Командир и штурман - О'Брайан Патрик - Страница 30

– Пли!

В воздух взлетел фитиль. Канонир воткнул его в запальное отверстие. Долю секунды было слышно шипение, затем вспышка и выстрел – грохот взрыва спрессованного в казеннике фунта с лишним пороха. Из жерла вырвались пунцовое пламя и клубы дыма, в воздух взлетели клочья пыжа. Отдача бросила орудие футов на восемь назад, так что оно едва не сбило с ног канонира и остальную прислугу. Все это произошло почти мгновенно, и тут же раздалась новая команда.

– Вставляй запал! – скомандовал Джек Обри, наблюдая за полетом ядра, окутанного белым дымом, который сносило в подветренную сторону. Канонир вставил запальный стержень в отверстие. Ядро, упавшее в неспокойное море ярдах в четырехстах с наветренного борта, взметнуло ввысь столб брызг, затем еще один и, рикошетя по волнам еще с полсотни ярдов, утонуло. Прислуга орудия крепко держала задний трос, чтобы качка не сместила ствол в сторону борта.

– Пробанить пушку!

Матрос окунул банник – швабру из овчины – в пожарное ведро и, склонившись к узкой щели между жерлом и бортом, погрузил банник в жерло орудия. Несколько раз повернув его, вытащил черный от копоти банник, к которому пристал кусок дымящейся тряпки.

– Картуз зарядить!

Юнга – заряжающий уже держал наготове тугой мешок из ткани; банщик вставил его в жерло и со всей силы прибил банником. Канонир, державший наготове запальный стержень, воскликнул:

– Готово!

– Заряжай!

Уже были наготове ядро и пыж, но ядро вырвалось из рук и покатилось, виляя, к носовому люку. Встревоженные канонир, банщик и заряжающий кинулись за ним вдогонку. В конце концов ядро отправили следом за картузом, туго забили пыжом, и Джек Обри скомандовал:

– Выкатить орудие! Вставить запал! Навести орудие! Пли! Мистер Моуэт, – крикнул он в световой люк,-каков был интервал?

– Три минуты и три четверти, сэр.

– Боже мой, боже мой! – вырвалось у капитана. Для того чтобы выразить досаду, у него не хватало слов.

Пушкарям Пуллингса было стыдно и досадно. Расчет номер три разделся до пояса и обвязал головы платками, чтобы ловчее управляться среди вспышек и грохота. Матросы поплевывали себе на ладони, а мистер Пуллингс работал как бешеный со своими ломами, вымбовками и банниками.

– Тишина. Освободить орудие! Выровнять орудие! Дульную заглушку долой! Подтянуть орудие….

На этот раз дело пошло живей – управились за три минуты с небольшим. Но ядро все равно далеко не улетело, а управиться с орудием помогал Пуллингс: сам тащил его за задний трос, при этом рассеянно глядя в небо, чтобы показать, что он тут вроде как ни при чем.

Когда началась стрельба поочередная, Джек Обри помрачнел еще больше. Прислуга первого и третьего орудий оказалась сборищем болванов: средний темп стрельбы на корабле никуда не годился. Древний, допотопный темп. Если бы канониры не справлялись с вертикальной и горизонтальной наводкой, орудуя ломами и гандшпугами, то темп был бы еще медленней. Пятое орудие вообще не выстрелило, так как порох отсырел, и пушку пришлось освобождать от заряда и извлекать из нее картуз. Такое могло случиться на любом судне; жаль, что подобный огрех дважды произошел с орудиями правого борта.

Чтобы произвести залп орудиями правого борта, пришлось привести «Софи» к ветру. В этом заключалась известная деликатность капитана, не желавшего стрелять в сторону конвоя. Почти не имея хода, судно покачивалось с носа на корму, пока отсыревшие картузы извлекались из казенников. Воспользовавшись возникшей паузой, доктор спросил у капитана:

– Объясните мне, пожалуйста, почему те суда держатся так близко друг от друга. Они ведут между собой переговоры или оказывают друг другу помощь? – Он показал в сторону квартердечных сеток, на которых были аккуратно сложены койки.

Следя за его пальцем, Джек Обри целую секунду смотрел на замыкающее судно конвоя – норвежский кэт «Дорте Энгельбрехтсдаттер».

– На шкоты! – вскричал он. – Лево руля. Выбрать парус, живо! Грот на гитовы!

Сначала медленно, затем все быстрее, под туго обрасопленными передними парусами, наполненными ветром, «Софи» ложилась на новый галс. Теперь ветер дул с траверза правого борта, спустя несколько минут она шла в фордевинд, а в следующую минуту легла на курс, идя в бакштаг с ветром три румба с правой раковины. Всюду был слышен непрестанный топот множества ног. Уотт и его помощники недаром ревели и свистели словно бешеные: экипаж «Софи» с парусами управлялся лучше, чем с пушками, и очень скоро Джек Обри смог дать команду:

– Прямой грот ставить! Марсели! Мистер Уотт, верхние цепи, кранец! Впрочем, вижу, вы сами знаете, что делать.

– Есть, сэр, – отвечал боцман, уже карабкавшийся на мачту, позвякивая цепями, которые должны были страховать реи во время боя.

– Моуэт, поднимитесь наверх с подзорной трубой, осмотритесь и доложите. Мистер Диллон, не забудьте про впередсмотрящего. Мистер Лэмб, вы приготовили пыжи?

– Так точно, сэр, – улыбаясь, ответил плотник: очень уж несерьезный был вопрос.

– На мостике! – закричал Моуэт с высоты, где были туго натянуты паруса. – На мостике! Алжирская галера высадила абордажную партию на норвежский кэт. Им еще не удалось захватить его. Мне кажется, норвежцы еще дерутся в рукопашной.

– С наветренной стороны ничего не видно? – спросил Джек Обри.

В наступившей тишине с борта норвежца послышались сердитые пистолетные выстрелы, заглушаемые ветром.

– Так точно, сэр. Вижу парус. Латинский. Идет прямо со стороны ветра. Тип судна не могу различить. Находится на осте… по-моему, чистом осте.

Джек кивнул головой, оглядев с носа к корме и с кормы к носу батареи обоих бортов. И без того человек крупный, он показался вдвое выше. Глаза его, синие как море, сияли необычным блеском; на румяном лице вспыхнула улыбка. Нечто похожее произошло со всем кораблем. Его новый прямой грот и марсели, невероятно увеличившиеся за счет лиселей, добавленных с обоих бортов, подобно командиру, делали судно, с трудом рассекавшее волны, вдвое крупнее.

– Что ж, мистер Диллон, – воскликнул он, – разве это не удача?

Стивен Мэтьюрин, с любопытством наблюдавший за офицерами, убедился, что необычное возбуждение охватило не только Джеймса Диллона, но и всех матросов. Находившиеся поблизости от него морские пехотинцы проверяли кремни в своих мушкетах, а один из них полировал пряжку своей перевязи, согревая ее своим дыханием и счастливо улыбаясь при этом.

– Так точно, сэр, – отозвался лейтенант. – Более удачного случая нельзя было ожидать.

– Семафор конвою: переместиться на два румба влево и убавить парусов. Мистер Ричардс, вы засекли время? Вы должны тщательно записывать время всех эволюций. Скажите, Диллон, о чем же думает этот тип? Решил, что мы ведем бой? Или он ослеп?.. Впрочем, сейчас не время рассуждать… Мы, конечно, возьмем его на абордаж, если только норвежец продержится достаточно долго. Во всяком случае, стрелять в эту галеру мне не хочется. Думаю, вы можете раздать все наши пистолеты и абордажные сабли. А теперь, мистер Маршалл, – произнес Джек Обри, обращаясь к штурману, который, согласно боевому расписанию, сам стоял за штурвалом и отвечал за все маневры шлюпа, – хочу, чтобы вы поставили наше судно лагом к этому проклятому мавру. Можете поставить нижние стаксели, если мачты их выдержат. – В этот момент по трапу поднялся старший канонир. – Что ж, мистер Дей, – произнес Джек Обри, – рад видеть вас на мостике. Вам стало немного лучше?

– Гораздо лучше, сэр, спасибо, – отозвался Дей. – Благодаря этому джентльмену, – добавил он, кивнув в сторону доктора. – Вы просто волшебник, – продолжал он, обращаясь к нему. – Я вновь готов занять мое место на боевом посту, сэр.

– Рад слышать, очень рад. Вам повезло, господин старший канонир, не так ли?

– Совершенно верно, сэр. Ваше лекарство помогло, доктор. Помогло, как в сказке. Так вот как обстоят дела, – продолжал артиллерист, благодушно разглядывая находящийся за милю «Дорте Энгельбрехтсдаттер», корсара и «Софи», с проверенными, перезаряженными, готовыми к бою пушками, прибранной палубой и командой, горящей желанием сражаться.