Место под звездами (СИ) - Громов Вадим - Страница 22

— Ссскажите правду… ведь… на Марс действительно продолжают летать?

И получив подтверждение, снова смежил веки. Черты его лица разгладились с удовлетворённым выражением, по которому можно было судить, что старик снова видит нечто приятное и недоступное окружающим.

– Ну вот и окончен эксперимент над последним из землян — подвёл итог начальник марсианской лаборатории. Тот биолог, который пытался изучать клетки моего организма, уж очень был агрессивно настроен по отношению к нам, поэтому так быстро разрушился. А этот экземпляр оказался очень даже интересным…

Анатолий Матвиенко

Марсианская гонка

Гаечный ключ сорвался с головки болта, практически круглой от бесчисленных закручиваний. Берт застонал и выругался. Ничего не изменилось. Высшие силы не покарали его за богохульство, но и помочь ничем не смогли. Или не захотели. Он по-прежнему стоял, опираясь на полуразобранный компрессор оранжереи, слушая своё сиплое дыхание и шуршание мелких песчинок о скафандр. Затем нажал подбородком на клавишу рации.

— Сун, принеси сварочный аппарат.

— Я тоже очень занят, — по слогам и очень выразительно ответил китаец.

— Твою мать, Сун, жёлтая макака! Шевелись!

В наушниках характерно щёлкнуло. Напарник демонстративно отключил переговорное устройство. Теперь даже в чрезвычайной ситуации до него не докричаться. Хотя что такое чрезвычайная ситуация на Красной планете? Весь Марс — сплошное ЧП.

Берт сам сходил за сварочником. Пожертвовал остатками предпоследнего электрода и приварил к упрямому болту кусок сломанного ключа как рычаг. Снял из давно раскуроченного вездехода подшипник и вставил в компрессор. Через час аппарат уже урчал, сжимая разреженную углекислоту. Надолго ли?

Колонист вошел в станцию через свой — западный — шлюз. Второй житель Марса пользовался, соответственно, восточным. Так они реже встречались. Берт с ужасом думал, что будет через месяц, когда прибудет земная ракета. За сорок семь дней в крохотной капсуле объёмом девять кубических ярдов он точно сойдёт с ума и убьёт ненавистного азиата.

А всё так хорошо начиналось. Выгодный контракт, слава первого покорителя Марса. Успешный полёт беспилотной станции, доставившей на поверхность планеты ядерный реактор и оборудование для добычи воды и получения кислорода с метаном. В следующее окно, когда Земля оказалась между Солнцем и Марсом, они с Суном одолели межпланетную пропасть за четыре недели, ни разу не только не поссорившись, но и не сказав друг другу резкого слова.

Потом началась полоса неприятностей. Собственно, жизнь на Марсе — сплошная чёрная полоса. Для начала отказали все двигательные установки второго корабля — и главный двигатель, и системы ориентации. Без коррекции траектории «Драгон-32» миновал планету и безвозвратно ушёл к поясу астероидов. Крики отчаянья пары космонавтов доносились ещё несколько недель, потом смолкли, хотя у них оставались кислород, вода и пища, а модуль не покинул зону уверенной двусторонней связи. Скорее всего, ребята не стали ждать конца и открыли люк, не одевая скафандров.

Метаново-кислородная установка, исправно отработавшая два года в автоматическом режиме, начала барахлить уже через пару месяцев после приземления пилотируемого корабля. И началось. Не радовало даже то, что на двоих остались оранжерея и система обеспечения, рассчитанные на четверых. Ведь и ремонтов оказалось столько, что и четверо пахали бы не покладая рук.

На втором году пребывания пылевая буря повредила оранжерею. С какой же скоростью должен дуть ветер, чтобы в атмосфере, разреженной в 160 раз по сравнению с земной, камень оторвался от поверхности и разогнался быстрее пули?

Уходил воздух, уходила влага. Бурить грунт в поисках подземного льда приходилось уже в двух-трёх милях от жилого модуля — ближний давно израсходован.

Берт с ухмылкой вспоминал фантастические фильмы о приключениях на Марсе, о гонках и погонях на вездеходах, прыгающих по красным холмам. Здесь совсем другое соревнование. Твой соперник — смерть от недостатка воды, пищи и воздуха. Твоя гоночная машина — жалкий ремонтный набор, жидкие запасы запчастей и собственные руки, которые сводит судорогой от непрерывной работы.

Когда напарники ещё могли разговаривать нормально, Сун однажды произнёс длинный спич, совершенно не характерный для немногословного и замкнутого колониста.

— Всё потому, что нас отправила частная компания. Государственные освоили земную орбиту и Луну почти без потерь.

— Чем же частники не угодили?

— Отобрали кусок пирога у тех, кто кормился около бюджетной раздачи. На программу «Спейс Шатл» списали десятки миллиардов долларов. Не нынешних фантиков, а тех — полновесных, за которые можно было что-то купить. На экспедицию к Марсу администрация Буша собиралась потратить 400 миллиардов, это только начальные расходы. А потом какой-то чудак объявил премию в 20 миллионов долларов за орбитальный или суборбитальный полёт. Для частника нормальные деньги. Полетели.

Китаец отхлебнул глоток бурды, которую давала пищевая установка.

— Так было и дальше. Когда деньги частнику идут через бюджет, три четверти сумм — взятки и откаты. Эти деньги ещё отмыть надо и налоги заплатить. В результате себестоимость проекта возрастает уже не в четыре, а в семь-восемь раз, и это не предел. Если негосударственная компания что-то делает за свой счёт и потом предлагает платные услуги, цена получается смешная по сравнению с услугами таких же компаний, но рассчитавших смету для бюджетных инвестиций.

Берт, простой пилот НАСА, никогда об этом не задумывался и с удивлением смотрел на доморощенного экономиста.

— Частная программа «Драгон» похоронила несколько крупных космических проектов. Зачем Конгрессу США выделять сотни миллиардов, если частное космическое такси возит за миллионы. Не думай, не только чиновники остались без взяток. Корпорации не получили заказы, это десятки тысяч рабочих мест.

— Что, Сун, такое только в США?

— Везде, но масштабы другие. Почему, думаешь, одинаковые проекты китайскому или даже российскому правительству обходятся дешевле, чем американцам?

— Да, наши любят красиво жить. Но, черт возьми, какое это отношение имеет к сорванным вентилям гидропоники и двигателям ориентации «Драгона»? Думаешь, на нас просто сэкономили?

— Не только и не столько. Я подозреваю саботаж и мелкие диверсии.

— Ты с ума сошел! Кто на это пойдет? ЦРУ? ФСБ России?

— Зачем? Скорее всего — корпорации, оставшиеся без госзаказов. Им что, сложно подкупить кого-нибудь, кто бы надкусил провод или смазал контакты кислотой?

— Ты параноик, Сун. Не дай Бог, окажешься прав.

После года на Марсе такие разговоры закончились. Самые пустячные фразы выливались в перепалку. Берт орал, азиат отбивался саркастическими и унизительными репликами. Но именно Сун не выдержал первым, бросившись на коллегу с буровой головкой наперевес.

Сила тяжести в 0,38 земной делает драку странной. Даже ослабевшие за полтора года в низком тяготении руки подняли 20-фунтовую палицу с буровым наконечником и длинным штоком. На земле она весила бы больше пятидесяти фунтов. Вес меньше, но масса, инерция и накопленная в замахе кинетическая энергия никуда не исчезли. Бур просвистел там, где полсекунды назад находилась голова Берта, и глубоко вошёл в опору жилого модуля. Потом они дрались руками. Американцу повезло, что не все выходцы из Поднебесной имеют гены Брюса Ли. Когда закончили, жилой отсек выглядел как посудная лавка, в которой резвился слон.

Один отделался переломом предплечья, второй сломал кисть. Они молча помогли друг другу наложить лубки и столь же немногословно навели порядок. С тех пор ограничивались лишь короткими фразами по поводу текущих работ. Если диалог превышал объём «вопрос-ответ», язвительные слова тут же переходили в ругань. Китаец предпочитал просто выключить передатчик. Он не сомневался, что Берт не забыл буровую головку, и не ошибся.