Очки для близости - Обухова Оксана Николаевна - Страница 21

Он принял картинную позу рядом с вазоном, понюхал цветы, выдернул из букета крошечную маргаритку и вставил ее в петлицу.

Все это он проделал так забавно, что заслужил аплодисменты Ольги.

— Гена, ты сегодня наряден, как жених на венчанье, — засмеялась она.

Студиозус тут же подхватил меня под локоток, передал видеокамеру Ольге и сказал:

— Глянь в объектив, какая мы пара.

Ольга сделала два шага назад, а я прошептала философу-недоучке:

— Вы, Гена, скоморох.., все шутите…

— Ну почему же, — в тон мне ответил потомственный Бурмистров, — в каждой шутке есть доля правды. Вот напьюсь сегодня, стану смелый и сделаю вам предложение.

Последние слова потонули в шуме холла, и видеокамера их не уловила, с нее достаточно и того, что я запылала маковым цветом.

— Хотите, Мария Павловна, кину оркестрантам зеленую сотню и закажу марш Мендельсона?

Я вырвала свою руку и, не оборачиваясь, пошла к детям, беседующим с женой депутата Вохрина.

Светлана Александровна Вохрина любое общение с малышами использовала как терапию. Своих детей у нее не было, она перебирала крошечные пальчики Тины и с улыбкой слушала рассказ близнецов о Боливаре.

— Добрый день, Светлана Александровна, — поздоровалась я.

Красивая дама любезно кивнула:

— Здравствуйте, Машенька.

Не знаю почему, но от нее фамильярное обращение звучало органично. На редкость приятная дама Светлана Александровна.

И она представляла резкий контраст со своим политиком-мужем. Даже из холла было слышно, как Аркадий Семенович рокочет у лестницы. Демократически настроенный депутат объяснял обступившим его мужчинам что-то о последней линии правительства, своем к ней отношении и непосредственном участии в ее проведении. Складывалось ощущение, что сегодня не день рождения Дмитрия Максимовича Бурмистрова, а предвыборная кампания Аркадия Семеновича Вохрина.

Гости организованно съезжались на праздник. Одно за другим у крыльца останавливались шикарные авто, из них выбирались увешанные бриллиантами дамы и под руку с сияющими улыбками кавалерами подходили к чете Бурмистровых.

В числе последних прибыл мой прежний наниматель Василий Федорович с сынком Алексом. Оболтус был непривычно собран и трезв, лицо сурово и несло мысль. На лацкан смокинга он пришпилил круглый значок с лозунгом партии крайне правого толка и, едва поздоровавшись с Бурмистровыми, ввинтился в группу мужчин предвыборной кампании.

До меня доносились слухи о превращении загульного пьяницы в идейного трезвенника со сдвигом в политику (надо же где-то расслабляться, почему бы не на митингах?!). Но столь разительной перемены я не ожидала. Весь последующий вечер показал, что, к сожалению, Алекс относится к тому мерзкому типу завязавших алкашей, которые мнят себя образцом добродетели и брызжут негодованием в сторону официанта, предложившего ему рюмку.

Меня он игнорировал первые полчаса, торчал манекеном в толпе политиков, иногда позволял себе снисходительно кивнуть в ответ на реплику и очень напоминал ворону в павлиньих перьях.

Позже Алекс случайно, походя бросил мне «привет» и поскакал вслед за Вохриным.

Праздник набирал обороты с каждым тостом, здравицы сыпались одна за другой, комплименты юбиляру источались с завидной регулярностью, но пьяных не было.

Новые «новые русские» не едят икру ложками, не отдыхают лицами в салатах и не лезут дирижировать струнным квартетом.

Это не комильфо. Все было чинно, благородно. Скрипочки пиликают Вивальди, дамы грызут канапе, мужчины пьют виски со льдом или коньяк с лимоном.

Один из гостей привез народный цыганский ансамбль, ромалы исполнили «К нам приехал, к нам приехал», получили поднос долларов и шумною толпою отбыли в столицу.

В общем, было весело.

Помимо Вохрина, в толпе выделялся господин из Амстердама. Дмитрий Максимович уводил голландца пошушукаться в темный кабинет и, судя по подслушанному мною случайно обещанию продолжить разговор завтра, именно с Ван Голленом и состоится рандеву, на котором компьютер присутствовать не должен.

Голландца сопровождал секретарь азиат.

Грациозный раскосый парень безудержно возбуждал любопытство моих воспитанников. Они предлагали метнуть в него не самый острый предмет и проверить реакцию.

По их просвещенному американскими боевиками мнению, секретарь имеет отношение к братству Шао Линя, и черных поясов у него немерено.

В чем-то они были, безусловно, правы.

Азиат профессионально шерстил глазами пестрое сборище и мгновенно отсекал от охраняемого объекта любой физический контакт. А когда голландец случайно промахнулся мимо стула, подхватил его так ловко, словно в дяде было не восемьдесят килограммов, а всего лишь русский пудик.

Занятный парень. И, по-моему, понимал язык принимающей стороны.

На появление в толпе Фаины азиат среагировал странно. Каменное лицо раскосого идола на мгновение сморщилось, глаза-рентгены заскользили по «манекенщице», и он автоматически предплечьем поправил кобуру под мышкой. Словно опасность почуял.

«Неужели догадался?!» — испугалась я.

Но предупредить Феликса не получится. Он приковывал к себе мужские взгляды и все время находился где-то неподалеку от эпицентра.

Положение спас юбиляр. Интимно шепча что-то на ухо Феликсу, он приобнял его… ее, азиат расслабился и потерял к манекенщице всякий интерес. Гетеросексуал-хозяин не может иметь любовника трансвестита.

А уж в трансвеститах изощренные амстердамцы толк знали. «Ошибочка вышла», — изобразил лицом азиат и отвернулся.

Когда гостей немного прогрело спиртное, дети отбарабанили поздравительную речовку и получили в награду дружные аплодисменты и множественные поцелуи. Еле я их потом от помады оттерла. А ведь говорят, она не пачкается. Врет реклама, я свидетель. Еще как пачкается, но оттирается действительно плохо.

Во время выступления близнецов Тина сидела на коленях Светланы Александровны и болтала ножкой. «Где же Ольга?» — удивилась я.

Ольга стояла под липами рядом с Геннадием, и, судя по понурому виду последнего, тетушка племянника отчитывала. Студиозус выполнял обещание напиться, но не думаю, что причиной этого была я.

Леонид опаздывал. Не заметить его среди гостей я не могла. Я бы кожей почувствовала его присутствие. «Может, по дороге в аварию попал», — с надеждой подумала я.

Оказалось, нетушки, жив враг. На мое счастье, по прибытии в него клещом впился трезвый Алекс и начал требовать какого-то ответа на какой-то вопрос. Леня морщился, отдирал руки неофита правого толка от лацканов своего пиджака и, судя по артикуляции губ, говорил: «Потом, потом». Неофит не отставал от лацканов и начал уже потряхивать оппонента.

Беседа происходила в укромном уголке парка, никого, кроме меня, не интересовала и закончилась полной победой идейного трезвенника. Леня кивнул, ребята пожали друг другу руки и разошлись. Алекс гордо, Леня с видом пациента, которому дантист удалил коренной зуб без наркоза.

У меня руки чесались от желания заснять конфликт сторон, но я не посмела. Гувернантка должна снимать нарядных деток, а не разборки в кустах.

Душу я отвела на дамах. Дорогие наряды, иногда вычурные, иногда смелые, но чаще изысканно простые, поражали не столько мужчин, сколько самих дам. Женщины одеваются для себя и подобных себе. Мужчинам все равно, их платья не интересуют.

Феликс маскировался крайне умело и заслужил одобрительный кивок известной дамы-модельера. Их наряды в чем-то были даже похожи. Яркие струящиеся щелка, цепочки с брелоками на щиколотках, звенящие браслеты, под которыми Феликс маскировал широковатые для женщины запястья. Не удивлюсь, если наряд «Фаина» покупала в бутике Инессы Игоревны Шнок.

Мадам Инесса одевала половину столичного демимонда, четверть богемы и процент сливок. Она умела подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки, прежде всего свои.

Даже округлый второй подбородок смотрелся у нее благородно. По-царски. И если бы «Фаина» пожелала, то контракт на осеннее дефиле в салоне «Шнок» она подписала бы, не отходя от праздничного фуршета.