Недоступная девственница - О'Доннел Питер - Страница 7

— Вы их знаете? Вы понимаете, зачем они сюда явились?

— Я как раз собиралась спросить об этом вас, но всему свое время. Я вернусь через час. И не говорите ничего Джону.

С этими словами она уехала в сторону границы с Руандой.

Вдруг она почувствовала под собой что-то теплое и липкое. Она провела рукой у себя под ягодицей и обнаружила кровь. Похоже, последний отчаянный взмах руки с ножом серебристого, когда он столкнулся с Модести, достиг цели, хотя тогда она ничего не почувствовала. Она подложила под себя коврик с пола и прибавила скорости — насколько это позволяла неровная ухабистая дорога.

Прошло пять минут, и Джако пришел в себя. Она увидела его лицо в зеркальце и предупредила:

— Без глупостей, иначе будет плохо.

Тот промолчал, но остался полулежать бесформенной массой. В его глазах смешались боль, удивление и ненависть. Когда очнулся серебристый, она выдала ему такой же текст. Оба ни секунды не сомневались, что она заставит их горько пожалеть, если они только попробуют оказать сопротивление.

Минут двадцать спустя она остановила машину в лесистом участке саванны и велела пассажирам выбираться. На лице серебристого красовалась внушительная ссадина.

Модести коротко сказала:

— Мне некогда задавать вам вопросы. Да и неохота. Но чтобы я вас больше не видела.

Когда она развернула машину, серебристый заговорил. В его голосе и взгляде грифельно-темных глаз не было никаких эмоции, но эта ровная пустота производила куда более сильное впечатление, чем еле сдерживаемая ненависть его партнера. Он сказал:

— Если принимать во внимание все факты, то, похоже, мы познакомились с Модести Блейз.

Модести молча бросила к его ногам открытый кнопочный нож и укатила. В зеркале ей было видно, как несколько мгновений ее недавние пассажиры смотрели вслед машине, затем серебристый неловко присел, чтобы поднять нож.

Когда до Калимбы оставалось около мили, Модести остановила «шевроле» на дороге над оврагом, в который в свое время свалился автобус. Когда она вышла, то отпустила ручной тормоз, и машина тихо поехала по склону, пока не оказалась в той же яме, рядом с автобусом. Затем Модести двинулась в Калимбу, прижимая руку к порезу на ягодице.

Когда она подошла к больнице, из нее вышел Пеннифезер, на груди которого болтался стетоскоп.

— Вот и вы! — строгим голосом провозгласил он. — Разве можно было уехать одной с двумя бандитами?! Это же просто неразумно!

— Они были не в состоянии причинить мне новые хлопоты, — улыбнулась Модести.

— Возможно, но нам следовало бы вызвать полицию…

— На это ушел бы не один день. Возникли бы лишние сложности, а нам они сейчас совершенно ни к чему.

Она направилась к его домику, а Пеннифезер последовал за ней.

— Не могу сказать, что я пришел в восторг от того полицейского. Слишком упоен своей властью. Но что вы сделали с той парочкой?

Она рассказала ему, и он захохотал:

— Недурно. Теперь, откуда бы они ни приехали, им предстоит долго добираться до дома. Но так им и надо!

— Что они хотели от вас?

— От меня? А, они совсем рехнулись. Их интересовал тот тип, которого подобрали на дороге Джон и Ангел. Которого кто-то страшно пытал. Разве я вам о нем не рассказывал?

— Нет, я только сегодня узнала о нем от Джона. Но продолжайте.

— Ну вот… Когда я сообщил им, что бедняга прожил только сутки, они осведомились о том, что он успел сообщить. Но он ничего мне не сообщал. Он либо был без сознания, либо бредил. Вот так… Но эти ребята просто идиоты, я никак не мог вдолбить им все это. Потом смуглый, коренастый стал лупить меня по животу кастетом, причем очень старался… На такое способен только закоренелый негодяй. — Вдруг он замолчал и удивленно округлил глаза. — Послушайте, Модести. А не они ли часом пытали того беднягу?

— Неужели вы сами не знаете ответа на этот вопрос, Джайлз?

Пеннифезер почесал затылок и медленно проговорил:

— Негодяи… Какие негодяи!.. Если бы я тогда это понял, то сообщил бы им, кто они такие… Но послушайте, лапочка, почему вы держитесь за ваши мягкие части?

— Потому что там порез. Вряд ли что-то серьезное, но хорошо бы вы взглянули. А то мне самой трудно добраться.

— Сейчас, сейчас. Раздевайтесь.

Модести сняла брюки, обнаружила сзади разрез в один дюйм и положила их отмокать в таз с холодной водой, а сама сняла трусики и улеглась грудью на стол. Джайлз взял вату, смыл кровь, потом сказал:

— Все еще кровоточит. Короткий, но довольно глубокий порез. Похоже, тот мерзавец угодил острием ножа. Пожалуй, имеет смысл наложить пару швов.

Модести обернулась через плечо и сказала:

— Спасибо, Джайлз, но мне не хотелось бы подставлять свой зад в качестве материала для вашего упражнения в вышивании.

— Вот как? — ухмыльнулся Джайлз. — Но, по-моему, вы просто оскорбляете меня, мадам.

— Может быть. В таком случае прошу принять извинения. Но обойдемся без швов. Промойте, продезинфицируйте рану и заклейте пластырем. И положите побольше марли. Мне придется много сидеть в ближайшие дни.

— Если я чего не люблю, так когда пациенты учат меня, что делать. Что вы понимаете в ранах?

— Кое-что понимаю. Короче, Джайлз, сделайте, как я прошу, а потом уже обливайте меня презрением, ладно?

Час спустя «команч» взмыл в воздух, сделал круг над деревней, а Модести и Пеннифезер помахали маленьким фигуркам местных жителей, пока самолет набирал высоту.

Пеннифезер сказал:

— До меня вдруг дошло, что на путешествие у нас уйдет несколько дней и нам придется сделать ряд остановок, а у меня практически не осталось наличности. Буквально пара фунтов.

И он привстал с места, судорожно обшаривая карманы. Отправляясь в путешествие, он напялил на себя толстый, не по фигуре костюм, а также длинный, чуть не до пят плащ.

— Насчет денег можете не беспокоиться, — сказала Модести. — У меня хватит на нас обоих.

— Мило с вашей стороны, лапочка, но Бог знает, когда я сумею вернуть долг… Уйдут месяцы, пока я получу то, что мне должна эта страна. Тут всем теперь стали заправлять местные — очень сомнительные типы.

— Не беспокойтесь, даже если не сможете со мной вовремя расплатиться. Я на вас в суд подавать не стану.

Пеннифезер посмотрел на Модести, оглядел кабину, покачал головой:

— Странно… Я как-то раньше об этом не задумывался, но вы, наверное, очень богаты, раз у вас есть свой самолет…

— Самолет я взяла напрокат, но я действительно богата. Я полагаю, вы вообще как-то обо мне не думали.

— Пожалуй, — он посмотрел на нее с легким удивлением. — Вы правы. Вы свалились на нас прямо с неба, нам была необходима помощь, вы стали помогать. Боюсь, я воспринял вас как нечто само собой разумеющееся.

— Похоже, так. Но у вас тогда были серьезные заботы, так что пусть это вас не тревожит.

— Хорошо. И огромное спасибо за все, что вы сделали. Не могу понять, чего хотели те двое мерзавцев. Что, по их мнению, тот бедняга должен был мне сообщить?

— Лучше и не пытайтесь понять, доктор Пеннифезер.

— Пожалуй. Как вы полагаете, мы должны что-то сделать в этой связи?

— Например?

— Ну, сообщить куда-нибудь…

— Можно, только если вы знаете, к кому обращаться, кто отнесется к этому с интересом.

Пеннифезер немного подумал, потом сообщил:

— Боюсь, я не знаю, кого бы это могло заинтересовать.

— В таком случае лучше это забыть. Маловероятно, что эти двое еще раз встретятся на вашем пути, но если такое и случится, бегите без оглядки. Это не ваша пьеса, доктор.

— Кстати, чуть не забыл. — Пеннифезер выпрямился в кресле и строго посмотрел на Модести. — Очень неразумно с вашей стороны было ввязываться в эту заварушку. Все могло бы кончиться куда печальнее, чем порезанная ягодица. Не женское это дело…

— Ничего, я справилась.

Пеннифезер прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания, потом широко открыл их:

— Да уж, вы правы. Я все это плохо помню, потому что вы заехали мне так, что я чуть было концы не отдал. Не помню уж, что там стало с коренастым, но я как раз очухался, когда тот с серебристыми волосами полетел вверх тормашками. — Он резко захохотал, потом нахмурился. — Послушайте, но это так нетипично для женщины… Главное, этот серебристый, похоже, понимал, с кем имеет дело.