Герда - Веркин Эдуард - Страница 54

Дверца в кладовке на первом этаже, я прислушался. Так и есть. Ровное, похожее на работу хорошего насоса, дыхание, оно на секунду прервалось, и я понял, что Герда насторожила уши и, может, открыла глаза. А еще она осторожно, почти неслышно втянула воздух; убедившись, что это я, снова захрапела. Даже чуть громче, чем раньше, демонстрируя мне, что все у нее хорошо, все под контролем.

Я заглянул внутрь. В свете тусклой светодиодной лампочки блеснули желтые медвежьи глаза, сделанные из кусков янтаря, глаза взглянули на меня вечным оранжевым цветом. Герда развалилась на медвежьей шкуре, спрятав лапы под лавку со старой обувью, в светодиодном свете ее шерсть странно поблескивала, точно к каждой шерстинке был прицеплен крохотный серебристый огонечек.

Мелкий спал тут же, приткнувшись к спине Герды, закинув на нее ногу и руку. И тоже сопел и морщил нос. Из кладовки тянуло теплом и собачьим духом, но не противным, а приятным, домашним таким. Дровами каминными еще, смолой и хвоей, точно было не лето, а зима и вовсю собирался Новый год. Мне тоже захотелось вдруг забраться в кладовку. Зайти поглубже, залечь в дрова и уснуть в топорах и в метлах, в барахле, переехавшем сюда из прежнего дома, а в прежний дом из допрежнего. Чтобы никакого семейного совета.

Но от совета было не отвертеться, я спустился в гостиную, затем перешел в столовую. Мать уже нагрела травяного чая и расставила по столу орехи и ломаный шоколад в мисочках, что, опять же, было дурным признаком – мать собиралась подсластить возможный скандал.

Семейный совет – это отец, мать, я. Каждый, способный держать оружие, старинная традиция викингов и индейцев майя. Я ведь уж взрослый, меня в педагогических целях можно допускать к принятию решений. С правом совещательного голоса. Мне эти советы совсем не нравятся. Что советоваться, если меня все равно не слушают? Если все равно все решается до и так, как надо матери.

Отец явился с запозданием, пришел со своим вязальным сундучком, с моноклем и с финским каталогом мушек в планшетнике. Мать поглядела на это неодобрительно, предстоял серьезный разговор, а отец, как всегда, собирался улизнуть от него в мир искусственных насекомых.

– И по какому поводу? – спросил отец.

– Поводов, конечно, несколько, – с вызовом сказала мать. – Несколько…

Она поглядела на меня. Ну, да, в последнее время я накосячил немало. То есть, даже наоборот, много. Очень много, я спотыкался на каждом шагу, и…

– Но сейчас мы обсудим лишь один, – сказала мать. – Эту собаку.

Мать сделала паузу.

– Мы собрались по поводу этой собаки, – сказала мать.

Дело худо. «Этой собаки». Совсем недавно мать говорила по-другому. Совсем-совсем недавно.

– И нам есть что обсудить.

– А что обсуждать? – вмешался я. – Мало ли кто что брякнет? Этот кинолог, он привык к московским собакам, а у нас собака провинциальная…

Мать посмотрела на меня. С раздражением. Или со скорбью. По поводу моего интеллекта, скорее всего. Я замолчал. Отец разглядывал мушку. Пушистую такую, похожую на шмеля. Мать продолжила беседу.

– Эта собака… – мать не могла подобрать слова. – Эта собака… Она опасна.

– Ничего она не опасна, – опять перебил я.

– Не перебивай! – рявкнула мать.

И ладонью по столу хлопнула. Да так, что орехи подскочили и рассыпались. Отец остался невозмутим.

– Ситуация, по-моему, критическая, – продолжила мать. – И закрывать на это глаза мы не можем.

– А в чем, собственно, ситуация? – спросил отец. – И в чем ее катастрофизм? Совсем недавно ситуация была вполне себе спокойная.

Мать поглядела на отца.

– Ты что, не понимаешь? Или делаешь вид, что не понимаешь?! Собака напала на человека.

Отец достал пластиковую коробочку, извлек из нее блестящий крючок, стал разглядывать его на свет, сравнивать с изображением в планшетнике.

– Она и раньше нападала на человека, – негромко сказал отец. – И мы все это прекрасно знаем.

– Это совсем другое, – возразила мать.

– Чем, собственно? – улыбнулся отец. – Насколько я понимаю, тогда… – Отец кивнул на меня. – Тогда она сделала ровно то же самое, – сказал он. – И, насколько я понимаю, с большим успехом.

– Прекрати. – Теперь мать поглядела уже на отца. – Зачем все превращать в балаган?

– При чем здесь балаган? – Отец не отрывался от мушек. – Просто надо рассуждать здраво. И без двойных стандартов. Ты же всегда была против двойных стандартов.

– В чем же тут двойные стандарты? – Мать принялась крошить шоколад.

– Если собака нас защищает, значит, она хорошая собака, правильная. А если она…

– Прекрати демагогию.

Дело серьезно. Обычно мать не орет. Во всяком случае, в самом начале семейного совета. Нет, иногда она орет, но не так.

Отец пожал плечами и вернулся к изучению мушечного каталога.

– А ты знаешь, что мне сказал Валентин? – спросила у него мать. – Он мне сказал, что это непростая собака. Совсем непростая.

Отец читал каталог.

Мать вскочила и стала ходить вдоль стены.

– Эту собаку специально натренировали нападать на людей, – выдала мать.

Отец промолчал.

– Ты что, меня не слышал?! – возмутилась мать. – Это собака, которую специально надрессировали нападать на людей. На бродяг. Это омерзительно.

– Насколько я понимаю, именно это спасло жизнь нашей дочери, – негромко сказал отец.

– Что?! – Мать не расслышала.

Сделала вид.

– Именно это спасло жизнь нашей дочери, – повторил отец громче. – То, что кто-то приучил Герду нападать на бомжей, спасло жизнь нашей дочери.

Мать остановилась. Посмотрела на холодильник, открыла, достала замороженные блинчики, положила их на подоконник.

– Она на самом деле Альку спасла, – сказал я. – И меня. Ты про это забыла?

– Я про это не забыла. Но она… Она… Я боюсь! Мне кажется, мы должны…

Мать снова начала подбирать слова. Отец открыл пособие по вязанию мушек, запустил видео и стал наблюдать за изготовлением какой-то совершенно необыкновенной мушки, похожей на павлина.

– Мы должны найти ей новых хозяев, – наконец сформулировала мать.

Я хмыкнул.

– Что смешного? – тут же ощетинилась мать. – Мне кажется, в этом нет ничего смешного! Ты, я смотрю, фыркать в последнее время часто стал.

– Да просто…

Отец пнул меня под столом.

– Игорь хочет сказать, что это будет сложно сделать, – сказал отец. – Как ты это себе представляешь? Разместим в Интернете объявление? Имеется отличная собака-компаньон, для дома, для семьи. Бонус – нападает на бомжей, бродяг и маргиналов.

Мать покривилась.

– Трехлетку вообще, скорее всего, никто не возьмет. – Отец промазал мушку клеем. – Кому нужна взрослая собака?

Мать замолчала, стала думать. Отец вязал мушку.

– В конце концов, есть приюты для животных, – сказала мать. – Мы можем отдать животное туда, можем выделять деньги. Никто же не говорит о том, чтобы взять – и выбросить, это подло, конечно. Но дома… Дома держать ее неразумно.

– Мне кажется, это не совсем верно, – возразил отец.

– И что же тут неверного? – осведомилась мать. – Я смотрю, тебя на педагогику потянуло?

Раньше они при мне про педагогику не рассуждали. А теперь почему-то перестали стесняться.

– Неверно, – подтвердил отец. – Дети должны привыкать к ответственности. Сначала взять собаку, а потом ее сдать – это безответственный поступок. Это развращает.

– Это разумный поступок, – твердо сказала мать. – Безответственно оставлять в доме источник угрозы! А потом, эта собака, она оказывает вредное воздействие.

– Тебе не кажется, что это какой-то бред? – Отец впервые оторвался от каталога. – Как может собака оказывать вредное воздействие?!

Мать вдруг стала есть шоколад. Некоторое время все молчали, только мать сосредоточенно жевала горький шоколад.

– А, кажется, понимаю, – сказал отец негромко. – Это ужасно, конечно, некрасиво. Такая нетолерантная собака.

– При чем здесь это?! – вспылила мать. – Я не про это совсем! После всего, что узнала, я… Я буду ощущать дискомфорт рядом с ней. Я уже чувствую беспокойство…