Еретики Аквасильвы - Одли Ансельм - Страница 18

Чуть позже, встретившись со сгоравшим от любопытства Сархаддоном, я сослался на усталость и отправился спать.

На следующее утро мы позавтракали и вышли из храма через заднюю дверь. Сархаддон повел меня по более короткому пути, и нам не пришлось толкаться в толпе на улице, ведущей в гавань. Наша группа из четырех человек не привлекала внимания. Мы спокойно шли через ремесленный квартал Фарассы, который в эти утренние часы был тихим и немноголюдным. Здесь располагались мастерские и ремесленные цеха – дома резчиков по камню, золотых дел мастеров, изготовителей оснастки и создателей музыкальных инструментов.

Если б не ограничение во времени, я обязательно заглянул бы в мастерскую, где создавались научные приборы. Океанографы Лепидора нуждались в изоспектрометре для анализа воды. Торговцы нашего города не принимали заказы на такую технику. Впрочем, я мог купить изоспектрометр в Танете, хотя это вряд ли понравилось бы отцу. Он не одобрял моей увлеченности океанографией и настаивал на том, чтобы я уделял больше времени хозяйственным и политическим вопросам. Наверное, Сархаддон был прав – я не годился в преемники отцу.

Когда мы входили в ремесленный квартал, на площади у зик-курата и двух основных дорогах произошли какие-то волнения. Я увидел разбегавшихся горожан и прятавших товар торговцев. Сархаддон остановился и прислушался к крикам людей.

– Похоже, что это бунт, – сказал он. – Не понимаю, почему его устроили так близко от храма. Хорошо, что я знаю короткую дорогу. Иначе сейчас мы стояли бы среди мятежной толпы.

Через пять-шесть минут мы оказались в портовом районе, который граничил с подводной гаванью. Я снова почувствовал себя как дома – здесь жили океанографы, изотехники, сборщики морского и огненного дерева, а также отставные офицеры. Почти на каждом строении виднелась вывеска. Во многих зданиях размещались не только жилые помещения, но и конторы различных обществ и предприятий. Здесь же селились ученые – из-за малой численности они не могли организовать свой собственный квартал и поэтому делили район с моряками и океанографами. Хотя последние, конечно, были более важными людьми. Разметка переменчивых течений в огромном океане Аквасильвы и прогноз подводных бурь имели для мореходства и торговли первостепенное значение. Сам я, хвала небесам, не видел ни одной подводной бури, но мне было известно, какую страшную опасность они представляли для кораблей.

Вскоре крики бунтовщиков затихли вдали. Мы подошли к воротам подводной гавани. За высокой стеной находилось куполообразное пятиэтажное здание со шпилем и флагом Фарассы. Часовые у ворот следили только за порядком на прилегающей территории и не расспрашивали посетителей о целях их визита. Направляясь к парадной двери, я взглянул на синее небо и тонкие перистые облака. В лучшем случае мне предстояло увидеть их снова через две недели. Все это время нас должны были окружать стены манты и безбрежные просторы океана.

Я, Сархаддон и два моих телохранителя вошли в холл здания. Настоящая подводная гавань располагалась под первым этажом. Холл был оборудован лифтами и несколькими лестничными клетками. Протиснувшись сквозь толпу, мы спустились по лестнице на второй подземный этаж, где размещался пассажирский терминал. Это был большой зал, окруженный кабинками диспетчеров, изодисплеями и приборными консолями. Взглянув на табло отбывающих кораблей, я увидел, что большая их часть принадлежала имперскому флоту. Напротив каждого названия судна указывались место назначения и континент.

– Вы эсграф Катан? – спросил меня молодой мужчина в темно-зеленой форме лейтенанта.

Он стоял за стойкой и говорил очень громко, стараясь перекричать гулкий шум, царивший в зале.

– Да, – ответил я и протянул ему официальный пропуск.

Просмотрев документ, он вернул его мне.

– Я лейтенант Иерий, дежурный офицер манты «Пэкла». Следуйте за мной.

Лейтенант отвел нас к лифту – в ту часть зала, где не было людей. Когда платформа, огороженная сеткой, помчалась вниз, я понял, что лифт предназначался только для военных. Вместе с нами в кабине находились два боцмана и лифтер, который стоял у панели управления.

– Какой уровень, сэр? – спросил он у Иерия.

– Пятнадцатый.

– Ясно.

Платформа дрогнула, и через миг я почувствовал неприятную пустоту в желудке. Оставив вверху яркие огни и суету пассажирского терминала, мы начали спускаться к подводной гавани. Насколько я знал, она была одной из самых больших на планете – двадцать уровней, рассчитанных на размещение шестьдесят одной манты. Здесь, в Фарассе, континентальный шельф имел особую конфигурацию, напоминавшую перевернутую пирамиду, поэтому комплекс подводной гавани свободно свисал вниз, а не был встроен в скалу, как, например, в Лепидоре. Только гавани Кэмбресса, Танета и Селерианского Эластра превосходили по размерам этот подводный порт: Танет располагал девяносто шестью доками, а столица Фетии – Селерианский Эластр – насчитывала более ста доков. Во всяком случае, так мне рассказывал историк Лепидора.

Пока мы спускались, в лифт вошло несколько человек. Некоторые из них вышли на более верхних уровнях. Я заметил, что в подводной гавани было мало людей. В это мирное время военный флот занимался лишь борьбой с пиратами – и еще, возможно, поиском черной манты.

– Почему ваше судно называется «Пэкла»? – спросил я лейтенанта, когда лифт без остановки миновал одиннадцатый уровень. – Я раньше никогда не слышал такого слова.

– Наш адмирал назвал корабль в честь сказочной красавицы – супруги какого-то древнего императора. Хотя я подозреваю, что так зовут собаку или кошку его любовницы.

Иерий усмехнулся, но шрам, косо рассекавший его губы, придал улыбке зловещий оттенок. Платформа остановилась. Я поблагодарил лифтера и вышел вслед за лейтенантом в небольшой зал с прозрачными стенами. Через них были видны темные контуры мант и морские глубины, освещенные лучами прожекторов. Пройдя через дверь, мы зашагали по причалу к «Пэкле», которая покоилась на доковых подвесках за прозрачной перегородкой воздушного шлюза. Она представляла собой стандартную боевую манту класса «Драгоценный камень». На темно-синем корпусе пунктиром белых огней сияли иллюминаторы. Чуть ниже и справа от меня находилось левое крыло корабля. Его изогнутая поверхность постепенно открывалась по мере нашего приближения к судну.

По мнению дизайнеров и, возможно, большинства людей – моему в том числе, – лучшими кораблями на свете были манты. Подобно своим тезкам – жалящим скатам, – они грациозно передвигались под водой, степенно покачивая крыльями. Скорость, с которой они пересекали бездонный океан, доходила до пятнадцати сотен миль в день. Жаль, что они могли погружаться лишь на семь-восемь миль. С учетом того, что глубина мирового океана Аквасильвы в среднем составляла одиннадцать тысяч миль, это было крохотным расстоянием. Даже самое глубоководное погружение, проведенное пятьдесят лет назад океанографическим исследовательским аппаратом, не одолело десятимильного предела.

В конце причала, у входа в шлюз, нас поджидал другой офицер.

– Наконец-то, Иерий, – проворчал он грубым голосом. – Капитан Хелсарн уже свирепеет. Ему не терпится отдать швартовы.

– До назначенного срока еще полчаса, – ответил Иерий, провожая нас к люку.

– Старик напуган до смерти. О, Рантас! У нас на борту настоящий маг!

– А кто его пропустил?

– Нам приказали, вот мы и взяли его на борт!

Пройдя через шлюз манты, мы оказались на лестнице, которая связывала все палубы судна – от грузового трюма, находившегося на нижнем уровне, и до рубки наблюдения двумя палубами выше нас.

– Хотите пройти в рубку и посмотреть, как мы будем отчаливать? – спросил меня Иерий.

– Конечно.

Я всегда мечтал увидеть подводную гавань Фарассы. Иерий позвал старшего матроса и велел ему препроводить Суола и Карака в приготовленные для нас каюты. Затем он отвел меня и Сархаддона в рубку наблюдения и, извинившись, удалился на мостик, чтобы доложить капитану о нашем прибытии.