Операция «Анти-вуду» - Дробина Анастасия - Страница 25

– Понимаете, мне больше не с кем было посоветоваться! И Роза все знает о мертвых! И о том, почему они возвращаются! И что это значит! А говорить папе я боялась, он… он ведь до сих пор любит маму, я знаю! Он бы только расстроился зря, сказал бы, что мне все показалось… А мне не показалось! Я каждый день на мамин портрет смотрю, он же в моей комнате висит! Она была совсем как мама! Боже мой, как я боялась! Я ночью спать не могла! Боялась в темноте до туалета дойти! Десять раз оглядывалась, прежде чем из подъезда выйти!!!

– Бедная малышка… – пробормотала бабушка Нинико. – Продолжай… продолжай!

Роза, выслушав девочку, не стала говорить, что ей мерещатся глупости. Она сама показалась Терезе растерянной и испуганной. Пообещала, что этой же ночью попросит Барона Самди – хозяина перекрестков – провести ее в мир мертвых и узнает, что произошло с ее давно умершей подругой. Тереза, плача, просила Розу взять ее с собой и показать ей маму. Но Роза довольно жестко отказала ей, сославшись на то, что в мире мертвых чужим находиться опасно.

Через несколько дней, увидевшись с Терезой, госпожа Сентейрос весело сообщила, что призрак матери больше не будет тревожить ее. Странная черная женщина в самом деле перестала появляться. Но теперь Тереза уже сама неотступно думала о ней. Думала о том, что если ее мать, которая давно умерла, вдруг трижды явилась к ней, то это непременно должно что-то означать. Кроме того, ей страшно хотелось увидеть маму… пусть даже не саму ее, а привидение. Увидеть, поговорить, сказать, что всегда любила и помнила ее. И услышать хоть что-нибудь в ответ. Избавиться от этих мыслей было невозможно, и Тереза опять пришла к Розе.

Роза снова внимательно выслушала плачущую девочку. Вздохнула. Долго молчала. И велела приехать к ней в Апрелевку чисто вымытой, в новой белой одежде и натощак. И ни слова не говорить отцу.

Тереза сделала все так, как приказала Роза, и в ближайшее воскресенье собралась в Апрелевку. С собой она взяла только книгу на португальском: близилась премьера, и Тереза хотела еще раз прочитать некоторые куски текста.

Роза встретила ее в голубом платье Йеманжи и знаком приказала следовать за собой в комнату, где она творила ворожбу. Прежде Тереза никогда там не была. Пока девочка, затаив дыхание, оглядывала темный зал, Роза приготовила в стакане теплое, пахнущее травой питье и приказала Терезе выпить его. Та выполнила приказ, не задумываясь, и через пять минут ей страшно захотелось спать. Роза проводила шатающуюся Терезу на диванчик в глубине комнаты. Девочка помнила еще, как Сентейрос мазала ей между бровей странным, остро пахнущим составом… а потом Тереза провалилась в странную полудрему. Казалось, что стены расширяются, а полумрак вокруг становится живым и шевелящимся. Широкие зеленоватые лучи пронизывали комнату. И из них, из этих туманных лучей, к ней пришла мама.

– Я ее видела, видела, честное слово! – взволнованно говорила Тереза, оглядывая притихшую компанию. – Она была в красном платье и очень печальная! Она подошла и села на диван рядом со мной! Гладила меня по голове и плакала, плакала… Я все хотела ей сказать, что не надо грустить, что я очень рада… И не могла ничего сказать, ни слова! Потом мама встала и ушла… а я, кажется, заснула. Мне еще долго казалось, что за стеной кто-то ругается, кричит по-португальски…

– А потом?! – не выдержала Полундра.

– А потом… я проснулась. Поблагодарила Розу. Пообещала, что никогда никому об этом не расскажу. Оделась и вышла из дома.

Чернокожая женщина сидела на скамейке у подъезда. Выйдя, Тереза сразу же увидела ее. И сразу же узнала мать. Как было не узнать, если совсем недавно та сидела рядом с ней на диване?! Ахнув, Тереза чуть не упала на обледенелые ступени крыльца. Женщина вскочила, несколько мгновений смотрела на Терезу полными слез глазами – а затем вдруг бегом бросилась прочь от нее. Тереза была так напугана, что долго не могла даже пошевелиться. Затем кое-как собралась с духом, подошла к лавочке… и вдруг увидела пестрый, сшитый из лоскутков ткани и кожи рюкзак. Девочка потянула завязки… и прямо в лицо ей уставился зелеными наглыми глазами Барон Самди.

– Я чуть не умерла прямо там, у подъезда! Ведь это был мамин Самди! Тот, которого сделал папа! Она увезла его с собой в Бразилию тогда, десять лет назад! Откуда он здесь взялся?!

– Ты видела, что он открывается? – быстро спросила Соня. – Видела в нем тайник?

– Я ничего не видела! И ничего не понимала! Я со страха чуть не бросила его прямо там, у подъезда… Но потом взяла, не смогла оставить. Все-таки он был мамин… Я дошла до вокзала, села в электричку… а там – эти фашисты! А потом – вы! И Натэла почти сразу спрашивает меня про Маму Бриджит!

– Но я же не знала!..

– И я не знала! Но… – Тереза вдруг всплеснула руками, и две тяжелые слезы поползли по ее щекам. Сидящая рядом с ней Юлька незаметно подвинулась, пропуская на свое место Батона. Тот плюхнулся рядом с Терезой, и измученная девочка расплакалась прямо на его плече.

– Ну, вот что, молодые люди, – произнесла вдруг бабушка Нинико, гневно сверкая глазами и разом помолодев на несколько лет. – Мне более-менее все ясно! Тереза, девочка моя дорогая, мне жаль тебя расстраивать… но похоже, что эта Роза Сентейрос – просто аферистка. Я пока еще не знаю, зачем она это делала, но… Ты, главное, не волнуйся. Но я думаю, что твоя мама жива и здорова.

– Но как же так?! – сквозь слезы вскричала Тереза, вскидываясь в объятиях Батона. – Как это может быть?! Где она была целых десять лет? Почему не вернулась к нам?! Ведь мы так мучились без нее, я и папа… особенно папа… Почему она не звонила, не писала?! Почему ее родственники написали нам, что она погибла? Нет, этого не может, не может быть!!!

– Девочка моя, я ничего не смыслю в религии вуду, – медленно сказала Нино Вахтанговна. – Боюсь, что и с Богом у меня… м-м… очень поверхностные отношения. Но я старая, много видевшая комедиантка. И в жизни не поверю, что привидение может таскать за собой тяжеленную статуэтку в легкомысленном рюкзаке! Это могла быть только живая женщина! И поэтому мы сейчас же поедем к твоему отцу. Думаю, что нельзя терять ни минуты.

– Но я же обещала, что никому!..

– От тебя никто и не потребует ничего рассказывать. Все расскажу я, – пообещала старая актриса. – Игорь Петрович, хотите пойти с нами – для солидности и поддержки?

– С удовольствием, – поднялся генерал Полторецкий. – Андрей, помоги Терезе одеться, и спускайтесь вниз.

– И я поеду тоже! – неожиданно заявила Белка. Лицо ее было очень серьезным. – Не думайте, я не просто так… Мне очень нужно увидеть этот портрет!

– И не вздумай! – вскинулась Соня. – Что за манера – напрашиваться в гости в чужой дом? Тем более в такое позднее время! Господин Аскольский и так будет, полагаю, очень удивлен… Нет, Бэла, ты остаешься дома, и не спорь!

Но Белка подошла к сестре и шепотом сказала ей несколько слов. К изумлению всех присутствующих, Соня вздохнула и произнесла:

– Что ж… тогда конечно.

– Осторожнее там! – сердито предупредила Полундра, которой отчаянно хотелось поехать вместе с друзьями. Но понимая, что заваливаться такой толпой к папаше Терезы будет совсем уж некультурно, она лишь пробурчала вслед: – Дед, мы вас все равно дождемся! И вы все расскажете! Да Самди-то не забудьте! Бедный Барон, теряют его все, кому не лень… Божество называется!

Вадим Аскольский работал в своей мастерской. За окном снова шел снег, стемнело, и художник уже с беспокойством поглядывал на часы: Тереза давно должна была вернуться домой. В это время повернулся ключ в двери. Облегченно вздохнув, Аскольский встал и вышел встречать дочь.

К его изумлению, Тереза была не одна. Вслед за ней в прихожую вошли высокий седой человек в генеральской шинели, пожилая грузинка в роскошной норковой шубе, черноглазая девочка и хмуроватый, плотно сбитый парень в ушанке.

– Здравствуйте… – в некотором замешательстве сказал Аскольский, оглядывая эту пеструю компанию. – Тереза… это твои гости?!