Пять золотых колец - О'Брайен Джудит - Страница 14

— Доброе утро, миссис Грэхем, — ответили дети.

Эмма заморгала Она почему-то не ожидала ответа, а предчувствовала вместо него угрюмое молчание. Оглядела ряды учеников, не снявших ни пальто, ни сапог, они ерзали на своих отремонтированных лавках Майкл починил лавки с поразительной быстротой и ловкостью. Перед каждым лежали грифельная доска и два куска мела, чтобы писать на них. В этой школе не было бумаги, только доски и мел.

Ученики были самых различных возрастов. Ее диплом давал ей право преподавать в начальных классах. Как она сможет учить четырнадцатилетнего мальчика?

Девочка в первом ряду подняла руку Эмма улыбнулась ей.

— Да. Пожалуйста, представься Девочка стянула с головы выцветший розовый капор и явила миру великолепную гриву русых волос.

— Меня зовут Ханна. — Она пригладила волосы и посмотрела на остальных девочек, словно бросая им вызов.

Эмма заметила девочку со стрижеными каштановыми волосами, которая неподвижно смотрела прямо перед собой. Она подошла к ней и наклонилась.

— Меня зовут миссис Грэхем, — мягко произнесла она. — А как твое имя?

Девочка ничего не ответила, потом ее нижняя губка задрожала.

— Меня тоже зовут Ханна, — сказала она наконец убитым голосом.

— Ну, это очень красивое имя.

Первая Ханна отбросила назад волосы, тряхнув головой.

— Спасибо, миссис Грэхем.

Эмма осталась возле темноволосой девочки.

— А как твоя фамилия, Ханна? После короткого колебания та ответила:

— Робинсон. Моя фамилия Робинсон.

— Значит, ты будешь Ханна Р., — сказала Эмма, что вызвало легкую улыбку на губах девочки.

— А моя фамилия Ван Уайк, — объявила длинноволосая Ханна.

— Тогда ты будешь Ханна В.

Эмма обошла комнату, попросив детей называть свои имена и немного рассказать о себе.

— Меня зовут Аза Блейк. — Голос четырнадцатилетнего мальчика ломался, когда он говорил. — Я живу на самой окраине города и очень хорошо играю в шашки. Только считаю совсем плохо, поэтому мой папа послал меня сюда ненадолго.

— Я Элмер Дженкинс, — сказал следующий мальчик. — У нас много свиней, а моего любимого борова зовут Джаспер.

— Ага. — Эмма скрестила руки на груди. — Как поживает мистер Джаспер? Я его в последнее время что-то не встречала, Элмер.

— Ну, он в это время года немного напуган, потому что сейчас время забоя свиней, и все такое. Думаю, запах коптящихся окороков навевает грусть на бедного Джаспера, миссис Грэхем.

Эмма постаралась скрыть улыбку при мысли о грустном борове и перешла к следующему ученику. Это был мальчик лет восьми.

— Меня зовут тоже Аза. — Он хихикнул. — То есть не тоже Аза, а просто Аза. Моя фамилия Циммерман, поэтому, наверное, я буду Аза Ц. — Он поерзал на лавке. — Тут как-то вечером мои родители издавали такие странные звуки. Правда, я даже уснуть не мог от всех этих криков и шума, которые они устроили.

— Они дрались? — спросил Элмер Дженкинс.

— Так я сперва и подумал, — задумчиво ответил Аза Ц.

— Миссис Грэхем! — Ханна В, помахала рукой в воздухе. — Я однажды слышала историю про одного человека, которого звали Синяя Борода, так он убивал всех своих жен. Вешал их в сарае, одну за другой, в ряд. Интересно, отец Азы Ц, тоже пытался убить свою жену?

— Нет! — Аза Ц, встал. — Ничего подобного! Я подумал, что кому-то из них больно, поэтому и вошел к ним, а они просто переодевались.

— Переодевались? — переспросил кто-то из детей.

— Ага. Они сказали, что хотели одеться потеплее. Не знаю, почему они не зажгли лампу, но им пришлось повозиться с пуговицами и так далее в темноте. Вот почему они так шумели.

Четырнадцатилетний парень загоготал, но когда Эмма сурово взглянула на него, затих.

— Отлично А теперь я напишу на доске несколько слов и хочу, чтобы вы написали эти слова на своих грифельных досках.

По комнате пронесся стон — знакомый звук, звук, издаваемый нерадивыми учениками. Эмма остановилась. И запах тоже. Раньше, когда комната была пустой, этого запаха не чувствовалось. Но теперь ошибиться было невозможно: это детский запах, который так хорошо знаком ей по Бруклину. Он оказался здесь, в штате Индиана 1832 года!

Она начала писать, когда открылась дверь. Это был Джордж Вашингтон Ларсон, держащий во рту два пальца и сжимающий в руке ведерко со своим ленчем.

— Доброе утро, Джордж — Эмма взяла его за руку. Кожаный шнурок на его ботинке развязался, поэтому она наклонилась и завязала его бантиком. Двое других детей попросили тоже зашнуровать им ботинки, и Эмма про себя с сожалением помянула облегчившее жизнь изобретение — липучку.

Наконец она смогла снова обратить внимание на Джорджа, который выглядел очень одиноким и испуганным и с еще большим пылом сосал свои пальцы. Она нагнулась к нему поближе и спросила:

— Где ты хочешь сесть?

В классе оставалось несколько свободных мест, и когда Эмма вела мальчика к одному из них, Элмер Дженкинс встал.

— Миссис Грэхем, мэм! Этот Джордж Ларсон — он индеец, а мне не позволяют и близко подходить ни к одному из них, потому что мой дядя Генри был убит индейцами. Мама говорит, если хоть один индеец появится в школе, я должен идти домой. Она боится за меня.

Эмма остановилась, совершенно ошеломленная. Выражение лица Джорджа осталось бесстрастным. Он просто смотрел прямо перед собой.

— Мне очень жаль, что так случилось с твоим дядей, Элмер, — заговорила Эмма. — Джордж? — Малыш поднял глаза, и Эмма сжала его руку. — Ты обещаешь никого в школе сегодня не убивать?

Последовало короткое молчание, и дети озадаченно переглянулись Джордж вытащил изо рта мокрые пальцы.

— Обещаю, мэм.

Элмер Дженкинс покраснел, некоторые из ребят захихикали несколько смущенно. Потом, когда Маленькому Джорджу пришлось помогать залезть на лавку, даже Элмер Дженкинс начал улыбаться.

Эмма остановилась у парты Элмера.

— Я поговорю с твоей мамой, Элмер. Может быть, она изменит свое решение.

Эмма вернулась к доске и начала писать.

День понемногу двигался к концу, поначалу медленно, потом Эмма с удивлением обнаружила, что этот день уже кончился. Дети потянулись к выходу, некоторые толкали друг друга Аза Ц дернул Ханну. В за волосы, а потом сделал вид, что это не он, а другой мальчик.

И они ушли.

Эмма сидела в непривычно тихой комнате, болтовня детишек, идущих от школы, замирала в отдалении. Доска была исписана цифрами, буквами и словами.

Дверь класса открылась, и к ней подошел Майкл.

— Как прошло?

Она вздохнула.

— Так же, как всегда Не могу в это поверить, Майкл. Здесь есть и выскочка, и озорник, и классный клоун. Думаю, есть даже несколько трудных родителей.

Ее последние слова заглушил его поцелуй.

— Я так горжусь тобой, Эм! — шепнул он. — Так горжусь!

К тому времени как Эмма и Майкл вернулись домой, оба были без сил. Он молчал всю дорогу от школы и смотрел прямо перед собой, пока они пробирались по глубокому снегу.

— Майкл?

— A?

— Как ты думаешь, может, мне устроить в школе рождественский праздник? Мы могли бы пригласить весь город. В Классе уже развешаны украшения, а за школой я видела несколько елочек. Может быть, я смогу приготовить маленькие подарки для детей.

— Подарки? Эмма, никто так не празднует Рождество здесь, у нас. — Он остановился. — По крайней мере не праздновали до твоего приезда.

— Но я готова держать пари, что детишкам это понравилось бы, — вздохнула она. Они вошли в дом и повесили на вешалку свои пальто. — А если я разучу с ними постановку «Двенадцать дней Рождества»? Это был бы хороший способ научить их складывать числа и слова, а я могла бы получить представление об уровне их подготовки, не заставляя никого смущаться. Я считаю, что дети в школе должны учиться с удовольствием, а ты?

— Может быть. — Майкл положил дрова в очаг, поджег и раздувал огонь, пока дрова не занялись.

Эмма наблюдала за его движениями, за сильными руками, за поразительным профилем. Словно догадавшись, что она смотрит на него, Майкл медленно встал и повернулся к ней.