Зимняя война - Таннер Вяйнё - Страница 14

Мне думается, я знаю шведское мнение на этот счет. Поэтому я сознаю, что это весьма трудный вопрос для вас.

Финляндия переживает сейчас такой момент, который определит ее судьбу на много лет вперед. Если мы согласимся удовлетворить предъявленные нам требования, будет трудно поддерживать нашу скандинавскую ориентацию и нашу независимость. В этом случае мы будем втянуты в советскую сферу влияния. Если мы проиграем войну, то последствия будут еще более пагубными. И в этом случае положение Швеции также подвергнется значительным изменениям.

Прости мне столь длинное письмо. Я не прошу ничего. Я даже не прошу ответить на него, если дать ответ будет слишком трудно. Но если есть хоть малейший шанс помочь нам, то встретиться для обсуждения совершенно необходимо. В этом случае Москва должна быть осведомлена об этом до того, как окончательное решение будет принято.

Я должен сказать еще о том, что советские требования должны рассматриваться как сугубо конфиденциальные. Мы еще не информировали о них финский народ, так как не хотим осложнять ход переговоров публичным обсуждением этих проблем.

Искренне твой,

Вяйнё Таннер».

Премьер – министр Швеции ответил на это письмо на следующий день.

«Стокгольм, 27 октября 1939 года

Брат мой,

твое письмо, которое Фагерхольм лично вручил мне вчера вечером, ввело меня в состояние депрессии, которая возникает, когда человек чувствует себя обязанным сказать нечто отличное от того, что он может сказать.

Мой ответ представляет собой повторение того, что я счел своим долгом сказать министру иностранных дел Эркко о нашей позиции, когда мы встретились в последний раз в Стокгольме.

Невозможно выработать решение о позиции Швеции, потому что такое решение никогда не требовалось. Я сделал некоторые запросы, заботясь о возможности для Швеции участвовать в обеспечении нейтралитета Аландских островов. При этом необходимо было принимать во внимание последствия, которые могли быть вызваны открытым проявлением интереса Швеции к Аландским островам. В самом деле, необходимо определить, готовы ли мы участвовать в вооруженном конфликте.

Я проводил обсуждение только с лидерами партии.

Результат сводится к следующему: Швеция не должна предпринимать никаких шагов, которые приведут к вовлечению страны в любой конфликт. Такая позиция, естественная для малой страны, особенно близка людям, наслаждающимся мирной жизнью и считающим себя прекрасно защищенными такой позицией от бушующих над миром штормов. Общее мнение выражается в том, что Швеция не должна, проявляя интерес к проблеме Аландских островов, подвергать себя опасности оказаться вовлеченной в конфликт с Советским Союзом. В этом заключается ответ на твой вопрос: «Существует ли какой – то шанс на то, что Швеция, особенно в связи с вопросом о полуострове Ханко, вмешается, оказав Финляндии действенную военную помощь?» Ты не должен рассчитывать на такую возможность.

Мы должны учитывать, что интересы Швеции могут быть поставлены под угрозу из – за непримиримых разногласий между Финляндией и Советским Союзом.

Мы пытаемся найти способы по дипломатическим каналам оказать помощь Финляндии, не будучи втянутыми в открытый конфликт, если он разразится. Большего я обещать не могу.

Полагаю, мне не надо заверять тебя в том, с какой сердечной тревогой и любовью мы здесь, в Швеции, думаем о Финляндии, особенно в эти дни.

Твой искренний друг,

П. Альбин Ханссон».

Среди писем, которые доставил курьер, вместе с письмом Ханссона было и донесение Фагерхольма, в котором он описывал свои впечатления о ситуации в Стокгольме. Он встретился там с несколькими членами шведского кабинета министров: кроме премьер – министра Ханссона, еще и с министром обороны Пером Эдвином Скёльдом, министром иностранных дел Рикардом Сандлером, министром образования Артуром Эндбергом и министром по социальным вопросам Густавом Мёллером, не говоря о многих частных лицах.

Прочитав мое письмо, Ханссон помрачнел и обещал собрать кабинет министров для обсуждения вопроса. Но не сказал ничего, что давало бы основание для оптимизма. На следующий день, передавая ответное письмо, Ханссон сказал, что, вероятно, удастся достичь соглашения с Советским Союзом по всем вопросам, кроме проблемы Ханко. Если между Финляндией и Советским Союзом начнется война, то шведский кабинет министров может быть преобразован. Приведет ли это к более активной позиции, которую займет Швеция, Ханссон не мог сказать, но партии правой ориентации очень надеялись на это, насколько нам было известно.

Что касается вооружений, Швеция уже поставляет оружие Финляндии, хотя его едва хватает для нее самой. Поставки будут продолжаться, пока это возможно. В случае войны позиция Швеции изменится в соответствии с нейтральным статусом Швеции, но транзитные поставки оружия через территорию Швеции будет можно осуществлять. Относительно продовольственной помощи Швеция может обещать поставки зерна; в крайнем случае Швеция сократит внутреннее потребление.

Ханссон сказал, что хотел бы сделать намного больше, но «приходится иметь дело с самодовольными людьми, которые хотят, чтобы их оставили в покое».

Из разговоров со Скёльдом и Сандлером Фагерхольм вынес впечатление, что они являются приверженцами более активной линии поведения, чем премьер – министр Ханссон. Оппозиционные партии в риксдаге были достаточно влиятельны, но тогда еще не получили подробной информации о событиях. «Фолькпарти» (либерально – республиканская партия) твердо выступала против любого вмешательства в финские дела, как и аграрная партия. Правые занимали более позитивную позицию по отношению к Финляндии, хотя и у них была своя внутренняя оппозиция. То же самое можно сказать и о социал – демократической партии. Общим для всех парламентских фракций было то, что противники активной политики были непреклонны и уверены в своем мнении, а наши друзья проявляли нерешительность и колебались, потому что не знали, какие требования были предъявлены Финляндии. Другая трудность заключалась в опасении Швеции, что Германия может вторгнуться в Скане, если Швеция примет сторону Финляндии.

Именно так Скёльд обрисовал ситуацию. Лично он был горячим сторонником Финляндии, но не мог выступить против генеральной линии кабинета министров. Но он был готов организовать для нас помощь в виде поставок оружия, если понадобится.

Сандлер, с которым Фагерхольм беседовал целый вечер, был глубоко озабочен ситуацией. Он был готов содействовать Финляндии любым возможным образом и планировал встретиться на следующий день с американским послом в Стокгольме Фредериком А. Стерлингом, чтобы побудить его призвать свое правительство предпринять энергичные меры в Москве в интересах Финляндии. Он хотел обратиться с подобной идеей и к итальянскому послу. С послами Англии и Франции он решил не встречаться, поскольку они могли оказать нажим на Финляндию, склоняя ее к дальнейшим уступкам. Они не собирались сейчас конфликтовать с Советским Союзом.

Сандлер также обещал от имени Швеции предпринять более энергичные усилия в Москве в пользу Финляндии. Швеция может позволить себе удовольствие иногда блефовать. Сандлер, видимо, был уверен в том, что Советский Союз не развяжет войну.

Выполняя свое обещание, Сандлер поднял вопрос о Финляндии в разговоре со Стерлингом, американским послом в Стокгольме. Стерлинг выказал глубокую заинтересованность в этой проблеме и обещал действовать так, как предложил Сандлер.

В этой связи стоит упомянуть, что, когда шведский кабинет министров был преобразован в начале декабря, после нападения Советского Союза на Финляндию, Сандлер вышел из него. Из уважения к Финляндии он не мог принять политику, которой Ханссон, в качестве главы нового правительства, решил следовать. Преемником Сандлера на посту министра иностранных дел стал Христиан Гюнтер.

Финляндия пересматривает свою позицию

Мы прибыли в Хельсинки 26 октября в 8.35 утра, а уже в 10.00 были у президента Кюэсти Каллио. Присутствовали также премьер – министр Кайяндер и министр иностранных дел Эркко. Мы доложили о ходе московских переговоров. Президент и премьер – министр были поражены советскими требованиями, которые они сочли неприемлемыми. В 16.00 члены Государственного совета собрались на неофициальную встречу, где мы повторили наш доклад.