Герда - Веркин Эдуард - Страница 28

– Розы… Алька любит гвоздики…

– Чушь, – отмахнулась Сашка. – Какие еще гвоздики? Только розы. Розы – цветы успеха. Поверь, ей понравится. А что за спектакль? «Маленький принц»?

– «Маленький принц».

– Здорово. Я в детстве очень любила… Пойдем в зал?

– Пойдем. Можно всякие места занимать, лучше где-нибудь сбоку.

Но уйти мы не успели, показались Симбирцевы. Алексис вел Аделину под ручку и о чем-то рассуждал. Нас они сначала не заметили, ну, или сделали вид, что не заметили, прошли мимо, увлеченные театром, и только потом, развернувшись, удостоили.

– Привет, Гоша, – сказала Аделина, – может, ты познакомишь нас со своей подругой?

– Познакомлю, – ответил я. – Это Александра, это Аделина. Это Алексис Симбирцев.

Все друг другу кивнули. Я не знал, что делать дальше, и предложил сходить в буфет.

– Нет, спасибо, – Аделина приветливо улыбнулась. – Мы пойдем рыбок в аквариуме посмотрим, а вы да, в буфет сходите. Там, кажется, гамбургеры дают.

И Аделина утащила своего Симбирцева смотреть рыбок.

– Там еще и пирожные есть, – сказал я.

– Да ничего, я и гамбургеры люблю, – ответила Саша.

Мы отправились в буфет, но там обнаружилась огромная очередь, так что нам пришлось мучительно голодать. Был попкорн, и я хотел его прикупить, но Саша сказала, что это неприлично – есть попкорн в театре.

Ну, делать было нечего, пошли в зал.

Зал в нашем ТЮЗе большой. То есть очень и очень большой, предназначен для масштабных мероприятий. Занавес красивый, с восточными загогулинами, с непонятным орнаментом и клыкастыми змеями. Мы с Сашей устроились почти на задних рядах, сели и стали ждать, когда начнется. Я почему-то не знал, о чем нам говорить, Саша, кажется, тоже, ну, мы просто сидели и молчали. Зал стремительно заполнялся, занавес колыхался, было видно, что на сцене что-то происходит. Пахло отчего-то баней. Деревом и вениками.

– Я тут еще в школе была, – сказала Саша. – Нас привозили на спектакли. «Мойдодыр», кажется. У нас один мальчик так испугался, что потом целую неделю заикался.

– А нас все Алька таскает. Я уже весь репертуар пересмотрел.

– И как?

– Трудно сказать.

– Плохо, что ли? – спросила Саша.

– Сейчас увидишь.

Зазвучала дребезжащая музыка, погас свет. Занавес раздвинулся, и мы увидели здоровенную круглую блямбу, болтавшуюся над сценой на тросах. Похожую на синюю ягоду малину, только огромную, величиной с… Ну, большую, короче, наверное, если бы она упала на голову актера средних размеров, то ему мало бы не показалось.

– Интересно, – отметила Саша. – Посмотрим. Букет не мни.

Я отложил букет на соседнее кресло.

Начался спектакль. Тот, кто хотя бы раз был на спектакле «Маленький принц», понимает, что это такое. Зрелище сложное. Зрелище мощное. Ягода мне, кстати, понравилась, насколько я понял, она представляла планету, на которой обретался Маленький принц. Даже вращалась слегка.

Петр Гедеонович свистнул в свисток, дальше все шло по правилам: Роза, Лис, новая трактовка. Почему-то по «Маленькому принцу» все очень любили делать свои трактовки, я сам видел три штуки.

В одной все персонажи бегали и размахивали руками, танцевали и кружились как ненормальные, а текст зачитывал сильно заикающийся мальчик. В этой версии все почему-то умерли раньше времени, и Принц, и Роза, и даже Лис, которого ни с того ни с сего затравили охотники.

В другой инсценировке все было оригинальнее, как в театре кабуки, ну, во всяком случае, по-японски. Наряженными в самураи были все, включая Принца. Собственно, Принц был главным самураем, который в самом конце инсценировки сделал себе сеппуку по приказу небесного дайме, помню, многие рыдали.

Третья постановка была тоже не очень классической, герои изъяснялись на каком-то жутком современном сленге, причем не на том, на котором говорят настоящие подростки, а на сленге в представлении постановщика. Этот спектакль мне понравился больше всего. Потому что в конце Лис, разочарованный малодушием и предательством Принца, посадил его на заточку и сбросил в сценический люк. В этом месте я сильно-пресильно смеялся.

В трактовке театральной студии Петра Гедеоновича Крымского «Маленький принц» выглядел…

Короче, Петр Гедеонович не разочаровал.

Девочка, что играла Розу, целиком состояла из колючек. То есть ее костюм, разумеется, одни сплошные шипы. Роза мрачно перемещалась по сцене, к ней приближался Маленький принц, она его колола. Мне казалось, что в эти шипы были встроены настоящие иголки, потому что когда Маленький принц дотрагивался до своей Розы, он каждый раз болезненно вскрикивал. Детям это весьма нравилось. Сама Роза моталась по сцене совсем хаотически, так что иногда от нее доставалось не только Принцу, но и Лису тоже.

Лис был отдельной песней. Изображал его довольно пухлый мальчик в цигейке апельсинового цвета. Вообще-то, насколько я помнил, сестра мэра Елена «Изольда» Сергеевна выглядела немного иначе, но, видимо, она уступила роль кому-то другому. В лисьей морде мальчик явно плохо видел происходящее на сцене и то и дело выставлял руки перед собой. И, конечно, натыкался на Розу.

Затем в планете откинулся люк, из которого показалась Алька, Маленький принц. Алька поглядела в зал и медленно спустилась вниз, на сцену. В форме игроков в американский футбол – с каской и бронежилетом.

Интересно был решен образ рассказчика, то есть непосредственно самого Летчика, потерпевшего крушение. Сверху периодически спускался связанный по рукам и ногам Петр Гедеонович, Петр Гедеонович висел вниз головой и вещал в мегафон от имени Антуана Сент-Экзюпери. Мне, кстати, это решение нравилось, во всяком случае, летчик сипел похоже, как человек, реально умирающий от жажды в пустыне и на этой почве разговаривающий с инопланетными коротышками.

Саша, видимо, к подобной трактовке классики привычна не была, поэтому сразу же принялась у меня спрашивать, что там на сцене к чему.

– Это вниз головой кто? – поинтересовалась Саша.

– Это Летчик.

– А почему он связанный?

– Он попал в безвыходное положение, – пояснил я. – Не может ничего сделать. Голос его слаб, поэтому он кричит в мегафон. Чтобы мы его услышали.

– Понятно…

Спектакль продолжался. Принц требовал нарисовать барашка, ну и так далее, режиссер придерживался канонического текста, визуальный же ряд был по-новому выразителен.

Аглая с угрожающим видом ходила по сцене и иногда еще с более угрожающим видом спускалась в зрители. В руках у нее обнаружился изрядных размеров надувной молоток, этим молотком она периодически отоваривала кого-то в зале. Под вопли восторга.

– А почему она в бронежилете? – спросила Саша.

– Это символизирует уязвимость Маленького принца перед бездушным современным миром, – объяснил я. – Под бронежилетом у него горячее трепещущее сердце.

– Понятно. А Роза почему состоит из одних колючек?

– Потому что она… Не верит никому в этом мире, она все отрицает.

– Как Базаров?

– Да, как Базаров.

– Понятно, – кивнула Саша. – Мне нравится. А этот… Это, видимо, Лис?

– Да, это Лис, – согласился я.

– Интересно… А треугольная башка у него потому, что…

Саша не смогла придумать, почему у Лиса треугольная башка. Если честно, я тоже не мог придумать причины, хотя она наверняка имелась.

– Видимо, это… А черт его знает, потом спросим.

– А вообще ничего, – оценила Саша. – Это у них самодеятельный театр?

– Народный.

– Молодцы.

Был согласен. Представление происходило весьма весело и народу нравилось. Не знаю, как взрослым, но детям точно, особенно когда Принц лупил их надувным молотком. Зрители смеялись, подпрыгивали и показывали пальцами на Летчика и на Альку. Летчик иногда спускался ниже к сцене, так что Принц, Роза и Лис толкали его туда-сюда. В конце концов случился казус – Петр Гедеонович совершил неловкое движение, обогнул подвесную планету и захлестнулся за нее лонжей. Запутался хорошо, так что не мог даже дернуться, и теперь извивался, притороченный к небесному телу. Впрочем, в зале все восприняли это как удачную режиссерскую задумку и стали Летчику аплодировать.