Повелитель книг - Одом Мэл - Страница 31

Сломанная стрела вышла наружу, и капитан Аттикус издал громкий стон.

Опасаясь, что он сделал что-то не так, двеллер взглянул на своего пациента, но боль, видимо, угасла, и капитан снова погрузился в глубокий сон.

— Сегодня много хороших моряков погибло, — заметил Рейшо через некоторое время.

— Я знаю. — Джаг старался об этом не думать, но ничего не получалось. Прежде всего надо было лечить капитана, но его внимания ждали и другие раненые. Двеллер у не хотелось этим заниматься. Он знал, что двое из матросов скорее всего, несмотря на все его усилия, этой ночью умрут. Знания кое-какие у него, конечно, были, но главное, что Джаг знал, — это то, что их не хватает.

Я библиотекарь, не врач, с горечью подумал он.

— И все ради книги, которую ты даже не можешь прочитать, — сказал молодой матрос.

Слова друга сильно задели двеллера.

— Прости. Мне не стоило этого говорить, — заметив это, пробормотал Рейшо.

— Да ничего, — отозвался Джаг, хотя на самом деле вовсе так не думал. Но он знал, что большинство членов экипажа, занимавшихся сейчас ремонтом корабля и ухаживавших за ранеными товарищами, думали так же.

— Может, книга окажется важной, — вздохнул матрос — Ее ведь волшебник охранял.

От этих слов двеллер еще более ощутил свою беспомощность. Конечно, книга, которую Эртономус Дрон перевозил куда-то на корабле гоблинов, должна была быть очень важной, но пока он не мог ее прочитать, он не мог быть в этом уверен. Книгу следовало доставить в Рассветные Пустоши, а «Ветрогон» именно туда и направлялся. Но если бы ему, Джагу, хватило знаний, он бы ее прочитал и подготовился бы к встрече с Великим магистром Фонарщиком. Вместе они бы решили, что с ней делать.

Это если книга не окажется сборником кулинарных рецептов, с горечью подумал Джаг. Если в ней будет какая-нибудь такая ерунда или выдумки, пригодные лишь для крыла Хральбомма, двеллер знал, что не переживет позора.

Утешала его только мысль о том, что вряд ли волшебник станет охранять столь мощными заклятиями кулинарную книгу.

Разве что Эртономус Дрон сам не знал ее содержания…

— Может, в книге сказано про то, где искать сокровища, — с надеждой предположил Рейшо.

— Вряд ли. — Джаг приложил к ранам капитана траву Край лиса, чтобы избежать заражения и свести к минимуму кровотечение. Он уже попросил кока приготовить отвар Фосдика от боли и лихорадки. — В книгах про сокровища обычно бывают карты.

— А тут нету?

— Ни одной. Значит, это скорее всего не исторический труд, не биография и не научная книга. Во всех них обычно бывают иллюстрации. Она и не по математике, иначе в ней были бы формулы. Даже если бы тот, кто написал книгу, использовал символы счетных систем, неизвестных Хранилищу Всех Известных Знаний, их все равно можно было бы выделить на странице.

— Если ты не знаешь, что это, и никогда такого не видел, — заметил молодой матрос, — то Хранилище Всех Известных Знаний носит не такое уж подходящее название.

— Ты прав, — тихо согласился Джаг. — Когда Древние построили Библиотеку, то намеревались сохранить в ней все мировые знания. Но даже армии людей, эльфов и гномов не могли спасти все библиотеки, рассеянные по землям, которые осадил и разграбил лорд Харрион и предводительствуемые им гоблины. Многое навсегда оказалось утеряно. — Он взял приготовленные бинты и быстро перевязал раны капитана.

Когда наконец двеллер оказался доволен делом своих рук, он собрал инструменты и вышел из каюты капитана на палубу. Прищурившись, он посмотрел на голубое небо и сиявшее в нем яркое солнце.

«Ветрогон», оставив Потрепанные острова, легко и свободно шел в открытом море. Если бы не мертвецы на верхней палубе и раненые, многих их которых, возможно, вскоре ожидала та же участь, день можно было бы назвать прекрасным.

— Ладно, — сказал Рейшо, — раз капитана мы под лечили, я пойду посмотрю, не надо ли чем помочь Навину с ремонтом корабля — Если тебе еще что понадобится, зови. Он направился к кормовой надстройке, где на обычном месте капитана стоял теперь его первый помощник.

Джаг с тяжелым сердцем направился к люку, ведущему вниз. Сейчас он особенно остро ощущал свое одиночество. Двеллер не прекращал размышлять о книге и о том, что могут означать записи в ней, и злился сам на себя, потому что больше всего ему хотелось уединиться и посмотреть, не сможет ли он их расшифровать.

— Отец Океан, — произнес капитан Аттикус звучным уверенным голосом, хотя Джаг знал, что он не мог не испытывать слабости, — мы отдаем тебе тела этих храбрых моряков, которым ты оказал честь покоиться на своем дне, хоть им иногда и приходилось, выбиваясь из сил, сражаться с тобой. Прими их в свои объятия и открой им свои тайны, которых они так и не узнали при жизни.

Солнце склонялось к горизонту, и двеллер, позаботившись обо всех раненых, стоял вместе с другими моряками на палубе. Один из тех, чьи раны он по мере своих способностей перевязывал, умер, не приходя в себя. Джаг надеялся, что смерть его и правда была такой мирной, какой казалось.

Семнадцать тел были зашиты в парусину; корабельные запасы этой ткани оказались почти израсходованы. Ни одному капитану не хотелось, говоря по чести, использовать таким образом качественную ткань, и капитан Аттикус вполне мог бы просто сбросить тела за борт.

Но это были их товарищи, которые долгое время жили с ними рядом и вместе держали в тайне существование Хранилища Всех Известных Знаний в Рассветных Пустошах.

Один за одним члены экипажа пропели прощание с мертвыми, и семнадцать павших в бою моряков погрузились в морскую пучину, а «Ветрогон» поспешил дальше на запад, в Кровавое море.

Джага морское погребение ужасало. На дне океана тела поедали крабы и рыбы, пока не оставляли от них одни кости. Двеллер слегка вздрогнул от этой мысли, зная, что, если ему и удастся заснуть сегодня, сны его будут беспокойными.

Когда церемония закончилась, матросы вернулись к своим делам. Чтобы привести «Ветрогон» в порядок, требовалось еще много работы.

С двеллером никто из них не заговорил, и он знал, что все они винили его в смерти своих товарищей. Он и сам себя в этом винил.

И все из-за книги, которую он даже не мог перевести.

— Библиотекарь Джаг!

Услышав голос капитана, двеллер повернулся к кормовой надстройке. Капитан Аттикус стоял у бортика; его левую руку поддерживала перевязь.

— Слушаю, сэр? — отозвался Джаг. Наверху затрещала оснастка и хлопнули паруса. «Ветрогон» словно скаковая лошадь мчался бешеным аллюром по морским волнам.

— Подкрепиться вы могли бы и в кают-компании.

В одной руке у двеллера была тарелка, а в другой кружка чая из ягод чулоц. На тарелке горкой лежали пряники, орехи, лепешки, тушеные кусочки говядины и сыр. За пазуху он спрятал пару яблок. На самом деле для завтрака было уже поздно, а для обеда рано, но он еще не успел поесть, потому что встал сегодня несколько позднее: почти до самого утра работал при свете фонаря. Глаза у него все еще горели и болели от перенапряжения и недосыпания.

— Так тоже неплохо, сэр, — сказал Джаг. — На свежем воздухе разыгрывается аппетит. — Двеллер не поэтому поглощал свой завтрак на палубе, и они оба это прекрасно знали. Хотя со времени нападения на «Мясную муху» прошло три дня, команда все еще предпочитала Держаться от него подальше. Он стал изгоем на этом маленьком островке среди огромного океана.

Ничуть не облегчало дела и то, что его освободили от работ по ремонту корабля — в трюме дел оказалось выше головы, просмолка грозилась вот-вот разойтись, и надо было заделывать треснувшие доски корпуса. «Ветрогон» набирал воду, но не слишком быстро, и команда пока вполне с этим справлялась.

— Мне хотелось бы побеседовать с вами кое о чем, библиотекарь Джаг.

Двеллер неохотно поднялся на кормовую надстройку, зная, что капитан непременно примется расспрашивать о том, есть ли прогресс в переводе книги, за которую отдали жизни семнадцать человек, несколько десятков гоблинов и один волшебник. Книга вместе с дневником лежала у Джага за пазухой.