Бриллиантовое ожерелье - Адлер Ирэн - Страница 19

Он развалился на поломанном диване времен Людовика XVI, рядом стояла жалкая масляная лампа, освещавшая его розоватым светом.

– Приятель! – ответил Шерлок, остановившись возле него и глядя в пол.

Лампа частично освещала потолок, расписанный сценами охоты и украшенный лепниной, пострадавшей от сырости.

Я проворчала что-то невнятно, держась в тени, и двинулась за Шерлоком, а за мной следом шёл Люпен, я почти ощущала его дыхание на затылке.

Теперь голоса звучали громче. Пол здесь покрывала дорожка. Мы проверили двери справа и слева. Все были заперты.

Коридор свернул под прямым углом вправо, и у меня дрогнуло сердце – он вел к просторной гостиной, где слабо мигали свечи в канделябрах.

Мы прошли ещё несколько комнат со множеством столов и старых стульев. Игорный дом, поняла я! Тайное прибежище игроков в карты и кости, заядлых любителей делать ставки. В последней комнате, самой большой, находился огромный камин и над ним зеркало, а в потолке зияло широкое, пробитое отверстие, откуда спускалась приставная лестница.

Казалось, гул голосов доносился именно оттуда, с третьего этажа.

Мы переглянулись, и Шерлок, ни слова не говоря, первым поднялся по приставной лестнице.

И исчез в потолочном отверстии.

Люпен жестом дал мне понять, чтобы я последовала за ним.

Я взялась за лестницу и стала карабкаться наверх.

Уже наверху кто-то протянул мне руку, желая помочь подняться с лестницы, но я отказалась, опасаясь, а вдруг он заметит, что рука у меня маленькая и гладкая.

– Последний? – спросил человек с сильным северофранцузским акцентом.

Я опустила глаза и постаралась ответить как можно более низким голосом:

– Ещё один.

Человек что-то пробормотал, опрокинул залпом рюмку ликёра и пропустил меня.

Неподалёку я увидела Шерлока и подошла к нему. Почти тотчас к нам присоединился и Люпен.

Мы оказались в просторном помещении, где стоял гул от множества голосов, громоздились старые диваны с подушками и продавленные кресла. Мы насчитали, по крайней мере, человек двадцать, разбившихся на небольшие группки. На наше счастье, здесь тоже единственным освещением служили канделябры с оплывающими свечами.

Мне хотелось ухватить за руку Шерлока или Люпена, но я могла только следовать за ними, стараясь не встретиться взглядом ни с кем из присутствующих. И чувствовала, что задыхаюсь от ужасной духоты, запахов плесени и дыма, заполнявших помещение. И вздрагивала каждый раз, когда слышала звон бокалов после произнесённого кем-то тоста или проходила мимо человека, смеявшегося или молившего богов послать ему выигрыш в кости.

Наконец мы остановились в самом дальнем и тёмном углу этого большого зала и при неровном свете свечей принялись рассматривать собравшуюся здесь публику.

Нас поразили странные сочетания: элегантный наряд и шрам на лице, шёлковый шарф и стеклянный глаз, дорогой жилет и приплюснутый нос, накрахмаленная рубашка и неухоженная борода.

Можно было подумать, будто разный уличный сброд ради какого-то карнавала вдруг переоделся джентльменами.

Жуткие физиономии, запах дешёвого одеколона, дряхлая мебель, осыпавшаяся лепнина на потолке, окна, плотно закрытые ставнями, чтобы не попускать наружу свет, множество стульев и длинных столов для игры в кости… Все это создавало страшную, прямо-таки дьявольскую атмосферу.

После того как мы поднялись сюда, я заметила, что втянули наверх и приставную лестницу.

Я почувствовала, как внутри у меня все сжалось.

Мною овладел страх, потому что, как бы ни называлось это место, куда мы попали, выхода отсюда уже не было.

Глава 20

Сходка джентльменов

И вдруг наступила полная тишина.

Затих смех, перестали звенеть бокалы, и вся эта пёстрая компания, собравшаяся в огромном зале, умолкла внезапно, словно по чьему-то приказу.

Мы же – Шерлок, Люпен и я – невольно отступили в самый тёмный угол, какой только смогли найти, надеясь, что станем совсем невидимыми, словно тени среди других теней.

И тут мы заметили, что некоторые люди на другом конце зала обозначили лёгкий поклон, другие сняли шляпы. Мы поступили как все. Хорошо, подумала я, что Люпен неожиданно разбудил меня, бросая камешки в окно, и сейчас я наверняка такая лохматая, что не вызову никаких подозрений.

Наконец мы поняли причину внезапной тишины и почтительного ожидания. Из двери на другом конце зала появился невысокий человек с блестящей лысиной и свинячьими глазками, одетый в серый костюм на два размера меньше, чем нужно. Перламутровые пуговицы на его жилете, казалось, вот-вот отлетят, а чёрный галстук повязан скользящим узлом.

Человек приветствовал собравшихся широким жестом унизанной перстнями руки с длинными ногтями, и я вспомнила портье из гостиницы «Художник». Кроме этой несущественной детали больше ничего общего у них не было.

Человек прошёл на середину зала, где находился деревянный помост, и когда поднимался на него, я заметила, как натянулись, едва не лопнув, его брюки, а также две золотые цепочки от часов-«луковиц», которые он горделиво держал в кармане жилета.

– Месье! – произнёс человек, поднявшись на помост. – Месье и ещё раз месье! Потому что, дамы, слава богу, на наши собрания не допускаются.

Эти слова вызвали одобрительный смешок, в том числе и у Люпена, но поймав мой укоризненный взгляд, он тут же смолк.

– Я очень рад, что вы все собрались здесь, – продолжал человек. – Дело в том, что события последних дней рискуют весьма осложнить наши дела. Мы все были свидетелями того, какое нескромное любопытство проявили полицейские и какие бестактные вопросы они задавали. Это любопытство и расследование грозит создать серьёзные трудности нашему отлаженному механизму по сбору долгов…

Кое-кто засмеялся.

– Именно так, месье, – продолжал человек. – Случай с утопленником привлёк к нам гораздо больше любителей совать нос в чужие дела, чем мы можем допустить. И вы правы: при повышенном внимании к последним событиям мы не можем работать спокойно, пока полицейские кружат возле нас.

– Хорошо сказано, Сальваторе! – крикнул кто-то.

Сальваторе жестом попросил тишины.

– Но не стану тратить время на пустые разговоры. Сразу сообщу последние, утешительные новости. Похоже, инспектор Флебур не станет призывать подкрепление из центрального округа, и в ближайшее время хватка полиции ослабеет.

Гул одобрения прокатился по залу.

– Для тех из вас, кто не присутствовал на нашем предыдущем собрании джентльменов, – продолжал Сальваторе, – напомню кратко, что произошло. Этот парижанин, так называемый потерпевший кораблекрушение, которого нашли вчера утром на берегу недалеко от Сен-Мало, имел карточный долг. Он задолжал нам двести наполеондоров.

Мы с ребятами переглянулись. Сумма действительно весьма внушительная. Во всяком случае, достаточная, чтобы предугадать, что произойдёт дальше.

– Без учёта счетов двух гостиниц, в которых он останавливался.

– А известно теперь, как его звали, Сальваторе? – спросил кто-то из зала.

Человек на помосте заложил большие пальцы за жилет и усмехнулся.

– А не всё ли равно, как его звали! Он уже мёртв!

В ответ в зале громко рассмеялись.

– А наш долг, Макри? – спросил кто-то другой. – Если бы гостиница «Художник» должна была нам сорок наполеондоров, я сначала опустошил бы её винный погреб, а потом сжёг бы все шторы… А с мёртвого что возьмёшь?

Зал зашумел, и человеку, названному Сальваторе Макри, пришлось, прежде чем ответить, призвать собравшихся к порядку.

– Месье, пожалуйста, месье, успокойтесь! Всё под контролем! – заявил он, энергично, словно дирижёр оркестра, жестикулируя руками, унизанными перстнями. – Долг оплачен!

Когда публика немного успокоилась, Сальваторе Макри хлопнул в ладоши, и ему подали кожаную сумку. Он открыл её и продемонстрировал всем присутствующим её содержимое. В ней оказалось множество банкнот разного достоинства.