Лестница из терновника. Трилогия - Далин Максим Андреевич - Страница 92

Лицо Анну горело огнём. Он рывком развязал шнурок на вороте, будто это шнурок, а не душевный надлом, мешал Анну дышать. Он успел сто раз пожалеть, что взялся читать это письмо - но глаза сами собой скользили по строчкам, а знаки - эти кривые и небрежные знаки, скрытные и нервные - собирались в фразы, сказанные Львом, несмотря ни на что.

Пусть да-ют... гар... гара... гара-н-тии. Они дол-жны... ве... ве-рить... собст... темень бездны! Соб... собственным обе... обетам? Обещаниям. Мы должны верить собственным обещаниям. Поклясться искренне. Чтобы Снежный Барс поверил... Ты... же... мол-чи обо... обо всём. Их де-ло... их дело... быть ме-что... что? Ме-чом... Ага. Их дело - быть мечом в моей руке!

Два... двадцать Ше-стой... приго... при-го-ворён. Ес... если Пя-тый хо... если Пятый хочет... быть... быть мне... при-я... прия-тным... пусть... пусть доста... доставит... его го... его голову?!

Анну свернул свиток. Теперь он абсолютно не знал, что делать. Им с Эткуру надо заключить с Барсом договор, скреплённый клятвой. Пообещать от имени Льва Львов не пересекать границ Кши-На с дурными намерениями. И эта клятва будет ложью...

А этого Анну и Эткуру не должны знать. Они должны убедить Барса и Прайд Барса, что их слова - чистая правда... А как им самим верить в истинность этих клятв, если даже простак Хенту болтает о будущей войне?

Эткуру должен убить Элсу. Всё. Это - приказ Льва Львов. Не просто убить - привезти голову. Доказать, что убил. Если хочет быть приятным Льву Львов.

Потому что неприятные Льву кончают, как Соня или сам Элсу. Будет так, как решит Лев - а кроме его воли нет ничего. А его воля - единственный закон, более непреложный, чем Истинный Путь, ведь мы с Эткуру навсегда погубим свои души клятвопреступлением... Будем мы верны, или нет - Лев приговорил нас с Эткуру к бездне преисподней...

А ведь нельзя одновременно веровать в Творца и служить Льву, вдруг пришло в голову Анну. Кто-нибудь из них непременно покарает - и ты не сможешь остаться чистым перед собой.

Анну сунул смятую бумагу обратно в рукав. Он чувствовал такую нестерпимую, словно предсмертную, тоску, какая иногда видится в глазах и позе загнанного коня.

Впервые в жизни принять решение было непосильно тяжело. Анну загнали. Он оказался в тупике без выхода и просвета...

***

Запись N136-03; Нги-Унг-Лян, Кши-На, Тай-Е, Дворец Государев .

Маленькая Государыня Ра отдаёт Элсу меч. Государь Вэ-Н довольно заметно напрягается, когда Львёнок прикасается к рукояти: уж слишком явно оружие лянчинцев рассчитано не на поединки по правилам, а на войну и убийства. Вэ-Ну, наверное, страшновато видеть такую штуковину в опасной близости от почти невооружённой девочки, да ещё и в руках вчерашнего смертельного врага. Но всё обходится очень хорошо. Элсу просто изо всех сил прижимает меч к груди, вцепившись в него так, что белеют костяшки пальцев, и говорит Ра:

- Ты, Снежная Рысь, мой родич. Твой Прайд - мой Прайд, - и кашляет, уткнувшись лицом в рукав.

- Не надо волноваться, Элсу, - говорит Ра. - Все поняли. Болезнь пройдёт, всё будет в порядке...

Элсу смотрит на неё своими невероятными тропическими очами.

- Неважно. Это неважно. Может, я умру - пусть. Но ты всё равно - мой родич. Смерть - это мне не страшно, а от позора ты меня спасаешь.

Вэ-Н наблюдает за ним, обхватив себя руками. У Государя очень сложное выражение лица; я пытаюсь определить, не примешивается ли к сочувствию презрение.

- Снежный Барс, - говорит Элсу, повернувшись к нему, - думаешь, я трус?

- А если я скажу, что вы - вы все, хищные звери Лянчина - жестокие подлецы? - говорит Вэ-Н. - Моя кровь, моя подруга - пощадила тебя, а твоя родня бы её не пощадила. Твой брат назвал её гуо.

- Я не такой, - говорит Элсу тихо. - У меня ведь тоже... есть... женщина... моя подруга. Только она - там, на границе, в крепости Ич-Ли. Она... в плену. В смысле...

У Вэ-На на мгновение приподнимаются брови.

- Ах, вот как... я понял.

- У меня ничего нет, - говорит Элсу. - Я бы заплатил за неё. Но - я буду служить тебе, Барс Барсов. За то, что твоя женщина избавила меня от позора... и за мою... если ты согласишься.

Вэ-Н кивает.

- Я пошлю за ней, Элсу. Но - ты понимаешь, что вам с ней будет не вернуться домой?

Элсу улыбается цинично и горько.

- Мне с ней - не вернуться и без неё - не вернуться. Мне не вернуться обрезанным и не вернуться целым. Мне не вернуться, встреть я все беды на твоей земле, Барс, как герой или как подлец. Я всё понимаю. И у меня никого нет, кроме твоей женщины - и кроме моей женщины.

Элсу хочется кашлять, он дёргается и проглатывает спазмы в лёгких, прижимая рукав к губам. Ра протягивает ему чашку с чок - и Элсу делает несколько быстрых глотков. По-моему, он снова температурит - у него горят щёки.

- Государь, - говорю я. - Позволь проводить Львёнка в его апартаменты? Ему нехорошо.

- Мне хорошо, - возражает Элсу. - Мне немного больно тут, - и показывает на грудь рукоятью меча, - но мне хорошо. Слушай, Снежный Барс, я найду способ тебя отблагодарить. Я помолюсь за тебя. Прикажи её привезти...

Вэ-Н снова кивает. Я обнимаю Элсу за плечи, и мы выходим из кабинета Государя. В маленьких покоях, предназначенных для Львёнка, я передаю его с рук на руки лейб-медику, Господину А-Ши. Покои убраны очень светски; на всякий случай, у входа дежурят гвардейцы - личная охрана Элсу. Положение дел таково, что Маленького Львёнка нужно защищать от его собственных родственников и подданных...

Нелишняя предосторожность.

Устроив Элсу, я нахожу Ар-Неля и показываю ему своё приобретеньице. Приобретеньице при виде Ар-Неля даже хамить перестаёт - смутилось, что ли? Поклон у него получается почти светский - слишком жеманный, но нельзя сказать, что уж совсем неумелый.

А Ар-Нель останавливается в двух шагах, обхватив правой рукой локоть левой - поза глубокой задумчивости о неприятном - окидывает Маньку-Облигацию взглядом с ног до головы, оценивает грязные патлы, куртку с чужого плеча, рубаху, достаточно серую, чтобы не быть белой, и резюмирует:

- Меня снова восхищает твоя вера в лучшее и твоё добросердечие, дорогой Ник. Этим жалким уродцем ты надеешься выправить внешнюю политику двух империй? Позволь спросить, милый друг, не нашлось ли в Башне Справедливости кого-нибудь поотвратительнее? Или - прости, я не вник в философические глубины твоего плана! - ты считаешь, что подобное тянет подобное? Ты искал внешнее подобие искалеченной южной морали? В таком случае подошёл бы кто-нибудь постарше, хромой, скажем, или горбатый. С гноем, текущим из глаз, сопливый... что ещё? Пропойца...

- Были чище, - говорю я. - Из хороших семей, без вшей и элегантные на вид. Но, во-первых, они тоже воры. А во-вторых, я не мог никого принуждать. Наши цивилизованные воры считают, что лучше бордель в родном Тай-Е, чем тот ужас, который ждёт их на варварском Юге. А этот - храбрый.

Ар-Нель крутит пальцами в воздухе:

- Я ошибся, Ник. Мы все ошиблись. Надо было поговорить с юными аристократами. А такие вороватые полуживотные Эткуру наверняка и дома надоели.

Я жду, когда Манька-Облигация взорвётся и выскажет Ар-Нелю всё, что о нём думает - но Ви-Э молчит, опустив глаза, и наматывает на палец обрывок какой-то замурзанной тесёмки. Я вступаюсь за него:

- Ты думаешь, кто-нибудь из хороших мальчиков согласился бы по доброй воле стать рабыней Эткуру без поединка? Дать себя обрезать - ну да, да, для пользы дела, конечно, и для высоких политических целей, но по сути-то? Ча, ты идеалист! Воры отказались наотрез - все, кроме этого, а ты рассчитываешь уговорить аристократа?

Ар-Нель вздыхает.

- Ах, Ник, вероятно, ты прав... но мне бы так не хотелось, чтобы эта мразь оказалась для южанина памятью о Тай-Е... Он ведь начнёт что-нибудь говорить... как бы не вышло совсем плохо... О! Послушай, Ник, а он - не немой?

- Да нет, - говорю я. Меня крайне удивляет, что такого разговорчивого субъекта, как Ви-Э, можно спутать с немым. - В Башне только так митинговал...