Мечта футболистки - Мазаева Ирина - Страница 8

– Не он, а Тимка. И не тебя, а нас, – конкретизировала Танчик.

– Да, но… И как же теперь быть? – совсем растерялась Лиса.

– Я напишу, что мы с утра не можем, – и Танчик застучала по клавишам, пояснив через плечо: – Это Аня может прогулять тренировку из-за урока в музыкальной школе. Лариса может из-за своих курсов. Даже Машка может ради свидания с Игнатом. А ты – нет. Ты – капитанша. Ты – лидерша. Ты – наш образец и идеал. Если ты начнешь нарушать дисциплину, то тогда совсем все развалится.

Подруга была права, Лиса это понимала. Но Лешка Морозов, он ведь ее позвал…

– Что они пишут?

– Спрашивают, почему мы не можем. И настаивают на этом времени. Потому что вечером у них дела.

– И что же нам делать?! – Лисе вдруг захотелось расплакаться.

– А ты как думаешь?

Лиса понятия не имела, как быть. Слушать свое сердце, которое рвалось на ее первое в жизни свидание, или разум, который говорил, что она не может предать свою команду?

Минуты три Лиса молчала, а потом медленно проговорила:

– Если парни хотят с нами увидеться, они найдут время, которое устроит нас всех. А мы завтра будем на тренировке.

– Я тобой горжусь! – Танчик неловко ее обняла. – Я уже было испугалась, что ты готова бросить футбол ради Морозова…

С парнями встретились в воскресенье.

День выдался странным: то сбегались тучки, поднимался ветер и начинал накрапывать дождик, то снова показывалось солнце, и яркая – желтая, оранжевая, красная – листва начинала сиять во всей своей красе. Запоздалая осень пришла в город. Точнее, нарядное, теплое, но переменчивое бабье лето.

– Поедем туда. Я вам кое-что покажу, – заговорщицки пригласил девчонок Тимка после того, как они прокатились по новой велодорожке вдоль реки.

Все дружно поднажали на педали. Тимофеев ехал впереди, за ним – Танчик, следом – Морозов, а Лиса держалась в хвосте. Смотрела на спину Лешки и все не верила, что это она, Ира Лисицына, катится на велосипеде за парнем своей мечты, который сам – САМ! – пригласил ее на свидание.

Тимка свернул куда-то в кусты, потом спрыгнул с седла, кинул «велик» на землю и потащил всех дальше, в сторону реки.

– Смотрите!

На склоне среди бурелома стояли огромные ярко-желтые подсолнухи. Целый подсолнуховый лес. Тяжелые головы склонились к земле. Семечки созрели и начали осыпаться.

– Красиво?

Лиса стояла и смотрела, как завороженная. Пять лет она жила на юге и все пять лет не могла привыкнуть к тому, что подсолнухи могут расти просто на берегу, как одуванчики. Да и к тому, что растения вообще могут быть такими высокими…

– Это кто-то пакет семечек просыпал случайно, – зачем-то пояснил Морозов. – А они выросли…

Лисе было не важно, откуда цветы. Она стояла и любовалась.

А Танчик полезла в бурелом, чтобы побродить среди подсолнухов. Тимофеев кинулся следом с криком:

– Осторожно! Не упади!

Морозов остался рядом с Лисой.Ей мучительно захотелось сказать что-нибудь важное. Но она не смогла придумать что.

Потом сидели в кафе, которое когда-то запланировали для посещения девчонки. Пили кто чай, кто сок. Болтали о школе, учителях, только тему предстоящего матча старательно обходили стороной.

Лиса наконец расслабилась. Оказалось, что свидание – это совсем не страшно и не волнительно. Просто сиди, пей любимый зеленый чай, болтай о чем хочешь. Оказалось, что она знает много анекдотов и, как заверил ее Морозов, умеет их рассказывать.

Танчик тоже вела себя непринужденно. Болтала, поглядывала на Тимку, чаще обращалась к нему, чем к Морозову. И Лиса была ей за это благодарна. Все получилось именно так, как она и мечтала. Только совершенно неожиданно.

Она уже и не помнила, как парень ее мечты поддержал в глупой шутке противного физкультурника, как попытался заставить ее перестать играть в футбол. Все это вдруг оказалось неважным. А важным – то, что можно вот так сидеть рядом с любимым парнем, поглядывать на него, потом испуганно отводить взгляд, смотреть в кружку, болтать без умолку, рассказывать глупые анекдоты, над которыми он старательно смеется, и чувствовать себя совершенно счастливой…

– А что у вас вчера за дела были с утра? – поинтересовался Морозов как бы между прочим.

Лиса с Танчиком переглянулись. Лиса ответила:

– Мы не можем вас сказать. Это – тайна.

– А ты, Танчик, а ты? Ты мне не доверяешь? – Тимка посмотрел ей в глаза и… накрыл ее руку своей рукой.

Подключился Морозов:

– Эта хитрая Лиса, я знаю, ничего не скажет. Танька, а ты-то, к чему тебе детские игры в тайны? Расскажи!..Танчик выдернула руку из-под ладони Тимки и вцепилась в кружку:

– На мне вы готовы играть; вам кажется,

что мои лады вы знаете; вы хотели бы исторгнуть сердце

моей тайны; вы хотели бы испытать

от самой низкой моей ноты

до самой вершины моего звука;

а вот в этом маленьком снаряде —

много музыки, отличный голос;

однако вы не можете сделать так,

чтобы он заговорил.

Черт возьми, или, по-вашему, на мне легче играть,

чем на дудке?

Назовите меня, каким угодно инструментом,

– вы хоть и можете меня терзать,

но играть на мне не можете [4] .

– Чего? – не понял Морозов.

– Это из «Гамлета», – пояснил Тимка.

– Самохина, ты что умничаешь? Давай еще начни: ту би ор нот ту би…Танчик смерила его презрительным взглядом:

…that is the question:

Whether \'tis nobler in the mind to suffer

The slings and arrows of outrageous fortune,

Or to take arms against a sea of troubles,

And by opposing end them? To die: to sleep;

No more; and by a sleep to say we end

The heart-ache and the thousand natural shocks

That flesh is beir to, \'tis a consummation

Devoutly to be wish\'d. To die, to sleep;

To sleep: perchance to dream: ay, there\'s the rub;

For in that sleep of death what dreams may come

When we have shuffled off this mortal coil,

Must give us pause: there\'s the respect

That makes calamity of so long life,

– Танчик перевела дух. И тут вдруг, к всеобщему удивлению, продолжил монолог Тимофеев:

– For who would bear the whips and scorns of time,

The oppressor\'s wrong, the proud man\'s contumely,

The pangs of despised love, the law\'s delay,

The insolence of office and the spurns

That patient merit of the unworthy takes,

When he himself might his quietus make

With a bare bodkin? who would fardels bear,

To grunt and sweat under a weary life,

But that the dread of something after death,

The undiscover\'d country from whose bourn

No traveller returns, puzzles the will

And makes us rather bear those ills we have

Than fly to others that we know not of? [5]

Он тоже читал долго и с выражением, стараясь не уступить Танчику.

Пока не взбунтовался, не выдержав, Морозов:

– Хватит! Достали! Я расслабляюсь, а вы мне урок русского с иностранным в одном флаконе тут устроили! Я Шекспира не люблю. Я Паланика читаю. На русском.

– Я тоже читала Паланика, – обрадовалась Лиса.

– И как тебе? – поинтересовался Морозов. – Что ты читала?И дальше заговорили о книгах.

Глава 7 Матч

Чем ближе время подходило к матчу с парнями, тем больше дергалась Лиса. И тем труднее ей давалось держаться «бодрячком» перед своей командой. Ведь волновались все. И Маша Прохорова, которая все реже подпускала команду Славика к воротам, и Лариска Глущенко, которая все чаще забивала им мячи, и Танчик, которая вроде бы уже уверовала в себя как в великую вратаршу. Однако о возможном проигрыше никто не заговаривал: все нарочито оптимистично верили в победу.

Лисе же нервозности добавлял и тот факт, что после воскресного свидания, после которого Морозов, как и положено, проводил ее до дома, он больше не проявлялся: не писал «вКонтакте», не звонил, не подходил на переменах. Разве пару раз в своей обычной манере напомнил, что в воскресенье их ожидает самое большое фиаско в их жизни.