Белый шиповник. Сборник повестей - Алмазов Борис Александрович - Страница 2

А как-то пришёл на урок в сапогах и в красном пиджаке! И штаны белые. Вообще-то, конечно, красиво, но так по улице не ходят. И ему, наверное, самому неловко было. Как только звонок, он бегом, только каблуками простучал, и в такси. Другого бы учителя ребята сразу спросили, почему он так одет, а этого только спроси, он тебе так ответит - не обрадуешься.

Он при ходьбе носки ног в стороны раскидывает. Старшеклассники-мальчишки все ему подражают. Весь десятый класс так ходит.

“Обязательно, когда подрасту, бороду такую отпущу, - подумал Панама, открывая тяжёлую школьную дверь. - Не для красоты, а просто так”.

Г лава третья

СТОЛБОВ И ДРУГИЕ

- Ты чего географию-то промотал? Кино показывали! - встретил Панаму Столбов, его товарищ по парте. - А я тут такую книгу достал про дореволюционных шпионов. Не знаю только, как называется: начала нет и конца тоже. Написано: “Продолжение в следующем выпуске…”

- Столбов!

Столбов закрывает рот, но ненадолго.

- Там, понимаешь, один шпион придумал такое средство…

- Столбов, пересядь к Фоминой.

- Марьсанна, я больше не буду…

- Кому я сказала?

Столбов сгребает с парты учебник, тетрадку и плетётся к окну, где сидит Юля Фомина. С ней не поговоришь. Она на истории всегда математику делает. Закроется учебником и пишет. Попробовал Столбов слушать. Учительница рассказывает, как в Древнем Египте пирамиды строили… Неинтересно. Он ещё в начале года учебник истории до конца прочитал.

- Знаешь, - шепчет он Юле Фоминой, - “в одном переулке стояли дома, в одном из домов жил упрямый Фома…”.

Юля молча показывает ему из-под тетрадки чистенький крепкий кулак.

С ней лучше не связываться, она всех сильнее в классе. Ещё бы, спортсменка, фигуристка! Того гляди, на чемпионат мира попадёт. За ней недавно тренер в школу на машине приезжал.

Столбов один раз видел, как она тренируется. Как шлёпнется на лёд. Даже гул пошёл. Губу закусила. А тренер сбоку подзуживает:

- Сама виновата, торопишься, всё хочешь рывком взять. Соберись, соберись… Ещё разок!

А потом по телевизору показывали - танцует так легко, вроде это одно удовольствие.

- Больно, наверное, об лёд-то биться? - спросил тогда её Столбов.

- Нисколечко.

“Вот это сила воли, - думает Столбов. - Её даже учителя боятся. Нужно на тренировку, так она с последнего урока, никого не спрашивая, уходит. Директор в коридоре встретит: “Ну, Юленька, как наши успехи?” “Наши”! А сам, наверное, на коньках-то и ездить не умеет.

“Спасибо, хорошо”. И глазки такие скромные сделает, как будто тихонькая такая девочка. А на самом-то деле она совсем другая.

Она на чемпионате победила немку одну на какие-то сотые балла. Немка ревёт, вся Европа на её слёзы в телевизор смотрит. Жалко, конечно…”

- Тебе немку не жалко было побеждать? - пристал к ней Столбов.

А она смерила его глазами и говорит:

- Пусть неудачник плачет. Взрослая женщина - нюни распустила…

“Вот какая Юля Фомина. А подружка её закадычная - Маша Уголькова - совсем другая. Она и с виду отличается. Юля - высокая, мускулистая, ей на глаз можно лет пятнадцать дать. Маша - маленькая, худая и сутулится. А краснеет как! Вызовут к доске, она - раз! - и вся красная делается. Её даже дразнить неинтересно - сразу плакать начинает.

Кого хорошо дразнить, так это Ваську Мослова. Выбрали его председателем, так он теперь ходит важный, даже лицо такое озабоченное делает, как будто занят целый день. А на самом деле лодырь.

В прошлом году был председатель Коля Вьюнков, вот это был председатель! И в кино ходили, в театр, и газету какую выпустили, нас за неё шестиклассники даже чуть не побили. И в “Зарницу” победили всех. А этот только заседает - по два часа “пятиминутки” длятся. Жалко, Вьюнков с родителями на Север уехал”.

Вырвал Столбов из тетрадки лист. Стал Мослова рисовать. Голова у Мослова круглая, нос пупочкой, глаза хитрые и бегают, особенно когда струсит. А он всё время трусит. То боится, что от старшей пионервожатой влетит, то, что его ребята переизберут. А уши-то, уши! Как это раньше Столбов не замечал. Нарисовал Столбов председателю длинные ослиные уши. И чтобы с зайцем не спутали, решил подпись сделать. Сначала написал: “Мосёл-осёл!” Посидел, подумал. Неубедительно. Стал стихи сочинять - получилось! Прямо целая басня Крылова:

Наш Васечка Мослов

Осёл среди ослов!

В председатели прорвался,

Но ослом, как был, остался!

Сложил карикатуру вчетверо, написал: “Не вскрывать! Совершенно секретно. Пономарёву И. Лично” - и послал записку по рядам. Но все смотрели и смеялись.

- Столбов! Повтори мой вопрос и ответь на него.

“Пропал”, - подумал Столбов. Медленно поднялся… И тут прозвенел звонок.

Пономарёв покатывался со смеху, разглядывая карикатуру. Вокруг него толпились ребята. Вдруг подбежал второгодник Сапогов, схватил карикатуру, захохотал своим дурацким смехом и потащил листок Мослову.

- Во! А? Во! Эта! Портрет! А?

Васька покраснел, надулся и пошёл на Панаму:

- Твоя работа?

- А что? Тут всё правильно написано: “В председатели прорвался, но ослом, как был, остался!”

- Сейчас же порви! На моих глазах порви! - сказал Васька, а сам просто от злости трясётся.

- Ты что! - не выдержал Столбов. - Это же произведение искусства! Это же сатирическая графика! Сатира графическая! Она, может, лет через сто будет в музее висеть! Ты, Васька, её сохрани, через сто лет большие деньги заработаешь.

- Хорошо, - медленно сказал Мослов, - я её сохраню.

- Носи, Вася, на здоровье! - заорал Столбов и вскочил на парту.

Тут в класс вошёл Борис Степанович.

- Ясно! - сказал он весело. - Теперь ясно, кто будет парты мыть.

- Да я только вскочил, - возмутился Столбов. - Другие всё время бегают!

- Другие будут мыть в другой раз.

- Борис Степанович, вот! - Мослов протянул ему карикатуру. - Вот! - Он словно гордился. - Вот, оскорбляют…

В классе стало тихо.

- Ну, если это тебя оскорбляет… - сказал учитель.

- Значит, ты осёл и есть! - крикнул Столбов и захохотал.

Борис Степанович глянул на него внимательно и сказал:

- Кстати, автор этих стихов себя и своих одноклассников тоже считает ослами.

- Это почему же? - удивился Столбов.

- А тут так написано: “Осёл среди ослов”, и я не понимаю, почему ослов так раздражает, что один из них “в председатели прорвался”. Это справедливо, ведь, значит, льва-начальника они не заслужили.

- Это почему же? - опять спросил Столбов.

- А потому, что они даже не ослы, а зайцы. Стихотворение-то без подписи. Кто писал - трус!

Тут Столбов хотел было сказать: “Да вы что! Это я нарисовал и написал. И ничего тут такого нет, пошутить нельзя”, да только не успел. Васька Мослов вскочил и заорал:

- Это Пономарёв нарисовал. Пономарёв!

- Что же он, сам себе письма пишет? - сказал учитель. - Это письмо Пономарёву адресовано.

- Это он для конспирации.

- Нелогично. Успокойся. - Борис Степанович заложил руки за спину и прошёлся по классу.

- Меня сильно огорчает не то, что вы не умеете шутить, но что вы не умеете отличать остроумие от оскорбления. Как вы медленно взрослеете и как вы медленно умнеете!..

- А Пушкин тоже карикатуры рисовал, - сказал Столбов.

- Пушкин в вашем возрасте свободно владел французским языком, латынью, дружил с умнейшим человеком своего времени, с философом Чаадаевым… А вы, я вижу, живёте со дня на день, не думаете ни о прошлом, ни о будущем. Посмотрите, большинство из вас ничем серьёзно не интересуется… Даже гражданская жизнь, я не боюсь этого слова, гражданская жизнь вашего класса вас не интересует… Ну, ладно! - Он устало потер лоб. - Уж коли зашла у нас сегодня речь о басне, нарушим программу и поговорим сегодня о баснях. Наспи писать уметь надо, ибо басня подчиняется определённым законам… В Древней Греции жил старый и безобразный раб по имени Эзоп…