Без лица - Коул Мартина - Страница 9

— Я надеюсь, ты найдешь ее, Карен, — ответила Люси. — Если я ее увижу где-нибудь, ну так, случайно, я дам тебе знать. Договорились?

Карен улыбнулась в ответ:

— И ты прекрасно можешь узнать, где она находится. Разве не так? Ты ведь ее сестра.

— И каким образом я могу сделать это?

— Ты можешь позвонить в комиссию по освобождению заключенных. Ты можешь позвонить в отдел по надзору за бывшими заключенными. Ты можешь позвонить куда угодно и сказать им, что ты хочешь встретиться с ней. И, таким образом, у меня будет нужная информация.

— Ты хочешь, чтобы я подставила Марию? Так явно, неприкрыто подставила ее? Хорошо, предположим, я выясню, где она находится. Но что ты будешь делать потом, меня это не касается, — медленно сказала Люси.

Карен ухмыльнулась:

— Может быть, выпьем по чашечке кофе?

Злоба ее будто испарилась. Она получила все, что ей было нужно. Люси поняла, кто здесь хозяин.

Миссис Харпер была вечно недовольна, но сам Кевин считал, что он прекрасно подходит для работы у нее. Он занимался ремонтом ее кухни, но видимость была такая, будто он взял на себя обязательство по реконструкции Сикстинской капеллы.

— А вы действительно думаете, что нужно передвинуть мойку? — спросила миссис Харпер.

— Мойку лучше подвинуть к окну, — сказал Кевин. — Надо, чтобы, когда вы моете посуду, у вас была возможность смотреть на улицу и таким образом расслабляться.

— А разве у меня нет посудомоечной машины?

Кевин тяжело вздохнул:

— Но вы же пользуетесь раковиной, разве не так?

Он молча проклинал ее, как проклинал свою жену и вообще каждого, о ком думал. Сейчас время идти домой, и у него не было ни малейшего желания задерживаться. Сегодня четверг, а это означало бифштекс и жареные яйца. Его любимое блюдо. Если все это уплетать с толстым куском хлеба, намазанным маслом…

Но вместе с этим ему придется выслушивать бесконечное нытье Луизы, эту не имеющую конца сагу о Марии, о том, что она может сделать, и о том, что она уже сделала. Все это сводило его с ума. Несмотря на то что в глубине души он очень любил свою дочь, его не переставали одолевать мрачные мысли о том, какие неприятности последуют за ее освобождением из тюрьмы. Но все-таки он был очень рад, что она на свободе. То обстоятельство, что все эти годы дочь провела за решеткой, очень расстраивало его. Каждое Рождество, когда они садились за стол, он задавался вопросом, что она сейчас ест, получила ли поздравительные открытки, подарки или хоть что-нибудь в этом роде.

Кевин начал собирать свои инструменты и услышал, как за его спиной миссис Харпер издала глубокий театральный вздох. В конце концов, если ей так было надо, она могла сама продолжать начатую им работу. С него на сегодняшний день было достаточно. Через десять минут он уже сидел в пабе за большой порцией бренди.

Мимо него прошла Сиси Велбек, и он заставил себя улыбнуться, хотя у него не было настроения разговаривать с ней в настоящей момент.

— Можно сказать тебе несколько слов с глазу на глаз? — спросила она.

Кевин молча кивнул, а что ему оставалось делать? Если Сиси хочет поговорить с ним, она обязательно сделает это.

— Мария ходила сегодня на биржу труда.

Он вздрогнул, будто ему на голову опрокинули ведро с ледяной водой. Хорошо хоть Сиси догадалась понизить голос. Обычно, когда она говорила, проезжающие мимо водители останавливались, думая, что это пожарная сирена.

Он не знал, что сказать ей в ответ.

Сиси придвинулась к нему ближе:

— Послушай, Кев, я не собираюсь добавлять тебе проблем, но на настоящий момент Мария далеко не самый желанный персонаж в этой округе. Ты прекрасно знаешь это и без меня. Я просто хочу попросить тебя, чтобы ты поговорил с ней. Есть очень много людей, которые думают, что она заплатила недостаточную цену за свое преступление. Лично я считаю, что все эти девки были хороши и стоили друг друга. У людей, которые ведут подобный образ жизни, не может быть другой судьбы. С любой из этих трех могло случиться несчастье. Но она сильно рискует, открыто показываясь на бирже. У матери Каролины там есть свои осведомители, и если они увидят ее…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Слова Сиси остались без ответа.

— Чего ты хочешь от меня?

— Просто поговори с ней.

Кевин печально улыбнулся:

— Я не могу поговорить с ней. Мы прогнали ее прочь. Я даже не знаю, где она находится.

Сиси пожала плечами:

— Да, возможно, ты и прав. Я-то, конечно, буду держать рот на замке. Но я почти уверена, что не я одна ее видела.

— Ну а если это и так, что из этого, в чем проблема? Я не понимаю.

Сиси посмотрела ему прямо в глаза и почувствовала, что ей очень жаль сидящего перед ней человека. Она знала, что Мария всегда была его любимицей. Она была хорошим ребенком, но наркотики сделали свое дело.

— Кевин, не делай из меня дурочку. Я всего лишь пытаюсь предотвратить несчастье. Я знаю, что совершенно бесполезно разговаривать об этом с Лу, поэтому и подумала, что, может быть, ты сможешь что-нибудь сделать для своей дочери.

Он нежно взял ее за руку:

— Мне очень жаль, Сиси. Но с тех пор как ее выпустили, вся эта грязь снова выплыла наружу. Ты знаешь об этом?

— Я знаю, приятель, я хорошо знаю.

Кевин молча наблюдал, как она вышла на улицу. Может быть, ему и стоит повидать свою дочь. Попробовать повлиять на нее. Разумеется, Луизе он ничего не скажет. А если Лу об этом станет известно, он всегда может сказать, что ходил проведать Марию для того, чтобы она перестала ходить на биржу труда и не навлекала на свою голову еще больших неприятностей. Кроме того, это была единственная возможность повидать дочь.

Мария сидела в бюро по трудоустройству и вполуха слушала женщину инспектора. Все, что та говорила, она уже слышала ранее: шансы получить нормальную работу для нее практически равнялись нулю. Но в любом случае следовало попытаться. Ей понадобилось четыре года, чтобы перейти от самого низшего разряда, полученного еще в камере предварительного заключения, к категории разряда Д. Затем еще один год потребовался, чтобы достичь высшей квалификации.

Ее жизнь полностью зависела от полицейских чиновников, лиц, осуществляющих надзор за условно освобожденными, и социальных работников. Эти люди будут беспрестанно следить за ней в течение всей оставшейся жизни. Если она решит сменить работу, их надо будет поставить в известность. Если она соберется поменять место жительства, они тоже должны быть предупреждены об этом. Если она в течение дня выругается больше двух раз… Она не имела права даже вступать в споры с людьми. Если по ее вине произойдет хоть какая-нибудь заварушка, ее снова упрячут за решетку. Даже если она припаркует машину, не заплатив, то может попрощаться со свободой на несколько лет.

Мария пыталась отогнать эти мысли прочь, но они не давали ей покоя. Все вокруг считали, что приговор, вынесенный ей, был слишком мягким. Блюстители порядка не демонстрировали ей открыто свое отношение. Но она не осмеливалась даже спорить с кем-либо из них, боясь снова оказаться в тюрьме. Хотя, может быть, для нее это был бы не худший выход.

Сейчас она была на свободе и на деле понимала, как тяжело возвращаться к нормальной жизни. Этот путь был труднее, чем все совершенное ею до этого. Она вежливо выслушивала людей, разговаривавших с ней. Слушать, слушать и еще раз слушать, будь это тюремный надзиратель, сам губернатор или такой же заключенный, как она. Надо держать язык за зубами, улыбаться или хмуриться в зависимости от ситуации. Только этим можно было облегчить ту тяжелую ношу, которую приходилось нести.

То, что произнесла женщина, сидящая напротив нее, было равносильно взрыву.

— Мистер Джарвис хочет предоставить вам место. Он знает обо всех ваших жизненных перипетиях, он об этом когда-то читал в газетах. Он собирается платить вам намного меньше, чем кому-либо из обычных людей. Но ведь у вас нет выбора, не правда ли?