Клан Пещерного Медведя - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 87

Молодая целительница объяснила все очень убедительно, но Иза сомневалась, что ей самой пришло бы в голову применить подобное средство. «Похоже, я не ошиблась, – подумала Иза. – У Эйлы настоящий дар. Со временем она обретет опыт и станет искуснее. Я по праву назову ее своей преемницей. Надо поговорить с Кребом. Недалек тот день, когда я отправлюсь в лучший мир. Теперь Эйла взрослая женщина, и после меня она будет целительницей Клана, если только переживет роды».

После завтрака к очагу Креба подошла Ога со своим младшим сыном Гревом на руках. Усевшись рядом с Эйлой, она принялась кормить ребенка грудью. Потом к ним присоединилась Овра. В перерывах между схватками все три женщины оживленно беседовали, не упоминая, однако, о близящихся родах. В то утро все женщины Клана побывали у очага Креба. Некоторые оставались там лишь на несколько мгновений, чтобы выразить Эйле свою поддержку и участие, другие подолгу сидели около роженицы. Вокруг Эйлы постоянно находилось несколько женщин. Креб с утра покинул свой очаг. Он возбужденно прохаживался по пещере, изредка обмениваясь несколькими словами с проходившими мимо мужчинами. На этот день намечался охотничий поход, но Бран приказал отложить его. Он заявил, что в лесу еще слишком сыро, но все понимали – дело тут в другом.

После полудня схватки у Эйлы усилились. Иза приготовила для нее отвар корней, облегчающий родовые муки. Когда солнце скрылось за горизонтом, схватки следовали одна за другой почти беспрерывно. Эйла лежала на своей подстилке, обливаясь потом, и судорожно сжимала руку Изы. Она пыталась сдерживать крики, но, когда сумерки спустились на землю, боль одержала над ней верх. Эйла корчилась и пронзительно визжала при каждой новой схватке. Женщины не могли вынести этого. Все, кроме Эбры, вернулись к собственным очагам. Они пытались отвлечься, занявшись своими обычными делами, но всякий раз, как из груди Эйлы вырывался очередной вопль, все взгляды устремлялись к очагу Креба. Мужчины, собравшиеся у очага Брана, тоже прекратили всякие разговоры. Сам вождь сидел с непроницаемым лицом, уставившись в огонь. Стоило кому-нибудь завязать беседу, крик Эйлы обрывал ее.

– Бедра у нее слишком узкие, Эбра, – с горестным вздохом сообщила Иза. – Ребенку трудно будет пройти.

– Может, стоит выпустить воды? Иногда это помогает, – предложила Эбра.

– Я думала об этом и решила, что торопиться не стоит, – сухие ей не вынести. Я надеялась, воды отойдут сами. Но она теряет силы, а дело не двигается. Наверное, лучше выпустить воды сейчас. Дай мне вон ту острую палочку из вяза. У нее опять начинается схватка. Когда кончится, я выпущу воды.

Эйла, завывая от боли, выгнула спину и вцепилась в руки женщин.

– Эйла, сейчас я попытаюсь тебе помочь, – произнесла Иза после того, как боль отпустила роженицу. – Ты поняла меня?

Эйла кивнула.

– Я выпущу воды, а ты должна подняться и сесть на корточки. И сразу начинай тужиться. Тужься изо всех сил.

– Попробую, – слабо махнула рукой молодая женщина.

Иза взмахнула наточенной палочкой из вяза. Хлынули воды, и сразу же началась новая схватка.

– Вставай на корточки, Эйла! – приказала целительница.

Вместе с Эброй они помогли изнуренной роженице подняться на кожаной подстилке – такие подстилки всегда подкладывали под женщину во время родов.

– Тужься, Эйла. Тужься сильнее.

Но Эйла только стонала.

– Она слишком слаба, – заметила Эбра. – У нее не хватает сил на настоящие потуги.

– Эйла, напряги все свои силы, – молила Иза.

– Не могу, – сделала знак Эйла.

– Ты должна. Иначе ребенок умрет. – О том, что смерть грозит и самой Эйле, Иза умолчала. Она увидела, как напряглось тело роженицы. Началась новая схватка. – Давай, Эйла, давай! Тужься! – повторяла целительница.

«Я не позволю своему ребенку умереть, – пронеслось в голове у Эйлы. – Если я потеряю его, других детей у меня не будет». Она сама не знала, откуда у нее взялись силы. Боль все возрастала. Эйла, тяжело переводя дух, схватила руку Изы, ища у матери помощи. От напряжения на лбу у нее выступили крупные капли пота. Перед глазами у Эйлы все плыло. Ей казалось, она пытается вывернуться наизнанку и кости ее при этом хрустят и ломаются.

– Хорошо, Эйла, хорошо, – подбадривала Иза. – Уже головка показалась. Еще разок потужься как следует.

Эйла вновь глубоко вздохнула и напряглась. Она тужилась, ощущая, как рвутся ее кожа и мускулы. Наконец в потоках густой темной крови появилась голова ребенка. Иза немедленно схватила ее. Самое тяжелое было позади.

– Еще чуть-чуть, Эйла. Совсем чуть-чуть.

Эйла собрала последние силы. Внезапно все вокруг заволокла темнота, и, потеряв сознание, она рухнула на подстилку.

Иза перерезала пуповину и перевязала ее особой жилой, выкрашенной в священный красный цвет. Она хлопала по подошвам крошечных ножек, пока скулящий плач не перешел в громкий рев. «Живой, – вздохнула с облегчением Иза и принялась обтирать новорожденного. Тут сердце ее упало. – За что? – с ужасом подумала она. – К чему все эти бессмысленные страдания? Эйла так хотела ребенка». Иза завернула новорожденного в мягкую кроличью шкурку, заранее приготовленную Эйлой, потом сделала для молодой матери припарку из измельченных во рту корней, которые хранились в лоскутке непромокаемой кожи. Эйла застонала и открыла глаза.

– Ребенок жив, Иза? Мальчик или девочка? – сразу спросила она.

– Жив, Эйла. Это мальчик, – сказала целительница и тут же добавила, не желая возбуждать у молодой матери напрасной радости: – Он родился увечным.

Слабая улыбка сползла с лица Эйлы.

– Нет! Нет! – отчаянно вскрикнула она. – Не может быть! Дай мне взглянуть на него!

Иза подала ей ребенка:

– Я давно боялась этого, Эйла. Когда женщина тяжело носит, ребенок редко рождается здоровым. Такое горе, такое горе.

Молодая мать развернула кроличью шкурку, пристально вглядываясь в свое дитя. Ножки и ручки у мальчика были намного длиннее и тоньше, чем у Убы, когда она появилась на свет. Но пальчиков было столько, сколько надо, и все признаки мужского пола тоже оказались на месте. Однако головка ребенка действительно выглядела необычно. Она намного превосходила нормальные размеры – это и послужило одной из причин тяжелых родов. Новорожденный с трудом пробивался в этот мир, и головка его немного повредилась, хотя в этом не было ничего тревожного. Изе доводилось встречаться с подобными последствиями родов, и она знала – они проходят бесследно. Но форма головы, ее строение – это не выправится никогда. Ребенок останется уродом. Тонкая, хрупкая шейка никогда не сможет держать огромную голову.

Как и у всех, рожденных в Клане, у ребенка Эйлы были выступающие надбровные дуги, но высокий выпуклый лоб разительно отличал его от соплеменников. Затылок его тоже словно был срезан и скруглен самым странным образом, нос казался необычно маленьким. Челюсти развиты хуже, чем у младенцев, рожденных в Клане, к тому же ниже рта выступала какая-то кость, на взгляд Изы уродующая лицо мальчика. Когда Иза взяла ребенка, головка его беспомощно повисла, и целительница инстинктивно поддержала ее, горестно покачивая головой на короткой толстой шее. «Да, вряд ли этот мальчик когда-нибудь сумеет сам держать голову», – сокрушенно думала она.

Оказавшись на руках матери, ребенок сразу же принялся тыкаться носиком ей в грудь, словно проголодался еще до рождения. Эйла помогла ему взять сосок.

– Не надо, Эйла, – мягко остановила ее Иза. – Ни к чему поддерживать в нем жизнь, которую скоро придется отнять. Если ты покормишь его, тебе тяжелее будет с ним расстаться.

– Расстаться с ним? – Эйла вскинула на целительницу недоуменный взгляд. – Зачем мне расставаться с моим сыном?

– Иначе нельзя, Эйла. Таков закон. Если женщина произвела на свет увечного ребенка, она должна от него избавиться. И чем быстрее, тем лучше. Бран все равно прикажет сделать это.

– Но Креб тоже родился увечным. И ему позволили жить, – возразила Эйла.