши бабушки были кузинами, а между родственниками не может быть обид.

— Я не могу навязывать Алиде свои ухаживания, — ответил патрон, — коль скоро она так прозрачно намекнула, что ей неприятен…

— Какие там еще намеки!.. Неужели вы всерьез принимаете этот минутный каприз, эту игру течений и ветров, как выразился бы наш капитан! В жилах Алиды течет нормандская кровь, и она желает внести побольше страсти в ваше ухаживание! Если бы торги прерывались из-за попыток покупателя, сбить цену или надежд продавца дождаться лучших условий на рынке, ее величество могла бы спокойно закрыть все таможни и искать другие источники пополнения своей казны. Пусть девица покапризничает, а я ставлю свой годовой доход от продажи пушнины против твоих доходов от аренды, что она раскается в своем легкомыслии и прислушается к голосу разума. Дочь моей сестры не ведьма, чтобы странствовать по свету верхом на помеле!

— У нас в семье есть предание о том, что знаменитый прорицатель из Плаукипси предсказал моей бабушке, будто одному из патронов Киндерхука суждено жениться на ведьме, — сказал Олофф ван Стаатс, глаза которого странно засветились, хотя он и сделал вид, что сам забавляется нелепостью своих слов.