Такие, как есть - Одо Сьюзен - Страница 11

— Мисс?

— Да, Баррет? — смутилась Карен.

— Почему женщины не любят футбол?

Она внимательно посмотрела на. него, словно изучая неизвестный объект под микроскопом. Баррет был заводилой в классе, неформальным лидером «8Т», головной болью для учителей. Этот парень с бритой головой и мертвыми глазами был неприятен Карен. В его взгляде всегда сквозила пустота. И голос был таким же тусклым и неживым. Баррет казался персонажем из фильма ужасов: старик, который при помощи дьявольской силы завладел внешней оболочкой подростка. Карен едва удавалось скрыть отвращение, когда она говорила с ним.

— Некоторые любят.

— Да, мисс. Но ведь вы — нет? Я хочу сказать… Вы не любите футбол. А что-нибудь другое вы любите? Например, театр, книги, ну и все такое.

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Почему вы выбрали именно это, мисс? — спросил он, убедившись, что внимание всех одноклассников приковано к нему. — Почему вы не выбрали, стихотворение о женщинах?

— О женщинах?

— Да.

В классе воцарилась мертвая тишина.

— Вы курите, мисс?

— Прости? — вскинула брови Карен.

Ученики захихикали, и она, поняв, что проиграла это сражение, быстро переменила тему.

Карен выбрала для обсуждения стихотворение Саймона Армитажа «Вратарь с сигаретой» прежде всего для того, чтобы заинтересовать бандитскую часть класса, попытаться достучаться до них, показать, что поэзия — это не только романтическая болтовня о высоких чувствах; она имеет непосредственное отношение к жизни. Наверное, она допустила ошибку. Эти дети невосприимчивы к искусству. В них заложен ген, не позволяющий увидеть красоту в культурных ценностях. Они толстокожи от природы, как носороги. Это приводило Карен в отчаяние. Порой ей хотелось, чтобы с Барретом стряслось что-нибудь ужасное, чтобы он куда-то исчез и перестал разлагать класс, как раковая опухоль, подтачивающая организм изнутри. Из-за него Карен не удавалось достучаться до сознания остальных детей, вложить им в головы то, что так много значило для нее самой.

Карен так нуждалась в обществе Крис, потому что у них были одни и те же ценности. Крис умела радоваться хорошей пьесе, книге, музыке, фильму. Это сходство вкусов было чрезвычайно важно для Карен. Не менее важно, чем сексуальная сторона их отношений.

Во время перемены Карен стояла у окна в учительской и, пока закипал чайник, смотрела на мальчишек, играющих в футбол, и думала о том, что произошло накануне ночью. О Сьюзи и ее ребенке, разговоре с Мэнди и, наконец, о споре с Крис. И где здесь поэзия? Искусство? Все это просто жизнь. Так, может, Барреты, которых в этом мире большинство, правы? Нет, все же надо надеяться, что это не так и в жизни есть какой-то смысл.

Карен невольно улыбнулась, вспомнив стихотворную строчку, сразу запомнившуюся ей: «Он таков, каков есть, и делает то, что ему нравится… »

Стихи заставили Карен задуматься. Ей очень хотелось поступать в жизни именно так. Быть смелой, независимой, избавиться от страхов и неуверенности. Она глубоко вздохнула. Если бы Крис понимала это! Но это невозможно. Кроме того, теперь сама она связана словом, ибо обещала Крис поговорить с родителями.

Скоро…

Карен посмотрела вниз и, вздрогнув, отпрянула от окна в тот момент, когда чайник, щелкнув, выключился.

Слишком поздно. Она уже дала слово.

Дорин стояла у окна, когда подъехала машина, и, прежде чем Сьюзи успела передать малыша на руки Джо, Бобби сбежал с крыльца, чтобы помочь им.

— Привет, дорогая, — сказал он, вынимая из багажника дорожную сумку. — Как поживает мой маленький приятель?

— Отлично, — гордо отозвался Джо, повернув спеленутого малыша лицом к Бобби. — Проспал всю дорогу.

— Вернее, с двенадцати до шести, — уточнила Сьюзи, выбираясь из машины. Она была немного раздосадована тем, что мужчины забыли про нее и не предложили помощи, занятые Ребенком. — А потом это маленькое чудовище высосало из меня все до последней капли! По сорок минут с каждой стороны!

— Вот это я понимаю! Мой сын! — рассмеялся Джо, целуя малыша.

Дорин, стоя в дверях дома, с умилением наблюдала, как трое взрослых людей возятся с младенцем.

— И долго вы собираетесь стоять на улице? — крикнула она. — Не дай Бог малыш простудится!

Сьюзи взяла ребенка на руки и обернулась к матери.

— Добро пожаловать домой, моя радость.

— Спасибо, мам. А чайник уже вскипел? Я умираю без чая.

Все вошли в дом, причем мужчины следовали гуськом за Сьюзи и через ее плечо строили смешные рожицы малышу.

— Вы соображаете, что делаете? — спросила Сьюзи, усаживаясь на кухне. — Вы перепугали его до полусмерти!

— Брось, — сказал Бобби. — Посмотри, ему это нравится. Сьюзи взглянула на сына и рассмеялась. Ей показалось, что малыш улыбается.

— Он отлично все понимает. — Дорин придвинула Сьюзи чашку чаю и умильно улыбнулась малышу. — Ребенок просто великолепен, не так ли?

— Он пошел в мою родню, — громогласно заявил Бобби. — Новорожденные в семействе Фуллеров всегда отличались необыкновенной красотой.

— За исключением твоего кузена Гарри, — возразила Дорин.

— Тебе ведь всегда это было безразлично, верно? — отозвался Бобби.

Сьюзи взглянула на Дорин.

— А в чем дело? Что такое было с Гарри?

— Бедное дитя! У него косили глаза, а уши торчали в стороны, как у летучей мыши. Мало того, он был шестым мальчиком в семье, а его мать всегда мечтала родить девочку, поэтому стала заплетать ему косички. Бедняжка до сих пор расхлебывает последствия этого!

— Кто тебе это сказал? — возмутился Бобби.

— Твоя мать!

Сьюзи заерзала на стуле.

— Ты в порядке, моя девочка?

— Да. Просто я в неудобных джинсах. Забыла собрать для себя одежду, поэтому попросила Джо привезти что-нибудь. А он привез это. — Сьюзи метнула укоризненный взгляд на Джо и, расстегнув блузку, показала матери, что пояс джинсов держится на булавке.

— Только мужчина может считать, что родившая женщина способна влезть в те же джинсы, которые носила до беременности.

— Откуда же мне знать!

— Ничего удивительного, — отозвалась Дорин. — Знаешь, что лучше всего помогает в таких случаях? Соль Эпсома. Вот, возьми. — Она поставила перед Сьюзи пузырек.

— Отлично! Мне в больнице как раз сказали, что нужна соль. Доктор рекомендовал дважды в день принимать ванну с солью, а затем сушить себя феном…

— Феном?! — изумился Бобби.

— Да, вместо полотенца. Чтобы не растревожить швы.

— Ужас какой!

— Действительно, для тебя это ужас! — возмутилась Дорин, поскольку мужа никогда не интересовали подробности появления на свет его детей.

Бобби полез в карман пиджака и достал две сигары.

— Хочешь, Джо?

— Только посмей! — Сьюзи метнула суровый взгляд на Джо.

— Пойдемте лучше в сад! — Джо поднял руки вверх. — А не то они закашляются!

— Пошли вон! — Сьюзи указала в сторону террасы. — И покурите только по одной.

Джо и Бобби понимающе подмигнули друг другу и удалились в сад.

Оставшись наедине с матерью, Сьюзи с облегчением вздохнула.

— Хорошо, что малыш привык спать отдельно, — сказала Дорин. — Это позволит тебе немного отдохнуть и прийти в себя.

— Ха! Черта с два! Я думала, что будет легче, если кроватка поблизости. Но я уже отвыкла спать по ночам. В палате то одно, то другое: матери стонут, дети кричат… Постоянно прибегает нянечка, чтобы перепеленать ребенка или сделать укол его мамаше. Правда, мой не доставлял никому хлопот.

Дорин ласково подмигнула внуку.

— Сью, а ты не передумала насчет его имени?

— Мы решили, что промежуточное имя для него — Сол. А вообще мы хотим назвать его Натаном.

— Натаном?

— Да. На следующий день после родов я смотрела видео, и там был ребенок по имени Натан.

— Наверняка какой-нибудь вестерн? Но тебе важно, чтобы это имя можно было сократить: Нат или Нэти.

— Об этом я и не думала. Я хочу, чтобы его звали Натаном!