Аромат магии. Ветер в камне. Дилогия - Нортон Андрэ - Страница 15

Потом Николас начал двигаться — слишком быстро, если вспомнить о том, что всего несколько мгновений назад он больше напоминал труп. Прежде чем Уилладен успела отодвинуться подальше, молодой человек вцепился пальцами в ее волосы. Не разжимая хватки, он принялся пристально осматривать комнату; и снова его взгляд остановился на госпоже Травнице.

— Что ты здесь сотворила! — Он тряс Уилладен, по-прежнему держа ее за волосы, а взгляд его серо-стальных глаз пронзал девушку насквозь, как два острых клинка.

— Отпусти! — Халвайс выпрямилась на своем табурете. — Ты всегда слишком скор на расправу — это глупо, Николас. Отпусти Уилладен! Если бы не ее помощь…

— Что она делает здесь? — Николас все же разжал пальцы, так что Уилладен смогла высвободиться и встать подальше от этого опасного человека: а ну как ему снова придет в голову схватить ее?

— На то Воля Звезды, — голос Халвайс звучал сурово и жестко: так взрослый говорит с расшалившимся непослушным ребенком. — Если бы Провидение не привело ее в мою лавку, мы оба угодили бы в сети, расставленные этой змеей в человеческом обличье.

Госпожа Травница быстро рассказала Николасу о том, что случилось в лавке. Уилладен не раз хотела перебить ее: она беспокоилась только о благополучии Халвайс, и ей не было никакого дела до этого молодого грубияна!

— Я принес пакет от Арвана — как всегда. Он встретил меня на постоялом дворе «Граница Форка» и показал мне печать на свертке, зная, что я направляюсь в Кроненгред. Все выглядело как обычно… — Николас умолк и нахмурился. — Значит, они использовали меня… и Арван…

Его рука потянулась к поясу — туда, где висел в ножнах нож, явно слишком длинный для того, чтобы нарезать мясо и хлеб.

— В свое время мы узнаем, какую роль играл во всем этом Арван, — в голосе Халвайс слышались нетерпеливые нотки. — Важнее то, что происходит здесь и сейчас. Ты прибыл из-за границы с посланием и задержался с доставкой, Первый Колокол прозвонил уже давно, поэтому сейчас следует отправиться в путь. И еще вот это. — Ее рука скользнула за корсаж, откуда госпожа извлекла медальон, похожий на монету. — Как я понимаю, вещь принадлежит тебе.

Однако молодой человек вовсе не собирался беспрекословно подчиняться Халвайс.

— Эта девчонка… — Николас снова взглянул на Уилладен.

— Эта девушка — мое дело. Предупреждаю: не смей противоречить судьбе. А теперь иди.

— Николас хорошо служит своему господину, — задумчиво произнесла госпожа Травница, когда молодой человек ушел — тем же путем, которым воспользовалась Уилладен. — А теперь — забудь его!

Девушка кивнула. Конечно, ее мучило любопытство, однако она ясно понимала, что сейчас не время для вопросов. Халвайс оглядела ее с головы до ног — замарашка, да и только!

— Возьми-ка котелок — самый большой! — скомандовала Халвайс, махнув рукой в сторону очага. — И разведи огонь. Значит, Джакоба решила принять от Уайча свадебный выкуп за тебя? Об этом нужно позаботиться как можно скорее. Ради тебя самой, девочка, ради твоего же блага тебе лучше быть под моей опекой. По крайней мере, то, что за доклад о происшедшем здесь кое-кто готов заплатить полновесным золотом, — истинная правда.

Уилладен вздрогнула. Быть может, Николас был шпионом — как, возможно, и Халвайс… Но она знала — наверное, благодаря своему дару, — что в женщине, сидевшей сейчас перед ней, не было зла и что во всем содеянном ею она может признаться перед Звездой.

— Да, дитя мое, мы с тобой птенцы одного гнезда, только меня отковали и закалили, как кузнец закаляет клинок, а ты пока что лишь необработанная руда. Я знаю, что ты давно хотела прийти ко мне, но у меня были свои причины повременить с этим, к тому же я не хотела, чтобы злоба Джакобы обратилась против нас обеих. Сегодняшний день изменил все… Принеси мне одну из маленьких мерок и третью бутылочку слева на второй полке у окна. Когда Уилладен вернулась, Халвайс хотела взять у нее оба предмета, но руки женщины дрожали так сильно, что она побоялась выронить их.

— Старость приходит ко всем, — проговорила она бесцветным голосом, словно бы размышляя вслух. — Возьми это и налей жидкость из бутылочки в мерку, пока она не дойдет вот до этой отметины. Давай же!

Девушка кивнула; осторожно и тщательно, так же как это всегда делала госпожа Травница, она начала переливать зеленую жидкость в мерку. Вокруг разлился запах свежести и чистоты, прежде незнакомый Уилладен, ей показалось, что этот аромат способен омыть ее тело, исцелив все ушибы и царапины.

Халвайс взяла мерку дрожащими руками и поднесла к губам, затем медленно выпила зеленую жидкость до последней капли. Еще мгновение она сидела неподвижно, потом поднялась на ноги, двигаясь ловко и быстро, словно по волшебству снова став такой, какой Уилладен привыкла ее видеть.

— Прекрасно, — протянув руку, госпожа Травница взяла у девушки бутылочку с зельем. — А теперь займемся нашими неотложными делами.

Бережно поставив бутылочку на стол, Халвайс направилась к сундуку — такому старому, что время успело стереть с крышки узоры, — и подняла крышку. Уилладен ощутила новый запах, на этот раз знакомый: этот аромат исходил от трав, которыми перекладывали одежду, чтобы уберечь ее от моли и сырости.

Из сундука Халвайс извлекла сверток, перевязанный узкой полосой ткани, положила его на стол и указала девушке на большую бадью размером почти что с саму Уилладен, прислоненную к стене.

— У меня нет служанки, а те, что время от времени прислуживают мне, выглядят гораздо лучше, чем ты сейчас. Налей в бадью горячей воды, и мы отмоем грязь. Вот в этом ящичке мыло; намыль тело и волосы хорошенько. Ни один человек, обладающий нюхом, не может оставаться в том виде, в котором ты сейчас. Потом наденешь вот это, — она постучала пальцем по свертку. — Мне надо в лавку: скоро прозвенит Полуденный Колокол; обычно, когда мне нужно бывает отлучиться по делам, к этому времени я уже возвращаюсь.

Госпожа Травница вышла, отодвинув занавеску, а Уилладен приступила к выполнению ее распоряжений. Конечно, бадья — это не ванна, в которой могут нежиться знатные дамы, однако девушка обнаружила, что для нее места здесь вполне хватает и вода оказалась достаточно теплой. Уже несколько лет ей не удавалось вымыться нормально — но, купаясь, намыливая волосы в очередной раз, она начала смутно припоминать те времена, когда у нее было вдосталь и горячей воды, и мыла — как сейчас.

Растеревшись досуха жестким полотенцем, девушка подобралась поближе к огню. Несмотря на все ее усилия, на руках по-прежнему остались тонкие серые линии — там, где в трещины кожи въелась грязь. В свертке, оставленном Халвайс, оказалась сорочка, почти подходящая девушке по размеру, и рубашка с коротким рукавом, явно предназначенная для тех, кому приходится много работать руками. Уилладен нежно погладила зеленую тесьму, которой была отделана рубашка. Затем настал черед юбки — широкой, немного свободной в талии, но девушка справилась с этим мелким неудобством, соорудив пояс из той полосы ткани, которой был перетянут сверток. И все это: сорочка, рубашка, юбка — чистое, с запахом сухих цветов…

Так началась жизнь Уилладен в лавке и доме Халвайс, и девушке не раз приходило в голову, что даже та жизнь среди красоты и света, которая обещана Звездой праведным, не может быть лучше.

Разумеется, в скором времени пришел посланник магистрата; вместе с Халвайс Уилладен обязали явиться в суд. Она трепетала от одной только мысли, что закон во всем своем величии, несомненно, окажется на стороне ее тетки. Но к ее удивлению, хозяйка постоялого двора выглядела притихшей, гнев ее угас — или, быть может, она просто предпочла скрывать его. Правда, Джакоба попыталась заявить, что Уилладен уже обручена, однако два или три искусно заданных вопроса показали: сама девушка не принимала решения о том, чтобы вступить в брак.

Итак, никогда в жизни больше ей не придется видеть Джакобу; а ее ученичество у госпожи Травницы было должным образом подтверждено и заверено двумя членами магистрата — от той части города, где жила Джакоба, и от той, где находилась лавка Халвайс.