Снежная смерть - Обер Брижит - Страница 41

— Справимся подручными средствами, — заверяет он нас. — Элиз, я вас сейчас заново перевяжу.

Давно пора! Он промокает мои раны чем-то, от чего ужасно щиплет, заставляет меня прополоскать рот чем-то еще, от чего щиплет еще больше, марля, пластыри, мумия на колесиках отреставрирована, и он оставляет меня, чтобы заняться Леонаром. Энергичный язык лижет мне руки, это Тентен, совершенно ошалевший от дыма и суматохи. Я треплю его по голове, он хочет залезть ко мне на колени, но где же я сижу? Это мягкое и кожаное — диван! Где же мое кресло? Тентен прыгает мне на живот, сворачивается клубочком, прижимается ко мне.

— Ты подобрала Сонину собаку? — взволнованно спрашивает дядя.

Смотри-ка, он помнит о моем существовании!

— Пойду принесу вам воды. Надо попить после такого потрясения, — говорит он. — Жюстина, садись тут.

Она устраивается рядом со мной. Тентен извивается, добиваясь ласки.

— Ах, это собака? Я думала, это ваше старое одеяло. Мне так жаль, — добавляет она. — Я не думала, что…

Как? Ты не прочитала в хрустальном шаре, заменяющем тебе мозг, что появится Вор и бросит в нас бомбу? А что он делал в кухне? Не мог же он прятаться там с утра, мадам Реймон увидела бы его. Если только Вор — это не мадам Реймон. У меня трещит голова. А если Лорье — дедушка Магали? А милая Франсина — травести, злоупотребляющая героином? Мой ум открыт для восприятия, валяйте.

Дядя Фернан возвращается с двумя стаканами тепловатой воды. Я жадно пью. Он поглаживает меня по голове, как будто я — это Тентен, жалко, что я не могу повилять хвостом. Чувствую под рукой вельвет его брюк. Словно бы я опять увидела его, в вечных вельветовых штанах, в поплиновой рубашке летом, в свитере с высоким воротником зимой. А вместе с ним возвращается аромат детства, смеха и семьи.

— Вы не можете тут оставаться, — говорит он, — это слишком опасно. Завтра же увезу вас в Ниццу. Три убийства! И одно — сегодня утром! А теперь еще и бомба!

Кашель Жюстины надрывает душу. У меня больше нет ни блокнота, ни ручки. Ну и влипла же я!

— Как там Леонар? — спрашивает дядя; судя по всему, энергии в нем — хоть отбавляй.

Леонар издает «о-о».

— Герой в отличной форме! — отвечает за него Юго. — Завтра будет как новенький!

— Если бы Элиз не выбила окно, мы бы все погибли, — замечает Жюстина.

Иногда я очень люблю Жюстину.

— Элиз у нас из тех, что в огне не горят, в воде не тонут, — дядя расхваливает меня, не замечая двусмысленности своих слов.

— Месье Андриоли, извините, что прерываю трогательные семейные излияния, но прошу вас последовать за мной, — перебивает его Лорье.

— Пока, девочки! Будьте умницами!

Тентен спрыгивает на пол и уходит с ним. Пока дверь не закрылась, я слышу голос дяди:

— Кого будете первым допрашивать, меня или собаку?

— Он очень беспокоится, — говорит мне Жюстина. — Когда он нервничает, он всегда дурачится.

Знаю, спасибо. Звук приближающихся шагов.

— Ле-ти…

— С ней все в порядке. Она пошла прилечь, — говорит Мартина. — И тебе бы не помешало.

Леонар что-то бормочет.

— В гостиной настоящая паника, — продолжает Мартина. — Клара спряталась под столом, Эмили заперлась в туалете, Бернар жует свою книгу, а Кристиан залез с ногами на диван и прыгает. У меня нет сил заставить его спуститься.

— Иду, — вздохнув, говорит Юго.

— А Франсина уронила любимый чайник.

— Вот это уже драма! — с этими словами Юго уходит в сопровождении Леонара и Мартины.

Мы с Жюстиной снова остались одни. Жандармы носятся взад и вперед, бормоча что-то в свои рации. Эксперты-криминалисты словно обалдели от всего происходящего и начинают всерьез переругиваться. Все пропитано запахом дыма. Вместе с запахом снега это создает иллюзию романтического лесного костра. А я с успехом играю роль полена.

— А вы знаете, что Дед Мороз — это на самом деле очень древний скандинавский демон? Именно поэтому он одет в красное, — вдруг сообщает Жюстина.

Наверное, все дело в усталости, но на меня вдруг нападает дикий нервный смех. Я слышу собственное глупое гоготанье, а остановиться не могу, и чем настойчивее Жюстина спрашивает меня, все ли в порядке, тем больше я икаю. Дед Мороз! Тот, что по вызову приходит в камины, зажав в зубах нож! Коммунистический демон, Дед Мороз, приехавший из Сибири, ох! Живот болит…

Камин. Камин! Огромный камин в кухне! Вот каким путем он ушел! Вор! Я хватаю Жюстину за руку и трясу ее, бумагу, ручку, живее!

— Фернан! — пищит Жюстина неуверенным голосом.

Потом, поскольку я продолжаю трясти ее, «Фернан!» звучит уже громче.

— Что тут еще? — спрашивает Лорье, приоткрывая дверь

— Пропустите меня, послушайте, — протестует дядя, прокладывая себе путь. — Я тут, все хорошо!

— Нет, не совсем, по-моему, Элиз очень… хм… устала, — бормочет Жюстина.

Я отпускаю ее руку, поднимаю свою и тщательно изображаю движение, будто пишу. Лорье мгновенно понимает и протягивает мне свои блокнот и ручку — ну, наконец!

«Проход через камин».

— Боже правый! — восклицает он. — Морель, возьмите двоих людей и пойдите проверьте камин. Пусть кто-нибудь поднимется на крышу!

— На крышу? Но там жутко скользко, столько снега!

— Плевать! Я хочу знать, можно ли пройти через камин в кухне и есть ли следы на снегу на крыше! Действуйте, быстро!

— Ловко, Элиз, — хвалит меня дядя. — Ей всегда удавались головоломки, — добавляет он, подкрепляя мою легенду. — Она разгадывала все загадки в «Журнале Микки».

Мне кажется, я слышу, как ржет Мерканти. После чего все мы остаемся сидеть, словно незнакомые друг с другом люди в приемной дантиста. Странная атмосфера осадного положения, царящая в ГЦОРВИ, судя по всему, уже начала действовать и на дядю. Все по очереди покашливают. Кто-то трещит пальцами. Мерканти скрипит башмаками. Жюстина напевает «Падает снег… », дядя насвистывает «Мадлон». Мерканти, сам того не осознавая, начинает ему подсвистывать. Несколько нот, потом такт, потом два. Потом подключается Лорье. И вернувшийся Морель видит двух слепых женщин, прижавшихся друг к дружке на диване, и трех мужчин, которые, вместо того чтобы поддерживать их, высвистывают каноном «и принеси нам винца… ».

— Э-э… Простите, шеф…

— А, Морель! Что-то вы быстро!

— Шеф, Дюпюи упал с крыши.

— Дерьмо!

— Ну да, шеф, снег очень скользкий, и там его много…

— Он ранен?

— Нет, шеф, он приземлился в цистерну, полную ледяной воды.

— Так все в порядке?

— Нет, шеф, потому что мы его не сразу вытащили, так что он весь синий и стучит зубами, как будто у него во рту кастаньеты.

— Скажите женщинам, чтобы дали ему выпить какой-нибудь отвар, уложили у огня под одеялом, ноги пусть сунет в таз с горячей водой, — приказывает Лорье.

— Каким женщинам, шеф?

— Старушкам, Морель. Черт возьми, вы же видите, что остальные недееспособны!

Морель идет к выходу.

— Стойте!

Скрип каблуков.

— На этой чертовой крыше следы были?

— Да, шеф, возле трубы. Кто-то там недавно ходил, и следы вели к желобу, и вот как раз, когда Дюпюи нагнулся, чтобы получше их рассмотреть…

— Ясно, хватит!

Морель убегает.

— Значит, моя племянница была права! — ликует дядюшка. — Именно оттуда этот тип и проник в дом, и оттуда он и смылся, убив бедную Вероник.

— Вы знали Вероник Ганс?

— У вас что, замедленная реакция? Да, разумеется, я знал Вероник Ганс. Как и все тут. Не оченьто симпатичная девушка. Она поругалась с Соней из-за Пайо.

— Пайо? — повторяет Лорье.

— Да, инструктор. Ему нравилась Соня, а Вероник это не нравилось. Ну, это с вашим делом никак не связано. Мы говорили о каминной трубе.

Я почти что слышу, как скрипят зубы Лорье, когда он отвечает:

— Точно.

— Вот только, — задумчиво продолжает дядя, — он не мог пробраться через трубу этим утром, пока мадам Реймон готовила завтрак. Она бы его заметила. Значит, он должен был войти прежде, чем она принялась за работу. Когда она начинает?