Клан Пещерного Медведя - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 21

В тот же вечер они отыскали друг друга и ели вместе. Не желая их разлучать, Иза забрала Эйлу спать лишь поздним вечером. Проводив ее долгим взглядом, Ога отправилась в свою меховую постель подле Эбры. Мужчины с женщинами еще спали раздельно. Запрет Мог-ура действовал до следующего дня.

Иза открыла глаза с первым лучом солнца. Какое-то время она лежала, слушая птичье приветствие зарождающемуся утру. «Скоро, – размышляла она, – мы будем просыпаться среди каменных стен. Совсем неплохо спать на открытом воздухе в такую замечательную погоду, но куда покойнее и безопаснее находиться за каменными стенами». Тут Иза вспомнила о том, что ей предстояло сделать. Мысли о пещерной церемонии разволновали ее, и она бесшумно встала.

Креб уже не спал. Иза даже подумала, что он вообще не ложился, потому что застала его у костра в той же задумчивой позе, в какой оставила прошлым вечером. Она начала греть воду. Когда чай из мяты, люцерны и крапивы был готов, рядом с Мог-уром уже сидела Эйла. Иза накормила девочку остатками вчерашней еды. Мужчинам и женщинам в этот день есть было не положено.

На кострах готовились всевозможные яства, ароматы которых не давали никому покоя до позднего вечера. Женщины достали из узлов посуду и прочую хозяйственную утварь, которую удалось спасти из-под обломков старой пещеры. Изящные водонепроницаемые корзины, искусно изготовленные с использованием разных приемов плетения, применялись как для черпания воды из пруда и приготовления пищи, так и для переноски вещей. Подобное назначение имели и деревянные чаши. Реберные косточки использовались для помешивания, тазовые служили тарелками наряду с тонкими пластинами из дерева. Кости черепа обычно превращались в черпаки, чашки и миски. Склеенная смолой и укрепленная сухожилиями березовая кора складывалась и раскладывалась множество раз.

В кожаном горшке, висевшем на ремнях над костром, кипел ароматный бульон. Необходимо было тщательно следить, чтобы жидкость бурлила не слишком сильно. Языки пламени не касались котелка, поэтому температура была невелика и загореться он не мог. Эйла смотрела, как Ука помешивала бульон с кусками мяса от бычьей шеи, диким луком, мать-и-мачехой и прочими кореньями. Отведав его на вкус, Ука добавила измельченные стебли чертополоха, грибы, бутоны и корни лилии, кресс-салат, почки молочая, мелкий сладкий картофель, клюкву, привезенную из старой пещеры, и для густоты – завядшие цветки однодневных лилий.

Твердые, волокнистые, заранее измельченные корни рогоза после варки вынимались. К получившейся кисельной жидкости добавляли прошлогодние ягоды черники и поджаренные земляные орехи, после чего все охлаждали в корзинах с холодной водой. На горячих камнях, лежащих вблизи огня, выпекали пресные темноватые лепешки. На одном костре в горшке с бульоном варились листья лебеды, молодого клевера и одуванчика, на другом – медовый соус из сушеных яблок и лепестков шиповника.

Изу в особенности порадовал Зуг, вернувшийся с охоты с белой куропаткой. Низко летающие тяжеловесные птицы, являвшиеся хорошей мишенью для пращи, были любимым лакомством Креба. Аппетитную тушку фаршировали кореньями и зеленью, в которой куропатка откладывала свои яйца, и, завернув в листья дикого винограда, запекали в небольшой ямке, огороженной камнями. С зайцев и упитанных хомяков предварительно сдирали шкуру, потрошили, после чего зажаривали над горящими углями. Завершали картину предстоящего праздника горы сверкавших на солнце красных бусинок земляники.

По случаю важного ритуала готовилось достойное пиршество.

При этом Эйла не находила себе дела. Весь день она бесцельно слонялась одна. Иза и Креб почти все время отсутствовали, а если и появлялись, то им было не до нее. Оге нашлась работенка: она помогала женщинам готовить. Словом, заниматься Эйлой ни у кого не было ни времени, ни сил. Получив от суетившихся женщин несколько недовольных тычков, она стала держаться от них подальше.

Едва на красную почву перед входом в пещеру легли длинные вечерние тени, как в предвкушении грядущего ритуала в Клане воцарилась тишина. Все собрались вокруг большой ямы, где запекались ноги зубра. Эбра с Укой сгребли в сторону присыпанную сверху землю, а также мягкие подгоревшие листья и извлекли дышащее паром священное мясо, настолько нежное, что оно легко отделялось от костей. Резать и подавать мясо входило в обязанность женщины вождя, и Эбра с нескрываемой гордостью преподнесла первый кусок сыну.

Бруд, явно не страдавший ложной скромностью, с высоко поднятой головой вышел вперед, чтобы взять свою порцию. Затем мясо было роздано мужчинам, за ними – женщинам и лишь потом – детям. Эйла была последней из них, но это не имело значения: мяса с лихвой хватало всем. И вновь в воздухе повисла тишина: изголодавшийся Клан жадно набросился на еду.

Праздничный ужин длился неспешно. Кое-кто вставал и подходил к яме за очередным куском мяса или лишней порцией любимого блюда. Труды женщин не пропали даром, они были вознаграждены не только одобрительными откликами соплеменников, но и тем, что в ближайшие дни были свободны от стряпни. После ужина все отправились отдыхать перед долгой вечерней церемонией.

Когда над землей сгустились сумерки, настроение довольства и умиротворения сменилось ожиданием. По знаку Брана женщины, наскоро убрав остатки пиршества, собрались вокруг незажженного костра у входа в пещеру. Вождь бегло оглядел их, проверяя, все ли стоят на местах в соответствии со своим положением. Напротив женщин в подобной иерархической последовательности выстроились мужчины – все, кроме Мог-ура.

Бран, который находился ближе других ко входу, подал Гроду знак, и тот торжественно достал из бычьего рога тлеющий уголь. Важно было сохранить огонь старой пещеры: непрерывность горения символизировала непрерывность жизни Клана. Разжигая костер у новой пещеры, они как бы провозглашали ее своим жилищем.

В холодном климате человеку необходимо было поддерживать огонь. Полезные свойства имел даже дым. Его запах создавал ощущение безопасности и домашнего уюта. Проходя через пещеру, дым поднимался под высокий свод и выдувался через трещины и отверстия, изгоняя различные невидимые и, возможно, враждебные силы и пропитывая все своим духом – духом человеческого жилья.

Зажжение огня являлось важным ритуалом для очищения и провозглашения пещеры своим жилищем. Однако обычно к нему присоединялись и другие ритуалы, которые можно было считать частью пещерной церемонии. Один из них, проводившийся обычно Мог-уром с мужчинами, заключался в ознакомлении духов тотемов с их новым пристанищем. Женщины тем временем праздновали новоселье по-своему, а Иза готовила напиток для мужчин.

Удачная охота уже доказала, что духи приняли новую пещеру, а пиршество подтвердило то, что она стала их постоянным домом, пусть даже Клану и пришлось бы временно ее покинуть. Все члены племени имели при себе амулеты, поэтому духи тотемов могли следовать за ними повсюду и в случае надобности прийти на помощь.

Дабы лишний раз не тревожить духов, вслед за пещерной церемонией обычно проводили и некоторые другие, которые в такой день приобретали большую значимость и, в свою очередь, закрепляли за Кланом эту территорию. Каждая из церемоний имела строгий распорядок, и от случая к случаю в них менялись лишь участники.

Мог-ур, обычно посовещавшись с Браном, создавал сценарий празднества так, чтобы оно было органическим целым. На сей раз предстояло провести церемонию посвящения Бруда и церемонии назначения тотемов троим детям, после чего, конечно, следовал благодарственный ритуал. Но, прежде всего, нужно было зажечь огонь у пещеры – это означало бы, что духи сделали пещеру своей.

Сознавая всю важность задачи, Грод, опустившись на колени, положил тлеющие угли в сухостой и принялся раздувать костер. Все в Клане, затаив дыхание, невольно наклонились вперед, наблюдая за тем, как языки пламени скользят вверх по сухим веткам. Огонь занялся, и вдруг совсем рядом с костром появилась чудовищная фигура. Казалось, ее вот-вот охватит ревущее пламя. Горящее красное лицо на фоне жуткого белого черепа будто висело в воздухе и оставалось невредимым среди разбушевавшейся огненной стихии.