Князь оборотней - Волынская Илона - Страница 38

— Отвернись! — прикрываясь штанами, буркнул Хадамаха.

— Было бы на что смотреть! — фыркнула Аякчан и отвернулась, гордо задрав нос.

Хадамаха обиженно засопел — вот непонятно почему, а все равно обидно!

— Если вода поднимется, на дерево полезем! — кивая на торчащую наверху холма сосну, буркнул он. — Лазают медведи гораздо лучше, чем плавают… с двумя ездоками на спине! — Он втиснулся в Аякчановы штаны и горестно засопел. Жрицы с глупых баб за свой Огненный шелк деньгу дерут, а вот только название, что одежка! В штанах из ровдуги можно хоть по снегу валяться, хоть в колючий куст задом сесть, а в спроворенной Аякчан тряпочке у Хадамахи немедленно намок весь низ до колен, а стоило прислониться к сосне, на заду тоже расплылось мокрое пятно. Мысль о колючем кустарнике внушала ужас. Счастье, что во время бегства по Великой реке Хакмар умудрился сохранить доверенные ему куртку и торбаза. За что честь ему и всяческая хвала! Хадамаха умостил свою старую куртку на сырой земле, бережно пристроил на ней себя в проклятых штанах — Эрлик, все равно холодно! Заботливо выставил торбаза на просушку и потребовал: — Рассказывай, как узнал про новый храм Рыжего огня и что тут твой папаша обретается.

— Не узнал — понял просто! — Донгар усмехнулся. — Это ты у нас узнаешь. Туда нос любопытный медвежий сунешь — одно узнаешь, сюда сунешь — другое узнаешь, сложишь в кучку, подумаешь, и все, что тебе надо, знаешь — как тогда с Советником. А я не знаю ничего, я так, понимаю…

— В смысле тебе духи рассказывают? — неуверенно переспросил Хадамаха. Не знал он, чего там Донгар понял, а он так ничего и не понял!

Донгар только головой помотал, так что куцая его косица заскакала по плечам:

— Не-е, духи рассказывают — это тоже знаешь. А я просто понял. Мы разошлись тогда, ну, как из подземелий Советника выбрались… — Донгар засмущался, точно напоминал о грустном, что никто вспоминать не хотел, или даже… неприличном. И глаза от Хадамахи отвел.

Хадамаха вдруг почувствовал, что вспоминать об их решении разойтись — да, его была идея, но решение-то общее! — ему тоже неприятно. То, что тогда казалось единственно верным, сейчас, когда они вчетвером сидят на холме (умгум, ждут у созданного Донгаром моря погоды!), стало страшной глупостью. И каждая кулева зараза помнит, что это он предложил!

— Я сразу понял, куда идти надо! Советник хотел новый храм Рыжего огня строить — значит, место рождения Рыжего огня уже нашли. Понятно же, что там теперь Буровая стоит! А кто мог ту Буровую поставить? Понятно же, кто первое место рождения нашел, тот и второе отыщет — значит, тут мой отец! Духа облака позвал — и сюда! Гляжу — и правда, вот она, Буровая! С отцом, правда, похуже… — помрачнел Донгар. — Почти не выходит оттуда, вот только к Канде пришел. Не зря я в ученики напросился.

— Я даже не подумал, что новый храм существует. И что он кому-то понадобится, кроме Советника, — насупился Хадамаха. — Не подумал — а должен был!

— Это потому, что ты не знал, однако! — утешил его Донгар. — А теперь ты шел своим путем, шел — и все узнал! И что Снежная Королева здешний храм к рукам прибрать хочет…

— Погоди, про Снежную Королеву я тебе не рассказывал — я только им успел! — Хадамаха кивнул на Хакмара с Аякчан. — Или про нее ты тоже просто понял?

— Не-е, про нее мне как раз духи рассказали. И что вы скоро заявитесь — тоже, — разулыбался Донгар.

Хадамаха невольно огляделся по сторонам. Оч-чень приятно знать, что вокруг тебя могут крутиться подосланные каким-нибудь шаманом духи, а ты о том и знать не будешь! Подглядят, подслушают — и все хозяину доложат! Надо прекращать разговаривать вообще, навсегда.

— Да ладно вам, однако… — легкомысленно отмахнулся Донгар. — Хотите, я амулеты сделаю — ни один шаманский дух к вам близко не сунется.

— Да! — дружно заорали все трое.

Гляди ты! На вид одним ударом лапы перешибешь, морда как есть дурная, а и впрямь — понимает!

— Донгар, а вот ты сказал, Хадамаха — узнает, ты — понимаешь… А я что делаю — узнаю или понимаю? — вдруг заинтересовался Хакмар.

— Ты — делаешь, однако, — сказал Донгар и, видя, что его не понимают (умгум, это ж он тут — шибко понимающий!), принялся водить руками, явно мучаясь тем, что для объяснения таких простых вещей еще нужны слова. — Ты ж мастер! Вот пока ты не придешь — нет ничего, а ты появился — и что-то появилось, чего раньше не было…

— Я — создаю? — тихо переспросил Хакмар.

Обрадованный Донгар неистово закивал.

— Ай-ой, оно самое! Я — понимаю, Хадамаха — знает, ты — создаешь, Аякчан… — он опасливо покосился на девушку и отсел подальше. — Ломает, однако… Разрушает, во!

— Кто? Я? — Аякчан аж в воздух подлетела. — Да я… Храм Голубого огня создала — забыли?

— Не в этой жизни, — отрезал Хадамаха и примирительно добавил: — В смысле, в предыдущей…

— Сколько ты всего разгромила — напомнить? — ехидно протянул Хакмар. — От Сюр-Гудского храма начиная… и боюсь, шаманской лавкой это не закончится! — он вдруг помрачнел. — Положено тебе разрушать — вот ты и разрушаешь. Мне положено создавать, а я, вместо того чтобы в мастерской сидеть, по лесам бегаю и мечом размахиваю.

— Вот я и говорю — неправильно Калтащ вас сюда притащила, — нахохлился Донгар. — Вместе мы — сила, однако! Только все равно неправильно. Общее дело делаем, каждый свое дело не делает. Общей жизнью живем — своей не живем. Так и дружба любая пропасть может, если для того, чтобы общее сделать, каждому от того, что он сам есть, отказаться надо. Не должна была трогать вас Калтащ. Сам бы я справился.

— Эй, черный! Тут, между прочим, моя земля, мое племя дичь бьет да рыбу ловит, мои родители живут! — насупился Хадамаха.

— Ну тебя б сюда перенесла, — печально согласился Донгар. — Аякчан — в ее Храм отпустила, а Хакмара — в его горы.

Аякчан и Хакмар переглянулись и тут же стали смотреть в разные стороны. Хадамаха подумал, что черный шаман на самом деле не все понимает. Ему бы с той девчонкой из обоза, про которую как-то рассказывал, встретиться — как ее, Нямка, что ли? Глядишь — стал бы понятливей.

— Мне не понравился этот шаман — Канда. Не видно в нем ни малейшего уважения к Храму! — Аякчан чопорно поджала губы. — А жрица здесь старая. Сказала бы, как сама земля, так ты ж обидишься! — кивнула она Хадамахе. — Жрица моего Храма, значит, я отвечаю, если она тут все пожжет на старости Дней!

— Понятия не имею, зачем здесь я, но думаю, мы узнаем, правда, Хадамаха? — хмыкнул Хакмар. — В общем, Калтащ знала, что делала!

Донгар вдруг презрительно скривился:

— Духи — они для себя знают, что делают, а до человека им дела нет! Человек должен сам о себе заботиться, на духов не оглядываться!

Нет, он не понимает! Хадамаха чувствовал, что закипает, как котелок на Огне, и даже мокрые штаны его не остудят! Калтащ не его шаманский дух, а Хадамахина девушка! И даже если ему тоже не нравится, чего она удумала — так это ж он! А другим на нее хвост подымать — нет такого закона! И хвоста у некоторых — тоже нет! Может, и не зря Калтащ людей боится. Донгар забыл, что это Калтащ шаманов шаманами делает? И его тоже сделала! Обнаглел, черный! Сейчас кто-то огребет собственной колотушкой в лоб. Хадамаха начал медленно подниматься.

Заяц вдруг метнулся к краю сухого пятачка, застыл, дергая ушами и насторожив мордочку, и прыгнул обратно к Аякчан, толкнув ее под коленку.

— Хадамаха! — Аякчан дернула его за руку.

— Не вмешивайся! — сквозь зубы процедил он.

— То есть как это — не вмешивайся? Пусть тонет, что ли?

Хадамаха изумленно поглядел на Аякчан — он пока не начал Донгара топить. Хотя идея неплохая…

— Вы что, не видите? Там, там! — пронзительно закричала девушка.

Хадамаха обернулся.

Свиток 18,

о героическом спасении утопающих

Среди обломков, которые волок за собой разбушевавшийся паводок, плыло деревце. Жалостно торчали кверху вывернутые из земли корни, покачивались на волнах ветки с темными после долгой зимовки иголками. Среди пушистых ветвей был привязан ребенок.