Один из леса - Левицкий Андрей Юрьевич - Страница 10

Ясно, старший. Главарь.

– Да я… – заговорил Борзой, – там с одним… хреном из леса! Сцепился с ним…

– Сцепился? – на бритой голове заиграли отблески костра, когда главарь всем корпусом развернулся к Борзому, неуверенно топтавшему у костра.

– Ну, так вышло…

– Что ты лепечешь, придурок? Судя по тому, как ты хромаешь, он тебя отметелил.

– Не, Метис, ты послушай…

– Чего мне тебя слушать? Сказано было: скоро дело очень серьезное, ни во что не встревать. А ты?

– Да я… Девка эта, понимаешь? Шлюха – а не дает! Я к ней и так, и сяк… А этот… Ну, он вышибала там новый. Пошли, замочим его, Метис, – горячо шептал Борзой, склоняясь к главарю. – Он жлоб какой-то, из Леса только выполз… у-у, морда тупая! Давай его завалим, к Лесу бога душу его мать!

– Шум, сказано было, не поднимать, – раздельно повторил тот, кого звали Метисом.

– Да какой шум! Мы тихо! Зарежем его, чик – и жмурик!

– А сам, значит, не можешь? – спросил Кузьма, выпустив в небо клуб дыма.

– А ты молчи, борода! – окрысился Борзой. – Вертухай, блин, чья б мычала! Метис, ну, пошли…

Борзой еще ниже склонился к главарю. Я не понял, что произошло, не увидел удара, но кочевник в красной рубашке вдруг отлетел назад и стукнулся затылком об асфальт. Приподняв голову, он застонал:

– Мети-ис, ну ты чего…

– Дурак ты, – тот вроде и не шелохнулся. – Еще раз встрянешь в такое, я тебя убью. Не посмотрю, что племянник. Ты понял? Понял, дурак?

– Понял, понял я, – Борзой перевернулся на живот, подполз к костру и с трудом сел.

– Всем спать, – приказал Метис, затем повысил голос: – Боров, Гига – дежурить дальше, через два часа Кузьма с Рыбой сменят. Все, тишина.

Он как сидел – так и лег на бок. Подчинение в банде было, судя по всему, полное, никто в ответ не сказал ни слова. Остальные трое тоже улеглись, подтянув к себе шкуры, накрылись ими. Кузьма щелчком отбросил самокрутку, та упала на асфальт, разлетелась искрами и погасла.

Я продолжал наблюдать. Спустя пару минут Борзой сел, оглядел других, вороватым движением достал из шкур фляжку, раскрыл и надолго припал к ней. Убрал, вытащил пачку сигарет. Веткой выкатив из костра уголек, прикурил.

Стало совсем тихо. На грузовике здоровяк выпрямился, потянулся с громким зевком. И правда великан, больше Кирпича, а ведь тот немаленький. Такого, как вышибалу, на «раз-два-три» не свалишь. Боров – почти наверняка эта кликуха принадлежала именно часовому на грузовике – прошелся по кузову, и я понял, что в руках у него действительно ручной пулемет, с торчащим кверху длинным загнутым магазином. Во дает мужик! Такой ствол весит целую тонну. Встав спиной ко мне на другом конце машины, Боров махнул рукой часовому на крыше, и тот в ответ отсалютовал. Не спит, значит. Великан повернулся боком ко мне, сел и замер.

Я внимательно оглядел грузовик. Фургон обит железом, двери не видно – она в торце, обращенном к мастерской. Сбоку два окна, закрытые железными ставнями. Еще и засовы на них. Снаружи. Почему так?

Миха внутри, вот почему.

Конечно, я не знал этого наверняка, но возникла полная уверенность: он там. Не в одной из подсобок внутри мастерской, не на дне бетонной ямы – в фургоне.

И сейчас мне туда не пробраться. То есть чисто теоретически я могу обойти мастерскую, залезть на нее с тыла, тихо подползти к часовому, Гиге этому, еще тише снять его, также неслышно спуститься, затем, улучив момент, когда Боров будет смотреть в другую сторону, подобраться к грузовику, забраться на фургон, перерезать глотку великану… Но практически – это нереально. Я не ниндзя и не человек-невидимка. На крыше обязательно что-нибудь скрипнет, Гига, или Боров, или кто-то у костра обязательно услышат – в общем, меня засекут. И Мишу не спасу, и сам спалюсь.

Главное, у меня до сих пор очень мало информации. Даже предположений нет, зачем они выкрали напарника. Надо вернуться, еще раз все обдумать, попытаться раздобыть новые сведения, порасспрашивать людей. А завтра действовать. То есть уже сегодня, скоро рассвет.

Была и вторая причина, по которой я не спешил начинать прямо сейчас: мучительно хотелось спать. На ногах с раннего утра, ранен, ходил много от стоянки до Черного Рынка, по веревке ползал, стрелял, дрался дважды. Насыщенный день. А тут пара часовых в разных точках и на разной высоте, трое людей у костра… В таком состоянии точно не смогу разобраться со всеми.

Борзой, докурив, улегся. Я на корточках тихо попятился от своего укрытия, потом выпрямился и пошел обратно в Шатер.

Заведение уже закрылось. На табурете, завернувшись в одеяло, дремал Борька с АК на коленях, входной клапан был затянут. Я обошел Шатер и попал в свою каморку, воспользовавшись задней дверью.

Днем в коридоре у кухни я заметил большую бадью с водой и теперь решил ею воспользоваться. Разделся, в одних штанах прошел туда, по дороге сняв с крюка, вбитого в столб, тускло горевшую газовую лампу. Наскоро помывшись, вернулся к себе. Хорошо, что шкуры на кровати чистые и, кажется, без блох. Поставив лампу на пол, я положил «махновку» у края койки и с наслаждением вытянулся на ней. Увидел, что не навесил замок на кольцо молнии, закрывающей входной клапан, понял, что встать и сделать это нет уже никаких сил…

Брезент шевельнулся, застежка тихо звякнула. Ствол ТОЗа уставился в лицо вошедшему.

То есть вошедшей.

– Хочешь застрелить девушку? – спросила она.

Поспал, называется. Я тихо вздохнул. С другой стороны, даже удачно, мне ведь кое-что пришло в голову по дороге от стоянки бандитов, и девчонка нужна для воплощения плана.

– Стрелять не буду, но могу поцеловать, – сказал я.

Ксюха пошла к кровати. На ней была только мужская рубашка, застегнутая на две нижнюю пуговицу, и больше ничего. Ствол ружья все еще смотрел на гостью. Она приближалась медленно, глядя мне в лицо, пока металл не коснулся нижней части живота, скрытого рубашкой. Словно не заметив этого, Ксюха спросила:

– Где ты был?

– Дышал воздухом.

Я слегка опустил оружие, подцепил край рубашки и медленно повел стволом вверх, задирая ее. С протяжным вздохом Ксюха отстранила ружье, встала коленями на край кровати, затем качнулась вперед – и мягко упала на меня, прижавшись всем телом.

Она тихо сопела мне в ухо, устроившись у стены, на боку, закинув на меня согнутую ногу и обняв, щекой на моем плече. Лампа погасла, но сквозь щели в деревянной стене проникал тусклый утренний свет.

– Почти утро, – сказал я. – Так и не поспал.

– Жалеешь? – спросила она. – Хотел бы сейчас быть один?

– Не жалею. Но спать-то все равно хочется.

– С утра в Шатре никого. У меня дела по хозяйству, а ты до двенадцати можешь не вставать. Или дольше.

– Не могу, у меня тоже дела.

– Чем ты занимаешься? Охотишься… а еще что?

– Да ничего, – пожал я плечами. – Просто охотимся.

– Охотимся? Так ты не один?

Я пояснил нехотя:

– Напарник у меня есть, Михаил. Он… в другом месте сейчас.

Ксюха погладила меня по груди, ноготком коснулась впадины мод моим горлом и задумчиво проговорила:

– Я видела, как ты дрался. С Кирпичом, потом с Борзым. Ты совсем не боялся. У тебя глаза такие были… как будто равнодушные. Тут частые драки, я же вижу: у мужиков в глазах всегда или злоба, или страх, а обычно и то, и другое. А у тебя не было. Ты что, вообще не боишься?

Глядя в скошенный брезентовый потолок, я сказал:

– Отбоялся уже.

– В смысле?

– Я должен был умереть давно. Можно сказать, что умер. Чего мне теперь бояться?

Она уставилась на меня, приподняв голову.

– Как это – умер? Во время Пандемии?

– Немного позже. Да неважно, забудь.

– Нет, важно. Расскажи.

– Тут особо нечего рассказывать. Это когда мы с Михой познакомились, с напарником… Он старше меня лет на тридцать, наверное. И он на самом деле мой учитель, а не напарник. Только в последнюю пару лет мы как бы на равных стали, а раньше… В общем, мне было двенадцать, родных никого, все погибли или пропали. Я тогда впервые убил человека. Один бомж устроил логово в подвале бойлерной, натаскал туда кучу продуктов из ближайшего магаза, который почти сразу после этого разграбили мародеры. У бомжа была двустволка и еще набор тесаков из мясного отдела. Он в бойлерной засел, спрятался то есть, я один про его логово знал. У меня началось воспаление легких, плюс с голоду уже совсем подыхал. Забрался я на крышу бойлерной с большим камнем и стал ждать. Долго ждал, почти сутки. Бомж наружу вышел по своим делам, потом назад – и я ему на голову сбросил камень. Убил, оттащил тело, вернее, откатил в сторону. Уже совсем без сил. Залез в бойлерную, заперся, поел немного и вырубился. У меня жар начался, видения всякие… Внутри бойлерной – трубы, всё в мазуте, ветошь вонючая, кирпичные стены, глухо, темно. Я за трубой лежу, в тряпье завернулся и брежу. То отца увижу, то мать, хотя ее и не помнил вроде совсем. То чертей каких-то. Мутантов. Потом вдруг стал Лес видеть… – я запнулся.