Место под звездами (СИ) - Громов Вадим - Страница 20

Как часто бывает у людей его возраста, старик весь ушёл в воспоминания, начисто забыв о недавних сомнениях по поводу виденного. Окружающее перестало для него существовать. Он по-прежнему смотрел в открытое окно, но не видел больше ни стартующих ракетопланов, ни космодрома. На какое-то время он ощутил себя опять молодым космонавтом Петром Буровым, спорящим с микробиологом Джонатаном Дарком.

— Все эти исследования, включая нашу экспедицию, ценны только с познавательной стороны, — говорил англичанин, переставляя фигуру на шахматной доске. — Какая от них реальная отдача, по большому счёту? У человечества нет перспектив. Наша планетка в любой момент может полететь в тартарары. Не исключены угроза войны, столкновение с метеоритом, истощение ресурсов, загрязнение среды и даже смертельная пандемия. Да мало ли что такого, о чём мы ещё и понятия не имеем!

— А для чего нам дан разум? Я думаю, человечество найдёт выход, преодолеет эти проблемы и расселится среди звёзд, — запальчиво возражал Пётр…

— Да ему просто не хватит времени. Пусть даже войны, метеорита и прочего не будет, но ведь жизнь каждой популяции изначально ограничена…

— Если ты имеешь в виду человечество, то этого никак нельзя утверждать. То, что мы до сих пор не нашли следов инопланетного разума, ничего не доказывает. Мы не знаем о сроках жизни таких цивилизаций, как наша.

— Хорошо. Я — микробиолог и приведу аналогию, близкую мне. Возьмём колонию бактерий в чашке Петри. Её развитие происходит по четырём фазам. В периоде юности идёт приспособление к условиям среды, и количественный рост незначителен. Затем в ходе эволюции появляются формы, наиболее целесообразные для данных условий. Начиная со второго периода роста количество клеток лавинообразно увеличивается. Затем наступает равновесие между скоростями размножения и отмирания, то есть период зрелости. И наконец, финиш — старение и смерть колонии, когда клетки не успевают воспроизводиться, а потери необратимы. Представь теперь, что Земля — это огромная чашка Петри. Разве человечество развивается не схоже?

— Но, если считать по-твоему, то сейчас мы переживаем только вторую стадию?

— Да, и близки к третьей. Природных ресурсов хватит на несколько десятилетий, и это в лучшем случае. О тотальном загрязнении не мне тебе говорить. Свойства среды обитания становятся всё неблагоприятнее для людей.

— Но человек разумен, и этим он выше любого животного, не говоря о твоих одноклеточных. К человечеству нельзя подходить с теми же мерками… — не так уверенно пробовал протестовать Пётр.

— А почему ты так уверен в том, что бактерии неразумны? Не допускаешь даже мысли, что они могут обладать разумом? Взять хотя бы Муравьёв. По отношению к простейшим это довольно крупная форма. И то учёные до сих пор не пришли к окончательному решению, можно ли бесповоротно считать муравьев разумными, или нет. Так как же можно утверждать что-то о микроскопических формах жизни? Тем более что мы изучаем, как правило, лишь патогенные бактерии, которые могут нанести нам вред. Почему же нельзя допустить теоретически, в виде гипотезы, что есть разумные виды микроорганизмов? А если такие действительно существуют, то мы просто технически не можем увидеть материальные следы их деятельности и установить с ними контакт. Потому что их разум будет иметь совершенно иную основу, чем наша. Чашка Петри была бы для них своеобразной двумерной планетой, ограниченной совершенно отличной неблагоприятной для них средой. Чтобы попасть на другую планету, им надо было бы совершить переход через трёхмерное внешнее пространство. А вдруг, — Дарк перегнулся через шахматную доску и, жутко вытаращив глаза, сказал — нас тоже выращивают для изучения какие-то сверхмакроорганизмы на своей гигантской чашке Петри — Земле?

— Надеюсь, ты шутишь? Дарк, это бред какой-то. Но если даже всё действительно по-твоему…

— Не я придумал эту аналогию, — спокойно поправил микробиолог.

— …Пусть так, но ведь мы уже вышли в космос и летаем на другие планеты. Человечество стоит на пороге великого переселения. Оно выходит из колыбели, как говорил наш провидец Циолковский.

— Дай-то бог, чтобы успеть. Но вряд ли человечество переселится на другие планеты раньше, чем истощатся земные ресурсы. Я стал пессимистом с тех самых пор, когда американцы свернули свою космическую программу, а русские сначала перенесли упор на автоматические станции, а затем с распадом Союза потеряли свой технический потенциал. В результате всё ограничилось МКС на земной орбите.

— Ну а новый подъём, начавшийся на основе международного сотрудничества? Мы ведь летим к Марсу! — словно в поисках подтверждения своих слов Буров покосился на экран внешнего обзора, но сейчас не было видно других летящих рядом кораблей. Ни американского «Нейла Армстронга», ни китайского «Ян Ливэя».

— Это кратковременное явление, Пит. Нарастание проблем заставит вернуться к финансированию более приземлённых направлений. И потом, если даже человечество успеет заселить Солнечную систему, всё повторится на новом уровне. А дальше — барьер, который уже будет не преодолеть. Можно даже предположить, что вся Солнечная система — чашка Петри с неравномерно рассеянной средой для нас.

— Твои теории зыбки. Заселив Солнечную систему, человечество получит отсрочку. А там уже преодолеем расстояние между Солнцем и ближайшими звёздами. Этот барьер не выше, чем тот, который взяли наши отцы, впервые выйдя в космос. Просто брать его придётся уже нашим потомкам, вооружённым более совершенной техникой. Ведь человечество не стоит на месте. И мы заселим другие звёздные системы и будем управлять даже звёздами. Ведь это диалектика!

— Да, Пит. По-моему, бесполезно спорить об этом сейчас. Мне тоже хотелось бы твоей правоты! Только время рассудит, но мы этого уже, к сожалению, не узнаем…

– Переходите в современность, только без прежних ляпов… И добавьте побольше личного!

На этом месте воспоминания старика прервал мощный грохот, от которого задрожало всё вокруг. Очередной ракетоплан ушёл с грузом в Приземелье. Старик взглядом проводил сверкающую стрелу и снова почувствовал себя больным и старым. Однако теперь в душе он ощущал торжество. Потому что в споре с английским микробиологом на борту «Юрия Гагарина» он оказался прав. Новый подъём космонавтики оказался вовсе не кратковременным, как опасался Дарк. Люди изменили природные условия Марса и теперь начинают великое Переселение. И это только начало… Дарк отдал свою жизнь, изучая микрофлору Марса. Он проводил какие-то там опыты и спешные испытания вакцины на себе против штамма, ошибочно считавшегося безвредным для человека. Заплатив своей жизнью, ему удалось предотвратить смертельную эпидемию среди первых колонистов. Прежде всего он был учёным, и переселенцы всегда будут помнить его имя и подвиг. Если бы только он мог видеть то, что происходит сейчас…

Старик вздрогнул от внезапного жужжания зуммера в импланте за ухом.

— Вас вызывает сын, — известил приятный женский голос оператора. — Вы готовы ответить?

Сын! У него было три сына, как в старых сказках, которые читали ему с бумажных книг в далёком детстве. Старший, став настоящим космонавтом-испытателем, уже покинул Землю. Он выбрал дорогу отца. Двое младших остались дома. Один кибернетик, другой строитель. У каждого своя семья. За много лет все вместе встретились только однажды, на похоронах матери… Звонит старший, Василий. Он весь в отца. Другие тоже хорошие ребята, но не космонавты… Они выбрали свои пути. А Вася — его гордость.

— Алло, отец, здравствуй! — перед стариком возникло голографическое изображение улыбающегося первенца. — Давно не видал тебя. Как ты там?

— Всё в порядке, сынок, — но сердце застучало сильнее, старик почувствовал, как слёзы навёртываются на глаза, и рассердился на себя: надо же так раскиснуть! — Ты где?

— В Приземелье, отец. Я, собственно, проститься… Завтра мы уходим к Плутону.

Вот оно что! А он сидит тут и ни сном, ни духом. А они уже добираются до Плутона.