В неизведанные края - Обручев Сергей Владимирович - Страница 90

С соседней высокой вершины, достигающей около 1200 метров, мы можем видеть изумительное зрелище – горы, заполняющие пространство во всех направлениях до самого горизонта. Мы стоим на одной из черных вершин, окружающих верховья нашей реки. Я назвал их Кольцом базальтов. На север от этого кольца лежит широкая впадина реки Каленьмуваам, и за ней тянутся цепи Чукотского хребта, уходящие на северо-запад. А на юге и западе нагромождено до горизонта бесконечное множество столовых вершин Анадырского плато, остатки изрезанных реками лавовых покровов, которые выливались на это громадное пространство в течение тысячелетий. Происходило это в геологической истории недавно, а по человеческому исчислению – сотни тысяч лет назад.

Когда стоишь на такой высоте, то кажется, что от этих снежных пространств исходит какое-то свежее дыхание, поднимающее ввысь. Становишься сам легким, и хочется подняться еще выше и лететь над горами все дальше и дальше.

Наиболее интересная для нас область, восточная, верховья Каленьмуваам, закрыта вершинами Кольца базальтов. Придется завтра взобраться еще на крайнюю восточную вершину.

Закончив изучение лавовых покровов, слагающих эту гору, и зарисовав на карту часть плато, которую можно видеть отсюда, мы с Ковтуном спускаемся к аэросаням.

Переходим в соседнюю долинку, к подножию вершины, намеченной для восхождения. Возле нас возвышаются две конические горы, увенчанные черными цилиндрами – коронами андезито-базальтовых лав. Это результат разрушения столовых гор: по мере того как выветривание разрушает краевые части утесов, они осыпаются, гора уменьшается, пока от нее не останется такой конус с предохраняющей его короной твердой лавы.

Завтра с утра мы поднимемся на вершину, а в полдень поедем обратно на запад. Таково наше расписание. Но ночью начинает падать снег. Падает он с большой настойчивостью, все кругом затягивается тучами. Мы сидим в облаках, ничего не видно. Нельзя бросить работу и уехать, не увидав самого интересного участка Чукотского хребта, еще никем не нанесенного на карту. Да и вообще нельзя уехать – в этой пурге ничего не видно перед самым носом.

Итак, мы сидим. Первый день проходит хорошо. Приятно отдохнуть, полежать в спальном мешке сколько хочешь, сварить компот или кашу с урюком, полистать иллюстрированный журнал, который нам достался с разбитой штормом шхуны «Элизиф».

Хотя у нас нет печки и горит только одноголовый примус, но в палатке очень тепло – днем +13,5 градуса; в это время снаружи немного ниже нуля.

Второй день. Та же пурга, барометр не обещает ничего хорошего. Становится скучно: из-за экономии в весе мы не возим с собой книг. Приходится рисовать на бумаге карты и шахматные фигуры и заняться игрой.

Третий день. Все то же. Как поживает Яцыно на базе и наледь в ущелье Алькаквуня? Яцыно, наверно, думает, что у нас тяжелая авария, а наледь при такой теплой погоде могла уже покрыться непроходимым для нас слоем воды.

Хорошо, что мы ездим на аэросанях, а не на собаках. Необходимость кормить во время пурги собак – серьезное препятствие для дальних поездок в Арктике. Нередко бывали случаи, когда, просидев несколько дней, задержанные сильной пургой люди и собаки начинали голодать и потом с трудом добирались до дома.

Кольцо базальтов держит нас в плену трое суток.

16 мая мороз в 20 градусов и ясное небо. Мы с Ковтуном быстро взбираемся на восточную вершину. Когда мы вылезли на узкий гребень с обрывами снеговых карнизов вдоль него, трудно было удержаться от крика восторга, так красива панорама сияющих гор, открывшаяся на востоке. Ковтун наконец имеет возможность зарисовать ту недостижимую область между верховьями рек Калень-муваам и Осиновки, рельеф которой до сих пор оставался для нас неясным.

Спуск с горы, как всегда, очень приятен; хорошо катиться вниз по подножию горы на лыжах, не задерживаясь ни на минуту.

Быстро проходят сборы, и еще быстрее мчатся сани вниз по долине реки, которая, судя по расспросным данным, собранным мною в 1933 году на Анадыре, называется Малый Пыкарваам. Пока мы сидели в тихом ущелье, здесь свирепствовала пурга.

Проходим знакомые места и затем решаем, насколько позволит нам запас бензина углубиться в узкую долину на западе. Бензин позволяет дойти до большой базальтовой столовой горы. Здесь кончался когда-то громадный ледник, спускавшийся по реке Пыкарваам.

Ледник этот нес такое громадное количество льда с востока, что одна ветвь его двигалась на север, в Алькаквунь, – этим и объясняется образование широкой и низкой долины перевала с озерами, рассекающей водораздел.

Новая наша стоянка важна для связи со съемкой 1933 года. Мы долетали на самолете почти до этого места, и теперь необходимо установить, какие речные долины были нанесены тогда на карту. В этом однообразном плато, где столовые горы и долины так похожи, очень трудно понять, та ли это река, которую я видел два года назад с самолета?

Спустившись с горы, тотчас же начинаем собираться в обратный путь; уже вечер, но надо торопиться пройти наледь, пока она не растаяла совсем. Темнота уже не мешает поездкам: ночи стали светлые. Через несколько дней солнце совсем не будет заходить за горизонт.

Как только мы переваливаем на северный склон, начинает чувствоваться попутный ветер. У наледи он очень силен, и мы едва рискуем остановиться, чтобы захватить оставленные здесь два бидона бензина; они совершенно засыпаны снегом. Наледь сильно покрыта водой, но еще проходима.

К астропункту подъезжаем в вихрях свирепой пурги, скатывающейся с Анадырского плато.

Яцыно собирался уже завести малые сани и ехать в Чаун за Курицыным, чтобы вместе искать нас, – ведь прошло уже восемь дней с тех пор, как мы уехали. Он вылез к нам черный от копоти примуса и мрачный от скуки, которая его совсем загрызла. Даже куропатки не могли рассеять его одиночества.

Несмотря на пургу, которая не прекратилась и на следующий день, мы поехали в Чаун. Нельзя терять ни одного часа, потому что снег садится прямо на глазах и становится мокрым. И хотя ветер дул нам в спину и струйки поземки весело бежали вместе с нами, иногда сани едва шли, настолько задерживал их липкий снег. Стоит только остановиться – и не сдвинешь саней: лыжа покроется комом мокрого снега.

Чтобы выяснить место впадения реки Алькаквунь в Чаун, мы прошли сначала вдоль нее на северо-запад. Дойдя почти до самых холмов Чаанай, русло реки круто поворачивает и идет вдоль русла Чауна, не сливаясь с ним. Можно было проследить черные кусты русла Алькаквуня почти до самой дельты Чауна. По-видимому, прав Ионле: Алькаквунь действительно впадает в Чаун, но только гораздо ниже, чем он нарисовал.

Когда мы подошли к культбазе, то увидали, что в низовьях Чауна на льду появились пятна воды. Нельзя было и думать о последней намеченной нами поездке на северо-запад, в низовья реки Раучуван, а необходимо как можно скорее отправить аэросани в Певек, пока не вскрылись реки Чаун, Ичу и Млелю. В ночь с 20 на 21 мая мы проводили Денисова и Яцыно. Они поехали ночью, потому что в это время снег немного крепче и не так липнет.