О водоплавающих - О'Брайен Флэнн - Страница 19

— Прекрасно. Просто замечательно, — присоединился Ферриски.

— Я же говорил — мировая вещь, — сказал Шанахэн. — Слушайте дальше.

— Есть в этой пииме нечто, я бы сказал, непреходящее. Внятно я излагаю, мистер Ферриски?

— Вне всяких сомнений, это грандиозно, — ответил Ферриски. — Продолжайте, продолжайте, мистер Шанахэн. Неужели же это все?

— Вы готовы? — спросил Шанахэн.

— А теперь что скажете?

— Этой пииме суждена долгая жизнь, — отозвался Ламонт. — Ей будут внимать и рукоплескать потомки...

— Погодите, дослушайте до конца. Последний штрих, виртуозное мастерство.

— Здорово, просто здорово, — сказал Ферриски.

— Нет, вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? — выпалил Ферриски. — Пинта крепкого, каково?! Помяните мое слово, Кейси — человек двадцать первого века, и никаких «если». Он знал себе цену. И даже если бы больше ничего не умел, он знал, как написать пииму.

— Ну что, говорил я вам, что это вещь? — сказал Шанахэн. — Меня на мякине не проведешь.

— Понимаете, есть в этой пииме некая непреходящесть. Я имею в виду, что пиима эта будет звучать повсюду, где собирались, собираются и будут собираться ирландцы, она будет жить до тех пор, покуда ирландская поэзия, по воле Всевышнего, укоренилась на этой земле. Что вы об этом думаете, мистер Шанахэн?

— Будет, мистер Ламонт, обязательно будет.

— Ни капельки не сомневаюсь, — не унимался Ферриски.

— А теперь ты поведай нам, мой Старый Хронометрист, что ты обо всем этом думаешь, — снисходительно-ласково произнес Ламонт. — Поделись со мной и моими друзьями вашим высокоученым, вдумчивым и беспристрастным мнением, сэр Сказочник. А, мистер Шанахэн?

Заговорщики тонко перемигнулись в пляшущих отблесках пламени. Ферриски легонько хлопнул Финна по колену:

— Па-дъем!

— А потом Суини, — молвил желтокудрый Финн, — произнес такие стихи:

— Пошло-поехало, — сказал Ламонт. — Поистине доброе дело сделает тот, кто придумает, как его заткнуть. Прямо расцеловал бы такого.

— Пусть говорит, — возразил Ферриски, — может, ему от этого легче станет. Должен же он перед кем-то выговориться.

— Лично я, — нравоучительным тоном произнес Шанахэн, — всегда готов выслушать, что скажет мой соотечественник. Мудрый человек слушает, а сам помалкивает.

— Безусловно, — сказал Ламонт. — Старый мудрый филин на дубе старом жил. Он чем больше слушал, тем меньше говорил. А болтал чем меньше, тем он слушал больше. Почему не может каждый быть такой же?

— Верно замечено, — сказал Ферриски. — Поменьше разговоров, и все будет в порядке.

Финн продолжил свой рассказ, терпеливо и устало, медленно произнося слова, обращенные к огню и к шести почтительным полукругом обступившим его ботинкам. Голос старика доносился из тьмы, окружившей место, где он сидел.

— Извините, что прерываю, — нетерпеливо встрял Шанахэн, — но я придумал стих. Сейчас-сейчас, погодите минутку.

— Что?!

— Слушайте, друзья. Слушайте, пока не забыл.

— Господи Иисусе, Шанахэн, вот уж никогда не думал, что у вас тоже дар, — изумленно произнес Ферриски, широко раскрыв глаза и обмениваясь улыбками с Ламонтом, — никогда и подумать не мог, что в вас такое сокровище. Вы только посмотрите на нашего пиита, мистер Ламонт. А, каков?