Портрет синей бабочки - Заровнятных Ольга - Страница 5

– Да хоть десять, – холодно отрезала я. – Мне-то что.

На том и остановились. В комнату мы вернулись молча. Вот так Никита пробежал между нами, словно черная кошка. И на тот момент я даже не представляла себе, насколько она была черной – без малейшего белого пятнышка, да-да, совершенно как смоль. Без надежды на примирение.

Глава 5

Дама с усами

Никита отказался от бутербродов и чая. Он вообще держался в сторонке все время, пока мы были дома. Бродил по комнате, стены разглядывал… Было бы что на них разглядывать! Года два назад именно я настояла на том, чтобы обновить в моей комнате обои, и сама выбрала новые, эти вот. Их наклеили поверх старых детских, с однотипным повторяющимся рисунком – Винни Пухом, идущим куда-то в обнимку с бочонком меда.

Нынешние обои первое время были моей гордостью, но теперь и они приелись. Меня так и подмывало либо содрать их местами, чтобы таким образом ускорить обновление, либо обклеить их постерами.

Никита бродил по комнате и честно читал надписи на обоях, сделанные крупными разноцветными буквами: LOVE FUN, SIT BACK AND RELAX, I LIKE MUSIC, LET’S PARTY, DON’T WORRY – и прочее, прочее, прочее… Я искоса наблюдала за ним и постепенно начинала злиться, потому что казалось уже, что этот маятник никогда не остановится.

Дина тоже злилась. Но не на Никиту, а на меня, по трем причинам: я не выказала благодарности за то, что она позаботилась обо мне и пригласила для меня самого симпатичного на настоящий момент парня из класса; время шло, а я никуда не собиралась, и мы могли опоздать на вечер; ни один человек в комнате не желал замечать ее нервного состояния.

Напряженную ситуацию, как всегда, разрулила мама. Она заглянула к нам в комнату всего лишь для того, чтобы убедиться, что мы уже готовы к выходу, а обнаружила, что сидим по разным углам и не разговариваем друг с другом. И ладно бы еще мы наготовленные ею бутеры поглощали, так ведь нет – стопка лежала на тарелках практически не тронутая, потому что Дрозд, как оказалось, наелся довольно быстро, про Никиту и Дину я уже сказала, а я стеснялась есть при мальчишках – был у меня такой комплекс.

Мне казалось, что все пялятся на то, как я ем, и ем я, разумеется, ужасно. Не то чтобы крошки и слюни летели в разные стороны, нет, конечно! Но есть на людях мне казалось противоестественным. Поглощение пищи – это же физиологическая потребность человека, к чему выставлять ее напоказ? Ведь когда мы хотим спать, мы не укладываемся где попало – на лавочках или бордюрах. Про туалет и говорить не надо. Вот и употребление пищи у меня входило в число потребностей, которые справлять надо исключительно наедине с самим собой или в кругу семьи.

– Санечка, а ты почему еще не одета? – ахнула мама, округлив глаза, словно я голой на виду у всех по комнате разгуливала.

Представив себе такую перспективу, я поневоле покраснела. Дина воспользовалась заминкой и выставила себя очень тактичной молодой девушкой – она не упускала случая заслужить одобрение моей мамы.

– Ой, это мы виноваты! – воскликнула Дина. – Мы сейчас выйдем – и Саша переоденется. Не при мальчиках же ей это делать. – Она улыбнулась моей маме так мило, как только могла, и вышла из комнаты. Дрозд с Никитой молча последовали за ней. Я услышала возню и шебуршание в прихожей. Значит, Дина решила мне отомстить: сейчас они просто-напросто направятся в школу без меня. Ну и пожалуйста. Скатертью дорога.

Чтобы выполнить мой план, оставалось еще и маму выпроводить – но это было решительно невозможно. Она сновала мимо комнаты, периодически в нее заглядывая. Маме не терпелось увидеть меня во всем блеске. Она уже наверняка представляла меня в образе этакой светской дамы девятнадцатого века.

Я им покажу даму… Я им всем покажу! Я закрыла дверь в комнату, приставила стул так, чтобы дверь было не открыть с внешней стороны, быстро подскочила к зеркалу и нарисовала себе маминым карандашом для глаз шикарные длинные усы с завивающимися кончиками. Карандаш я предварительно у мамы из сумочки стащила – вот будто знала, что придется все делать в спешке и тайком!

Затем я извлекла из глубин платяного шкафа шляпу. Это был собственноручно мною сделанный из картона цилиндр, закрашенный черной акварелью. Я сама делала его на Новый год для танца Чарли – всем велели показать какой-нибудь самодеятельный номер, мы с Диной решили станцевать этот танец. Правда, Дина наотрез отказалась надевать смокинг и вместо него надела платье, более подходящее для чарльстона, – короткое, темно-фиолетовое, с блестящей бахромой и одним открытым плечом.

Мама, присутствовавшая на новогоднем карнавале, была в полном восторге от платья Дины, а вот мой смокинг, который я с таким трудом нашла в одном-единственном магазине в городе, на следующий же день безжалостно выкинула. Зато шляпу я успела припрятать. И вот теперь она, наконец, понадобилась.

С трудом скрутив волосы в жгут и упрятав их под шляпу, я нахлобучила ее и открыла окно. Для этого пришлось отодрать бумагу, которой на зиму были заклеены рамы. Но не всю – мама уже стала стучаться в комнату, заподозрив неладное, и мне пришлось поторопиться. С силой дернув створки, я распахнула окно и глотнула все еще прохладный, несмотря на начало весны, воздух.

Глава 6

Розыгрыш

В первый раз в жизни мне пришлось выпрыгнуть из окна… Что, страшно звучит? В «Скорую» уже позвонили? Не парьтесь, мы на первом живем. Разбиться я могла только при одном условии – если бы за ночь какой-то сумасшедший вырыл под нашим окном глубокую яму.

Впрочем, мне грозило нечто другое. Я могла серьезно заболеть. Верхнюю-то одежду у меня не было возможности слямзить. Так что любой ветерок дунет – и опля! – получай, Александра, воспаление легких. Наша биологичка любила повторять, что весенний ветер самый опасный, опаснее зимнего, потому что коварный. С другой стороны, я бы пару недель, а то и больше, в кровати провалялась бы… И не видела бы осточертевших лиц одноклассниц…

К моему удивлению, Дина, Никита и Дрозд ждали меня у подъезда. Дина, прислонившись к Дрозду, что-то безостановочно лепетала Никите, а тот с интересом слушал, не отрывая взгляда от ее розовых тонких губ. Я сделала всем им жест, что пора сматываться, пока не поздно.

Хорошо, до школы было рукой подать. Потому что уже на полпути у меня появилось ощущение, что с моих нарисованных усов сосульки свисают. Притом что идущие рядом со мной ребята ощущали себя вполне комфортно. Я бы смирила гордость и приняла предложение Дрозда взять его куртку, но он ведь и сам бы замерз, а уж Дрозд был меньше всех виноват в том, что я шла в одной кофте.

Ветер трепал оголенные ветки деревьев, словно одергивал за руки непослушных детей. Ближе к верхушкам сидели на деревьях, словно на качелях, синицы и переливчато насвистывали звонкие песни. Мне от этого стало только холоднее. Наверху ветер гулял сильнее, оставалось удивляться, как он не срывал синичек с ветвей, словно прошлогодние чудом уцелевшие листья.

Несмотря на то что зима выдалась малоснежной и очень часто прямо посреди нее бывала оттепель, отчего редкие кучки снега быстро таяли в лужи и, на дорогах смешиваясь с городской копотью, становились вязкой жижей, в которой никто бы не узнал первоначальный снег, на тротуарах снег лежал тонким слоем, словно масло на кусочке хлеба в школьной столовой. Эта тонкая корочка при утренних заморозках в мгновение ока превращалась в лед. И если в течение дня солнце не выходило из-за туч, горожане весь день вынуждены были шмякаться наземь, точно кегли.

Так было и в тот день. Я шла, стараясь не отрывать ноги от скользкой тонкой корочки снега, уже раскатанной до меня многими людьми. Зато Дине, держащейся сразу за двоих парней, было очень комфортно, вот уж кто точно не упал бы.

Дина торжествовала. Возможно, она действительно решила заграбастать обоих парней разом. Но скорее – всего лишь мстила мне. Я в эти минуты жалела всех – замерзающую себя, Дрозда, вынужденного делить свою девушку с Никитой, и самого Никиту, которого Дина коварно обманывала. Не знаю, был ли Дрозд ревнивым, но я на его месте серьезно бы поговорила со своей девушкой, которая шла, с одной стороны взяв его под ручку, а с другой – незнакомого ему парня.