Колдовской Мир (сборник) - Нортон Андрэ - Страница 24

Человек, сокол которого вернулся на свой насест, поднял правую руку в жесте, универсальном и старом, как время.

— Налин, с гор, — голос его глухо звучал в шлеме-маске.

— Между нами мир, — слова Кориса звучали полувопросом, полуутверждением.

— Между нами мир. Повелитель Крыльев приглашает капитана Эсткарпа в Орлиное Гнездо.

Саймон сомневался, выдержат ли пони двойную тяжесть. Но когда он сел верхом за одним из фальконеров, то обнаружил, что маленькое животное не менее выносливо, чем ослик, и даже как будто не замечает дополнительного веса.

Тропа, ведущая на территорию фальконеров, была явно не рассчитана на обычного путника. Саймон лишь силой воли заставлял себя не закрывать глаза, когда они двигались по самому краю и ноги его свисали над бездонной пропастью.

Время от времени птицы поднимались в воздух и улетали вперед, над глубокими долинами, а затем возвращались к хозяевам. Саймону очень хотелось расспросить об этом странном союзе человека и птицы: ему казалось, что крикливые разведчики о чем-то докладывают своим хозяевам.

Отряд спустился со склона на более широкую дорогу. Но они лишь пресекли ее и снова углубились в бездорожную местность. Саймон решился заговорить с человеком, за спиной которого сидел.

— Я новичок в этой южной местности. Разве нет дороги через горы?

— Есть торговые дороги. Мы держим их открытыми, это выгодно. Значит, ты и есть тот выходец из чужого мира, который поступил на службу Эсткарпа?

— Да.

— Похоже, вас изрядно потрепало море.

— Человек не может командовать бурей, — уклончиво ответил Саймон. — Мы живы… и за это спасибо.

— Поблагодарите и за то, что вас не унесло дальше к югу. Грабители Верлейна многое извлекают из моря. Но они не заботятся о живых людях. Настанет день, — голос всадника зазвучал угрожающе, — и Верлейн поймет, что стены и рифы — недостаточная защита. Там, куда ступит герцог, уже не будет места для костра грабителей, скорее уж разгорится целый пожар.

— Верлейн принадлежит Карстену? — спросил Саймон. Он везде, где можно, собирал факты, добавляя штрих за штрихом к картине мира.

— Дочь Верлейна должна была выйти замуж за герцога. Эти иноземцы считают, что право наследования переходит к женщине! И поэтому герцог мог бы претендовать на Верлейн ради его богатств, извлеченных из моря, а главное — ради того, что Верлейн дает возможность захватить всю береговую линию. Издавна мы отдавали свои мечи торговцам, хотя море — это не наше поле битвы. Может, нам и придется вмешаться, если понадобится.

— Вы оказывали помощь и людям Салкаркипа?

Птичья голова на шлеме резко кивнула.

— На кораблях салкаров мы пришли из-за моря, гвардеец! И салкары имеют право ожидать нашей помощи.

— Увы, ее они уже не ждут! — Саймон не знал, почему сказал это, и тут же пожалел о своей несдержанности.

— Вы несете новости, гвардеец? Наши соколы летают далеко, но все же не до северных пещер. Что случилось с Салкаркипом?

Саймон колебался, не зная, что ответить. В это время над ними повис сокол. Он хрипло крикнул.

— Отцепись и спрыгни! — резко приказал всадник. Саймон повиновался, и четверо гвардейцев остались на тропе, а фальконеры осторожно двинулись вперед. Корис подозвал к себе остальных.

— Засада. — Он побежал за всадниками, вскинув на плечо топор; стройные ноги быстро несли его, и лишь Саймон смог двигаться с ним рядом.

Впереди послышались крики и звон металла о металл.

— Силы Карстена? — выдохнул Саймон, поравнявшись с капитаном.

— Не думаю. В этой пустыне живут стоящие вне закона, и Налин говорит, что они становятся смелее. По моему мнению, это лишь часть общей схемы. Ализон угрожает с севера. Колдер шевелится на западе, ожили разбойничьи банды, и пришел в движение Карстен. Давно уже волки и ночные птицы мечтают вонзить когти в Эсткарп. Хотя они непрерывно ссорятся между собой из-за добычи. Некоторые люди переживают вечер и уходят во тьму, защищая остатки того, что они уважают.

— И это вечер Эсткарпа? — решился спросить Саймон.

— Кто может сказать? Ага, вот они!

Они смотрели вниз, на торговую дорогу. Там кипела битва. Всадники в птичьих шлемах спешились, потому что дорога была слишком узка для действий кавалерии. Они теснили разбойников. Но на склонах прятались снайперы, и немало их стрел нашли свою цель среди фальконеров.

Корис прыгнул в углубление, в котором скрывались два таких стрелка. Саймон, подобрав камень, обрушил его на противника, готовившегося вступить в схватку. Лишь мгновение понадобилось ему, чтобы снять с тела самострел и другое вооружение и направить против товарищей прежнего владельца.

С криками летали соколы, клюя лица и глаза, раздирая тело жесткими когтями. Саймон выстрелил, прицелился, снова выстрелил, с угрюмым удовлетворением встретив свой успех. Часть горечи от поражения в Салкаркипе рассеялась.

Послышался резкий сигнал рога. Над долиной яростно заметался разорванный флаг, и те разбойники, которые еще сопротивлялись, побежали и скрылись в скалах, где их не могли преследовать всадники. День быстро склонялся к вечеру, и все вокруг заполнилось тенями.

Скрыться от людей можно, но спрятаться от соколов гораздо труднее. Птицы камнем падали вниз, и часто взрыв криков боли свидетельствовал о том, что они настигали добычу. Саймон увидел на дороге Кориса. Тот держал в руке топор, лезвие которого было выпачкано чем-то темным. Он что-то говорил фальконеру. Остальные сокольничие ходили меж телами, время от времени наклоняясь и нанося короткий удар мечом.

Саймон занялся подгонкой снаряжения, стараясь не смотреть на их действия.

В ответ на свистки своих хозяев возвращались соколы под аркой вечернего неба. Два тела в птичьих шлемах положили на спины нервно вздрагивающих пони, некоторые фальконеры ехали в повязках, поддерживаемые товарищами. Но потери разбойников были гораздо тяжелее.

Саймон снова сидел за фальконером, но на этот раз за другим. Этот всадник не хотел разговаривать. Он дотрагивался до раны на груди и негромко бранился при каждом толчке.

Ночь быстро опустилась на горы, вершины еще отражали солнечные лучи, а внизу уже спустилась тьма. Дорога, по которой они теперь двигались, была гораздо шире и ровнее предыдущей. Она привела их к крутому подъему — здесь изгнанники-фальконеры устроили свой новый дом. Их крепость вызвала у Саймона возглас удивления.

Его по-настоящему поразили древние стены Эсткарпа, казалось, созданные из костей земли в момент ее рождения. И Салкаркип, хотя и закрытый неестественным туманом, производил впечатление могучей крепости. Но эта крепость была частью самого утеса, частью горы. Саймон решил, что строителям удалось найти утес, изрытый сетью пещер, которые были расширены и обработаны. Потому что Орлиное Гнездо было не замком, а горой, превращенной в крепость.

Они прошли по спускаемому мосту, переброшенному над пропастью, которую, к счастью, скрывала тьма. Мост был настолько узок, что двигаться по нему можно было только гуськом. Саймон перевел дыхание только когда пони, миновав столбы, оказались в пещере. Он помог раненому фальконеру спешиться и оглянулся в поисках гвардейцев. Первым ему бросилось в глаза темное лицо Танстона.

Корис пробивался к ним, за ним шел Йивин. На какое-то время хозяева их, казалось, забыли. Лошадей увели, перед уходом в коридор каждый фальконер посадил своего сокола на кожаную перчатку. Наконец один из птичьих шлемов повернулся в их направлении, приблизился офицер.

— Повелитель крыльев будет говорить с вами, гвардейцы. Кровь и Хлеб, Меч и Щит к вашим услугам!

Корис взметнул топор, поймал его и повернул лезвие в сторону в знак приветствия.

— Меч и Щит, Кровь и Хлеб, хозяин соколов!

Глава 3

ВОЛШЕБНИЦА В КАРСЕ

Саймон сидел на узкой койке, зажав руками больную голову. Он видел сон, яркий и пугающий, а теперь мог вспомнить только ощущение ужаса. Проснувшись, он обнаружил себя в келье — скальном помещении в крепости фальконеров. Отчаянно болела голова. Но более важным, чем головная боль, казалась ему настоятельная необходимость повиноваться какому-то приказу — или просьбе?