Работа для рыжих - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 35

И что? Я их уже видела. Симпатичный пейзаж. А где наша пустынька, манипуляции над которой стоили мне кратковременного, надеюсь, помутнения сознания? Надо бы отследить, там теперь хоть что-нибудь в лучшую сторону изменилось или я зря на чертежи выкладывалась?

— Макуша-то как кустится, вереика в полный рост стоит, будто не за миг выросла, а как посеянная в зельцаре росла, свет дневной и тень лунную вбирала! — причитал Пегий, теребя свою бороденку так, будто собрался прямо сейчас стать безбородым вследствие радикального ощипа.

«Эй, секундочку, что он сказал? За миг выросла?» — Я недоуменно зажмурилась, а потом шепотом уточнила у Гиза:

— Вся эта зеленка только что вымахала?

— Вымахала. Как только ты перестала скакать и упала на землю, трава в рост пошла, — мрачно ответил мой киллер.

— А чего так скорбно? — удивилась я. — Получилось же все!

— Получилось? — Кажется, Гиз рассердился по-настоящему, едва не тряхнул меня на руках, но в результате притиснул на миг так, что едва кости не затрещали. — Ты думаешь, что говоришь? Никакая трава, цена которой пригоршня монет, не стоит жизни служительницы! Твоей жизни, Оса!

— Да ладно, фигня вопрос… — Стало неловко от таких беспокойства и заботы. Да еще и Фаль, весело порхавший вокруг и тоже считавший, что все под контролем, в том числе и мои падения в траву, заволновался, нервно затрепетал крыльями, нарушая плавность полета. А глазищи зеленые расширились почти в панике. — Просто магия рун не способна напрямую воздействовать на Артаксар, а моя энергия, как оказалось, очень даже да. Потому пришлось ее задействовать для активации заклинания, вот и перетрудилась маленько. Раньше в моем мире, когда получалось удачно применить рунную вязь, я тоже небольшую слабость чувствовала. Наверное, они и на Земле сами активироваться не могли. И не надо на меня рычать, трава и пригоршня монет ни жизни, ни плевка моего, кем бы я ни была, не стоят, зато за радость этих троих, — мотнула головой в сторону крестьян, продолжавших бурно восторгаться густотой да толщиной стеблей зеленых насаждений и исследовать их в буквальном смысле этого слова на карачках, оглаживать и пробовать на зубок, — я вполне готова расплатиться минутной слабостью!

— Дура, — меланхолично отметил Киз, и лицо его, так похожее на лицо брата, мгновенно изменилось, приобретя уже знакомые очертания морды копытного.

«Ох, только этого нам не хватало! Шума и сплетен на селе о том, что в компании людей путешествует ручной двуногий ослик! А стоит сельчанам отвлечься на мгновение от поклонения флоре, молвы не избежать!..» — Я лихорадочно зашевелила извилинами и спустила на киллера две руны: дагаз и манназ, нарисованные пальцем прямо в воздухе. В одну завернула ослиную составляющую Киза, другую, как знак человека, нацепила сверху, от всей души надеясь на эффективность экспромта. Уф, сработало! На миг голова мужчины исчезла вовсе, превратив его в ходячую рекламу фильма ужасов, но манназ заполнила пустоту иллюзорным образом нормальной, человекоподобной головы киллера. Если не смотреть через «бинокль» из волшебной древесины, то никто и не подумает, что Киз натуральный осел на одну восьмую (или сколько там от длины тела составляет голова?).

Хотя… не очень справедливо получается, вот Гиз тоже на меня ругался, а расплачиваться братцу Кизу в индивидуальном порядке. Нет, я вовсе не хотела бы, чтобы мой киллер превратился в осла, целоваться, опять же, с такой мордой неудобно. Или ключевая разница в том, что первый сердился потому, что испугался за меня, а второй огреб эксклюзивную пластику внешности исключительно из-за мыслей, не соответствующих моральному облику настоящего человека. И тогда уже даже интересно, что на самом деле он подумал обо мне, прикрывшись коротеньким словом «дура»?

— Зачем ты опять колдовала? На ногах же еще не стоишь! — с тихой укоризной спросил Гиз, от которого не укрылись мои манипуляции с рунами.

— А может, я специально выбиваюсь из сил, чтобы меня такой мужчина на руках подольше поносил? — улыбнулась я лукаво и тут же исправилась, чтобы не повышать выше критического уровень упрека в глазах дорогого человека и не понижать его небось и без того невысокое мнение обо мне. — Я просто нашего ослика маскировала, это руны и без моего энергетического вклада влегкую творят, такая магия от Артаксара не зависит и силы не откачивает.

— Не понимаю, в чем разница, — нахмурился Гиз, пытаясь отследить закономерности, чтобы не дать мне надорваться.

— Ну… если чары направлены на физическое преобразование мира, руны не справляются. Неладно что-то в Артаксарском королевстве, а иллюзии или иные нематериальные действия творятся без существенных затрат сил, ведь они тут на самом деле ничего не меняют. Как-то так получается. Извини, более понятно объяснить не могу. Я все-таки практик, а не теоретик, да и то практик без сколько-нибудь заслуживающего уважения стажа в магических мирах.

— Я понял, — коротко проронил Гиз и покосился на брата.

Для меня его лицо выглядело забавно: сквозь человеческую личину явственно проглядывала недовольная морда, поросшая короткой серой шерстью. Фалю, судя по злорадному хихиканью на тему: «А нечего Осу обзывать, сам осел и дурак!» — все было видно превосходно.

Киз, озверевший на всю голову в очередной раз, зыркнул на веселящего сильфа «очень по-доброму», но сцепил зубы и промолчал. И то верно, если за слово «дура» ему ослиную физию нарисовали, то за фразу аналогичного содержания, чего доброго, и копыта с хвостом накрутят, доказывай потом, что ты не верблюд, все равно ведь подкуют. О, дивная магия желаний!

Времени, затраченного на ускоренное выяснение отношений и магических закономерностей артаксарского региона, сельским знакомым хватило на то, чтобы прекратить лобызать, обнюхивать и нахваливать воскресшие посевы. Они вновь кучно поперли в направлении нашей скромной компании. Главный переговорщик, явственно смущаясь, промямлил очередной набор несуразных благодарностей и заискивающе спросил:

— Кори, почтенная, а плату дозволишь отстрочить до урожая? Покудова нам никак с тобою не расплатиться?

— Какую плату? — Я успела слезть с Гиза и на ногах стояла почти твердо, только за руку его для страховки держалась.

— Так… — Мужик беспомощно повел рукой в сторону зеленеющих просторов — явного доказательства оказанной помощи.

Я припомнила расценки в золоте на услуги артефакторов, про которые давеча обмолвился Маллоник. Да уж, если выкатить селянам счет за такое эффективное колдовство, то они по миру пойдут с сумой. Хм… а ну-ка попробуем иначе.

— Все уже оплачено. Я работаю по поручению одного заказчика над большой проблемой и рассказать о ней не могу, — торжественно объявила свою почти правду, переваливая ответственность за происходящее на бога Справедливого Суда. Боги, они вообще в ответе за все и за всех, так что Гарнагу не привыкать. — С вас мне достанет лишь благодарностей и, конечно, было бы замечательно, если бы о колдовстве на поле никто подробностей не узнал, по крайней мере, до той поры, пока мы не покинем село.

Трое прониклись, поверили и несказанно обрадовались тому, что услуги бродячей артефакторши им, не считая обета молчания, обойдутся даром. Крестьяне тут же, чуть ли не бия себя кулаками в грудь, принялись наперебой уверять меня в способности навеки сохранить великую тайну возвращения плодородия почве. Причем делали они это столь яро и громогласно, что пара моих киллеров-телохранителей убежденно шепнула дуэтом: «Проболтаются».

— Конечно, проболтаются, — негромко согласилась я, не питая иллюзий насчет обета молчания. Способность хранить секрет маленькой (человек на сорок) компанией присуща не только женщинам. А тут такая восхитительная тайна — магия, спасение, загадка — сельчане не устоят, не из низменной жажды славы или стремления сделать пакость спасителям, а просто потому, что так уж устроен человек. — Только, надеюсь, обещание удержит их от немедленной огласки, а завтра мы уже будем дале… Ой!